Язык из ниоткуда

Посмотрите, что̀ соответствует по-русски древнеиндийским и древнегреческим глухим согласным p, t и k. Найдите три слова-исключения.

Посмотрите, что̀ соответствует по-русски праиндоевропейским звонким придыхательным, то есть древнеиндийским звонким придыхательным bʰ, dʰ и gʰ и древнегреческим глухим придыхательным pʰ, tʰ и kʰ. Найдите два слова-исключения.

Слово «темематический» образовано от латинских слов. Конечно, знание латинского языка для решения задачи не требуется, но если поискать, то вы найдёте в условии три латинских слова.

Распределим все данные в условии слова в зависимости от соответствий между русскими и праиндоевропейскими классами звуков.

Ясно, что в столбцах «глухие» и «звонкие придыхательные» одна из ячеек соответствует общему правилу, а другая — исключению. Исключений должно быть пять; значит, это левая нижняя и правая верхняя ячейки. В ячейку «звонкие — звонкие» попали и закономерные слова (горсть, долгий), и исключение (бедро); следовательно, праиндоевропейские звонкие согласные в любом случае отражаются одинаково и не составляют проблемы.

Ответ на задание 1. Отражение праиндоевропейских согласных в славянских языках:

глухие = глухие (p, t, k = п, т, к)

звонкие = звонкие (b, d, g = б, д, г)

звонкие придыхательные → звонкие (bʰ, dʰ, gʰ = б, д, г)

Ответ на задание 2. Исключения: бедро, месть, песня, свободный, ядро.

Ответ на задание 3. Отражение праиндоевропейских согласных в темематическом языке:

глухие → звонкие (p, t, k = b, d, g)

звонкие = звонкие (b, d, g = b, d, g)

звонкие придыхательные → глухие (bʰ, dʰ, gʰ = п, т, к)

Именно таким образом получаются формы, которые в результате заимствования могли привести к русским словам бедро, месть, песня, свободный, ядро.

Ответ на задание 4. В слове деру праиндоевропейскому звонкому согласному соответствует звонкий, но так ведут себя и славянские языки, и темематический. Чтобы не предполагать заимствование из незасвидетельствованного языка там, где можно без этого обойтись, в условии оно отнесено к группе исконных слов.

Ответ на задание 5. Опишем то же, что в ответе на задание 3, но с помощью латинских терминов, которые приводятся в начале условия задачи:

Te → Me: tenues (глухие) переходят в mediae (звонкие)

MA → T: mediae aspiratae (звонкие придыхательные) переходят в tenues (глухие)

Из этих сокращений и получается TeMeMAT (немецкое Temematisch, русское темематический).

Ответ на задание 6. Второе по счёту слово исключение в списке — это месть, где т соответствует древнегреческому глухому придыхательному, а значит, праиндоевропейскому звонкому придыхательному. По общим правилам в славянских языках должно было бы получиться д, и действительно, мы находим такие слова, как мзда и возмездие.

Самая простая модель истории человеческих языков, которой лингвистов учат на первом курсе, выглядит примерно так: существует язык, носители которого разделяются на несколько живущих обособленно групп; в каждой из этих групп происходят разные звуковые изменения, то есть действуют правила вида «звук A переходит в звук B в такой-то позиции (например: на конце слова, между гласными, везде и т. п.)». Когда таких изменений накапливается много, на месте одного языка предка возникает несколько языков-потомков, которые дальше развиваются по той же схеме. На рис. 1 вы найдёте генеалогическое древо, которое показывает такое развитие для так называемого праиндоевропейского языка, существовавшего примерно 8 тысяч лет назад: именно из него возникли русский, английский, хинди, французский, греческий и множество других языков. На самом деле это древо ещё разветвлённее: здесь показаны только ныне существующие языки-потомки, причём далеко не все. Подробнее об этом — в лекции Андрея Зализняка «Об исторической лингвистике» или в главе 12 из книги Владимира Алпатов «Языкознание. От Аристотеля до компьютерной лингвистики».

Рис. 1. Генеалогическое древо индоевропейской семьи языков. Источник: Th. Cole, E. Siebert-Cole. Family Tree of Languages — Part 1: Indo-European (2024)

Важная задача исторической лингвистики — отмотать историю языков назад:

1) сделать реконструкцию, то есть понять, как то или иное слово выглядело в праязыке;

2) установить, какие звуковые изменения привели к тем формам, которые наблюдаются в языках-предках.

Результат такой работы для слова со значением "вдова’ выглядит примерно так. На уровне праиндоевропейского языка реконструируется форма, которая выглядит примерно как h₁widʰeweh₂ (h₁ и h₂ — особые согласные, похожие на русское х или английское h; про эти согласные можно подробнее почитать в задаче «Исчезнувший согласный»). Изменения, которые произошли на пути от этой формы к санскритской, таковы:

1) e → a рядом с h₂: h₁widʰewah₂;

2) h₂ выпало на конце слова после гласного, но оставило след в виде удлинения предшествующего гласного: h₁widʰewā;

3) h₁ выпало в начале слова: widʰewā;

4) e → a: widʰawā;

5) w → v: vidʰavā.

