Хозяева жизни

Гэри Стикс
«В мире науки» №5, 2006

• «Все, что только есть под Солнцем»
• Как без труда вытянуть рыбку из пруда
• Не нарушать сложившегося порядка вещей

Как без труда вытянуть рыбку из пруда

К началу 90-х гг. неумолимое наступление биотехнологии по всем фронтам вновь привело к нарушению status quo. На сей раз возмутителями спокойствия стали новые высокоскоростные методы секвенирования ДНК, разработанные в процессе реализации проекта «Геном человека». С их появлением стало невозможно патентовать нуклеотидные последовательности, как это происходило ранее, т.е. таким же образом, как химические соединения.

Много вопросов и споров возникло в связи с регистрацией прав на неполноразмерные гены, в частности так называемые EST-последовательности (от expressed sequence tag). EST представляют собой короткие сегменты ДНК длиной всего несколько сотен нуклеотидов, которые расположены на одном из концов гена. Их можно использовать в качестве зондов для быстрого «выуживания» соответствующего полноразмерного гена из хромосомы. Заявки на патентование EST посыпались сотнями. А между тем их функции оставались неизвестными. «Секвенирование EST почти не требует усилий и не обладает свойствами новизны», — заметил как-то Брюс Альбертс (Bruce Alberts), бывший президент Академии наук США.

Запатентованный геном
В таблице показано, сколько патентов США выдано на разные участки хромосом. Хромосомная область может содержать несколько генов. Одно «право собственности» может включать несколько генов, а на один ген может быть выдано более одного документа. Поэтому указанное число патентов на хромосому не всегда совпадает с результатом суммирования числа патентов, выданных на хромосомные области

Хромосома	Число патентов на хромосомную область	Хромосома	Число патентов на хромосомную область
1	(2769 генов / 504 патента)	13	(477 генов / 97 патентов)
2	(1776 генов / 330 патентов)	14	(821 ген / 155 патентов)
3	(1445 генов / 307 патентов)	15	(915 генов / 141 патент)
4	(1023 гена / 215 патентов)	16	(1139 генов / 192 патента)
5	(1261 ген / 254 патента)	17	(1471 ген / 313 патентов)
6	(1401 ген / 225 патентов)	18	(408 генов / 74 патента)
7	(1410 генов / 232 патента)	19	(1715 генов / 270 патентов)
8	(952 гена / 208 патентов)	20	(762 гена / 178 патентов)
9	(1086 генов / 233 патента)	21	(357 генов / 66 патентов)
10	(1042 гена / 170 патентов)	22	(657 генов / 106 патентов)
11	(1626 генов / 312 патентов)	Y	(144 гена / 14 патентов)
12	(1347 генов / 252 патента)	X	(1090 генов / 200 патентов)

Основанием к патентованию последовательностей с неустановленными функциями служило то, что они могут использоваться как биотехнологический инструмент. Но как раз это больше всего и волновало ученых. Собственник EST-зондов мог требовать лицензирования, что привело бы к удорожанию медико-биологических тестов и даже сдерживанию разработки новых методов диагностики и лечения.

В 1998 году в журнале Science появилась статья, в которой выражалось беспокойство по поводу появления в молекулярной биологии неких «запретных зон», антиподов «открытых пространств», доступных всем желающим. Особенно неприятно то, что такие «зоны» имеют тенденцию расширяться: постепенно в них оказываются не только EST, но и прилегающие участки ДНК. Дело может закончиться тем, что кто-то вознамерится предъявлять права на целые хромосомы.

Еще более серьезное возражение против патентования сегментов генов состоит в том, что для хромосомной локализации генов с помощью EST не нужно проводить никаких экспериментов, вся работа ограничивается анализом базы данных. EST представляет собой скорее информационный инструмент, который не удовлетворяет требованиям, предъявляемым к предмету патентования. Абстрактные идеи изначально не относили к категории патентоспособных, хотя за последние 10 лет традиция не раз нарушалась.

Если в дальнейшем такие исключения станут правилом, то будут подорваны основы всей системы патентования. В уплату за 20-летнюю монополию патентовладелец обязан предоставлять информацию о сделанном им открытии или изобретении, чтобы ею могли воспользоваться другие исследователи и применить для усовершенствования уже имеющейся технологии. Но как сможет работать принцип «услуга за услугу», если предметом патентования станет сама информация?

Патентное ведомство США в 2001 г. разработало новые инструкции, рекомендующие экспертам при рассмотрении заявок на патенты в области биотехнологии обращать особое внимание на то, может ли новое открытие принести конкретную пользу. В большинстве других технологических областей вопрос полезности вторичен по отношению к таким понятиям, как «истинная новизна», поскольку изобретателя обычно не заботит защита авторских прав, если он полагает, что его детище не найдет практического применения. При патентовании «молекул жизни» принцип полезности станет тем фильтром, который будет способствовать поддержанию на должном уровне качества патентов. Последовательности ДНК, выполняющие функции зондов или хромосомных маркеров, новым критериям не соответствуют.

Нововведения уже принесли некоторые плоды. По данным Национальной академии наук, на сегодняшний день выдано лишь небольшое число патентов на EST. Важное уточнение к практике патентования, нацеленное на то, чтобы отсеять заявки, не отвечающие принципу полезности, вступило в силу 7 сентября 2005 г., как раз к моменту заседания Апелляционного суда США по федеральному округу, где рассматривались претензии заявителей патентов. Cуд согласился с решением низших инстанций отклонить заявку компании Monsato на защиту пяти растительных EST, которые не соотносились ни с какими заболеваниями. Положительное для заявителя решение по данному делу было бы равноценно «выдаче лицензии на охоту, поскольку все представленные EST могли использоваться только для получения информации о соответствующих генах». Такое мнение высказал главный судья федерального суда Пол Мичел.

