Человек Земли
Глеб Гусаков
«Химия и жизнь» №8, 2005
28 августа — день рождения Аркадия Натановича Стругацкого, классика отечественной и мировой фантастики, а если точнее — классика современной литературы. 80 лет. Хотя прожил он только шестьдесят шесть.
На следующий год после кончины, в мае 1992-го, в московском Доме кино прошел вечер его памяти, который вел Кир Булычев. Приглашенных впускали строго по пригласительным билетам — скорее всего, потому, что должны были появиться тогдашний премьер Егор Гайдар и другие «высокие лица». Действительно, появились (с охраной).
Среди свидетелей этого вечера памяти был и сотрудник «Химии и жизни», поскольку ему тоже перепал пригласительный билет. Картонка, сохраненная на всю жизнь. Вот ее разворот:
Неизвестно, кто был автором этих рисунков, но ведь как здорово, ибо — точно! Слева — образ альтернативного времени: у кого-то одна история, у кого-то пока или навсегда другая. И между ними (пока или навсегда) нету согласия, созвучия, общности, примирения: вглядитесь, сверху, пополудни, — провал. Ну а слева... кажется, это ливанский кедр или еще какое-то ветхозаветное древо, в кроне которого явно угадывается череп человека. Дескать, да, я мертв, но я буду всегда, покуда это древо питают соки земли. Когда-нибудь встретимся.
Кажется, что с этой исторической надеждой — «когда-нибудь встретимся» — и прожил свою литературную судьбу Аркадий Натанович Стругацкий. Писатель, для которого фантастика как жанр была только моделью, способом, фигурой речи, а главной задачей познания оставалась Земля — мы, человечество.
Вот поэтому последнее. Немногим известно, что Аркадий Стругацкий завещал развеять его прах над землей. Так и сделали. Через некоторое время после кремации с одного из аэродромов столицы поднялся вертолет, с борта которого родственники и друзья Аркадия Натановича выполнили его просьбу. Развеяли. Над каким-то подмосковным лесом, каким-то полем. Над нашей всеобщей землей.
Почему я взялся за написание этого эссе? Затрудняюсь с ответом.
Братья Стругацкие — явление, которое еще ждет своего исследователя. Не только и не столько как явление фантастики или даже русской (если угодно — советской) прозы. Ведь Аркадий и Борис Натановичи всегда и всеми воспринимались так: писатель Стругацкие. Именно писатель, а не два писателя. Нечто абсолютно единое.
«Писатель Стругацкие» — феномен в нашей культуре воистину глобальный. Иногда мне кажется, что в жизни и творчестве Братьев таится нечто такое, постижение чего позволит нам наконец-то понять — кто мы, кем мы были вчера и, возможно, кем станем завтра.
Однако что же лукавить? «Писатель Стругацкие» — это еще и два человека, две судьбы, две индивидуальности, во многом настолько различные, что просто оторопь берет: как они вообще могли работать вместе? Да еще и писать такое? Многие копья, равно как и зубы критиков и литературоведов поломаны об эту загадку знаменитого сотворчества. Вот досужие сплетни тех времен, которые постоянно циркулировали в литературной и окололитературной среде: «Братья встречаются в Бологом, на полпути между Москвой и Ленинградом, и там, в привокзальном кафе, пишут свои книги»; «Стругацкие накачиваются в домах отдыха наркотиками до одури и только потом садятся за машинку»; «Всё пишет один из братьев, а второй лежит на диване и плюет в потолок».
Но я не об этом, как часто повторял Илья Эренбург...
В августе 2005-го Аркадию Стругацкому исполняется восемьдесят лет. Именно так: исполняется, потому что язык не поворачивается произнести «исполнилось бы». Он с нами. В своих книгах. В авторах, которым помог сделать первые шаги в литературе. В русской фантастике, в русской прозе. В памяти.