Для русского языка цепь изменений будет подлиннее, причём вполне возможно, что первые три изменения произошли ещё на том этапе, когда язык-предок русского и санскрита был единым (но греческий уже отделился от него, о чём мы поговорим ниже; попробуйте найти этот этап на дереве на рис. 1).

1) e → a рядом с h₂: h₁widʰewah₂;

2) h₂ выпало на конце слова после гласного, но оставило след в виде удлинения предшествующего гласного: h₁widʰewā;

3) h₁ выпало в начале слова: widʰewā;

4) звонкие придыхательные → простые звонкие, в том числе dʰ → d: widewā;

5) e → o перед сочетанием w + гласный заднего ряда: widowā;

6) i → ĭ (очень краткий гласный): wĭdowā;

7) ā → a: wĭdowa;

8) очень краткое ĭ выпадает перед слогом с нормальным гласным: wdowa;

9) w → v: vdova;

10) o → a в безударном слоге: vdava.

Как видно, последний переход является частью русского литературного языка, но на письме он не отразился: мы пишем вдова в соответствии с позднедревнерусским произношением.

Восстановить праиндоевропейскую форму и понять, как происходили звуковые изменения, мы можем благодаря тому, что слова vidʰavā и вдова (а также латинское vidua, английское widow и т. д.) имеют одинаковое значение и достаточно похожи по звучанию. Если набрать достаточно много таких слов, то можно построить непротиворечивую и убедительную систему переходов. Например, добавив к рассмотрению ещё несколько пар типа др.-инд. madʰu- ~ рус. мёд, др.-инд. dʰūma- ~ рус. дым, мы понимаем, что, действительно, существует регулярное соответствие др.-инд. dʰ ~ рус. д. А посмотрев на случаи типа др.-инд. dvau ~ рус. два, др.-инд. dama- ~ рус. дом, мы видим, что существует и регулярное соответствие др.-инд. d ~ рус. д. Тогда нам ничего не остаётся, как предполагать, что в языке-предке были простые звонкие и звонкие придыхательные согласные, а в славянских языках придыхание в какой-то момент потерялось (правило 4 в списке для русского выше). С помощью таких мыслительных операций и восстанавливается история языков.

Если бы всё было так стройно и логично, мы бы легко могли проследить историю всех человеческих языков до самого начала, то есть на 100—200 тысяч лет назад. Кроме того, мы бы легко понимали языки, которые разошлись с нашими много тысяч лет назад, например тот же древнеиндийский или английский. Но в реальной жизни эта идеальная схема подвергается искажениям и зашумлению. Да, можно придумать искусственный древнеиндийский текст, в котором всё будет идеально соответствовать русскому (порешайте задачу Арона Долгопольского и Андрея Зализняка), но вообще-то на этом языке без подготовки непонятно ничего. Вот, например, начало самого первого гимна «Ригведы», чтобы в этом убедиться:

А вот русский перевод этого фрагмента, сделанный Татьяной Елизаренковой:

Откуда же берётся такое несходство, если различий в фонетических изменениях между русским и древнеиндийским было не так уж много? Слова для ‘вдовы’ же в общем остаются похожими. Но дело в том, что изменения происходят на всех уровнях языка: не только в фонетике, но и в грамматике, и в лексике.

Может оказаться так, что слова в ходе своего фонетического развития приобретают непохожие приставки или суффиксы, или в одном языке приобретают что-то, а в другом нет. Дело в том, что фонетические изменения редко приводят к удлинению слов: обычно длина слова остаётся неизменной, либо сокращается. Видно, что восьми праиндоевропейским звукам слова ‘вдова’ в санскрите соответствуют шесть звуков, а в русском — пять. Если таких сокращающих изменений в языке много, спустя какое-то время слова просто перестанут различаться. Поэтому по-болгарски, например, ‘вдова’ будет вдовица — такое же трёхсложное слово из семи звуков, как между изменениями 2 и 3 в списках выше, то есть можно сказать, что произошло возвращение примерно на 6000 тысяч лет назад. Важно, что искать соответствия для болгарского -иц- в санскритском слове vidʰavā бесполезно. В тексте гимна из «Ригведы» мы находим части puro- и pūrve-, в которых с трудом опознаются части слов прежний, перед, первый, но то, что следует за выделенными частями в русском, древнеиндийского соответствия не имеет.

А ещё слова просто заменяются другими. Например, сравнивать русское слово вдова и английское widow можно, а русское слово вдова и шведское änka с тем же значением бессмысленно: скандинавские вдовы (швед. änka, норв. / дат. enke) образованы от корня ‘один’ (швед. / норв. / дат. en), то есть ‘вдова’ — это буквально ‘одиночка’. Важный источник замен — заимствования: например, русское слово глаз не соответствует названию глаза в других славянских языках (украинское око, белорусское вока, польское oko, словенское oko и т. д.), потому что это заимствование из немецкого Glas: буквально русский глаз — это ‘стекляшка’.