В последние месяцы появилась информация о реальном положении дел с пресловутыми «запретными зонами». Она содержалась в докладе Национальной академии наук Reaping the Benefits of Genomic and Proteomic Research, представляющим собой результаты опроса 655 произвольно выбранных ученых из различных университетов, лабораторий и фирм. Им предлагалось ответить на вопрос, как влияет патентование «молекул жизни» на развитие геномики и протеомики, а также на исследования, связанные с поисками новых лекарственных средств. Обнаружилось, что за последние два года лишь 8% ученых из академических институтов пришлось иметь дело с объектами патентования, 19% вообще не заботило, не забрели ли они случайно на «чужую территорию», а 73% заявили, что у них никогда не возникало необходимости в использовании патентованных продуктов. «Сегодня проблема патентования не слишком беспокоит академические круги», — говорится в докладе.

Число патентов, выдаваемых на нуклеотидные последовательности, неуклонно уменьшается. Больше всего (примерно 4,5 тыс.) их было выдано в 2001 г., а затем наметился спад, что, возможно, стало следствием ужесточения требований к продукту (см. вставку на с. 80). Другая причина — стремление к свободному обмену биомедицинской информацией, сходного с тем, что происходит в сфере информационных технологий. Когда начиналась работа над проектом «Геном человека», ученые разных стран договорились, что все данные о нуклеотидных последовательностях будут незамедлительно обнародоваться. Аналогичная тактика применялась и при реализации других масштабных проектов, таких как «Однонуклеотидный полиморфизм», цель которого — картирование вариантных сайтов в геноме человека. Все компании и организации, участвующие в расшифровке генома вируса атипичной пневмонии, условились создать «патентный пул», который обеспечивал бы неэксклюзивное лицензирование вирусного генома.

Идея делать бизнес на генетической информации, похоже, потерпела крах. Два гиганта в сфере геномики (Celera Genomics и Incyte) в самом начале XXI в. поменяли профиль и стали заниматься разработкой новых лекарственных средств. Крейг Вентер (J. Craig Venter), пионер в секвенировании геномной ДНК человека, покинул компанию Celera и выступил с открытой критикой патентования генов. «История доказала, что патент на ген стоит не больше бумаги, на которой он написан. Если кто и заработал на нем, то это патентовед», — заявил он.

Обладатели патентов — кто они? Больше всего патентов на нуклеотидные последовательности (в том числе не связанные c ДНК и РНК человека) было выдано в 2001 г. Потом начался спад, который, возможно, связан с ужесточением правил патентования.	Патенты на гены человека
Патенты на гены человека Из круговой диаграммы видно, что наибольшее число патентов на те 23 688 генов, которые внесены в реестр Национального центра биотехнологической информации, принадлежит в США негосударственным организациям

Самые крупные держатели патентов	Число патентов (на 14.09.05)
Калифорнийский университет	1018
Правительство США	926
Sanofi Aventis	587
GlaxoSmithKline	580
Incyte	517
Bayer	426
Chiron	420
Genentech	401
Amgen	396
Human Genome Sciences	388
Wyeth	371
Merck	365
Applera	360
Техасский университет	358
Novartis	347
Университет Джонса Гопкинса	331
Pfizer	289
Массачусетская больница общего профиля	287
Novo Nordisk	257
Гарвардский университет	255
Стэнфордский университет	231
Lilly	217
Affymetrix	207
Корнуеллский университет	202
Институт Солка	192
Колумбийский университет	186
Висконсинский университет	185
Массачусетский технологический институт	184

«Патентные дебри», о которых еще недавно так беспокоились, оказались не такими уж непроходимыми, поскольку в научных кругах не очень-то принято с пиететом относиться к правам на интеллектуальную собственность. Должен же ученый, не занимающийся коммерческой деятельностью, иметь какие-то льготы. Однако такая иллюзия была развеяна в 2002 г. решением Апелляционного суда по федеральному округу, принятым по делу Madey v. Duke. Суд решил, что любой академический ученый содействует «законной коммерческой деятельности» университета, где он работает, а потому ни на какие льготы рассчитывать не может. Такой вердикт обеспокоил исследователей, они сочли, что это может привести к ограничению свободы творчества, что побудило Национальную академию наук обратиться в конгресс с просьбой урегулировать вопрос в законодательном порядке.

Проблемы, связанные с интеллектуальной собственностью, будут усугубляться по мере развития таких молодых областей науки, как геномика и протеомика. Сегодня они начинают приносить первые практические результаты — новые методы диагностики и лекарственные препараты. «С выходом подобных продуктов на рынок число патентных заявок будет неуклонно расти», — говорит главный юрисконсульт Affymetrix Барбара Колфилд (Barbara Caulfield), противник патентования ДНК. По ее словам, уже сейчас есть патенты, охраняющие слишком большой объем информации, что ложится тяжелым грузом, как на академических ученых, так и на промышленность. Например, австралийская компания Genetic Technologies имеет патенты, на основе которых она может заключать лицензионные соглашения с лабораториями и университетами, занимающимися изучением некодирующих областей генома. И однажды обнаружится, что ей принадлежит право на сбор информации по тем 95% геномной ДНК, которую раньше называли «хламом», а теперь рассматривают как «командный центр», управляющий работой всех белок-кодирующих генов.