Когда мы изучаем историю языков, очевидные заимствования можно сразу исключить из рассмотрения. Например, никто не станет восстанавливать звуковые изменения в праиндоевропейском языке, сравнивая русское слово компьютер c бенгальским kompiuṭar, или тем более говорить о родстве русского с индонезийским, в котором тоже есть слово komputer. Однако для более древних языковых состояний заимствования не всегда легко идентифицировать, а особенно нелегко понять, когда мы имеем дело с заимствованием из близкородственного языка.

Дело в том, что языки не делятся так решительно, как это изображает генеалогическое древо. Их носители продолжают в той или иной степени контактировать друг с другом, причём часто они неплохо понимают друг друга, и это приводит к тому, что заимствования проникают из одного языка в другой очень естественно и незаметно. Большинство таких влияний — это по сути небольшие сдвиги в частотности одинаково звучащих слов: если мы видим, что какое-то слово встречалось в языке A часто, а в близкородственном языке B редко, а потом стало употребляться в B чаще, есть вероятность, что это влияние языка A. Даже если есть небольшие фонетически различия, они чаще всего легко пересчитываются: например, русское большевик даёт украинское більшовик, а не *большевік.

Но всё-таки иногда пересчёт не происходит: например, если заимствование и старое слово разошлись по значению. Так, шведское skaffa ‘добывать’ заимствовано из немецкого schaffen ‘создавать; добывать’, и это хорошо видно, потому что есть и слово skapa ‘создавать’. Ещё одна причина не пересчитывать: если слово плохо делится на морфемы. Например, современное русское слово чевапчичи заимствовано из сербского ћевапчићи, в котором чић — уменьшительный суффикс, который соответствует русскому -чик- (как в слове супчик): соответственно, пересчёт дал бы чевапчики. Это было бы вполне естественно, потому что это действительно небольшие котлетки, но в русском языке, в отличие от сербского, нет слова чевап, так что морфемный состав слова при заимствования остался непонятным. А, например, по украинскому слову каракатиця можно понять, что это заимствование из русского каракатица, а не исконное слово: дело в том, что это слово восходит к праславянскому корню *kork- ‘нога, конечность’ (ср. окорок и серб. крак ‘голень’), то есть каракатица — это просто ‘ногатая’, но это слово по-восточнославянски должно было выглядеть как корокатица. Однако слово корок не сохранилось и состав слова стал непонятным, так что в русском письме стало отражаться аканье; в украинском аканья быть не должно, а значит, это русское заимствование.

Когда заимствования из близкородственного языка многочисленны, но при этом звуковой адаптации не подвергаются, возникает большой пласт фонетически опознаваемых заимствований. Такую ситуацию мы находим в русском, где очень много заимствований из церковнославянского языка, который является южнославянским. В частности, для этих заимствований характерно неполноласие ра, ла на месте исконно русских оро, оло: град, враг, мрак, смрад, страна, глас, глава. Как мы видим, эти слова сосуществуют с исконно русскими словами город, ворог, морок, сторона, голос, голова, но статус в каждой паре особый: где-то более нейтрально исконное слово (город, голос), где-то наоборот (враг); где-то слова разошлись по значению (мрак — не то же, что мо́рок; страна — не то же, что сторона; глава — не то же, что голова); есть случаи, когда заимствование не имеет пары (смрад; остался только след в слове смородина).

Примерно такую ситуацию Георг Хольцер предлагает постулировать для балто-славянских языков, но с той разницей, что язык — источник многочисленных заимствований нам неизвестен ниоткуда, кроме самих этих слов. Хочется, конечно, возразить, что это порочный круг, но есть вполне разумные основания его постулировать: дело в том, что иначе у нас остаётся довольно много слов, которые хорошо сближаются по значению, но различаются на один-два несводимых к одному источнику звука, и непонятно, что с этим делать. Можно искать спасение в более надёжных фонетически, но менее убедительных по значению этимологиях: например, в этимологическом словаре Ю. Покорного русское бедро сближается с армянским port ‘пупок’, чтобы получить правильные соответствия согласных. Но всё-таки идея связи бедра и ноги (др.-инд. pad-, др.-гр. pod-) кажется лучше. Особенно убедительный случай — слово свободный; дело в том, что по-древнерусски есть неизменяемое прилагательное свободь ‘свободный’ (да мы отъ грѣхъ свободь будемъ ‘пусть мы будем свободны от грехов’) — такое же по форме, как мы сейчас находим в устойчивом сочетании особь статья. Объяснить его происхождение позволяет тот факт, что это точное соответствие по форме древнеиндийскому svapati- из sva- ‘свой’ + pati- ‘господин’: ь на конце происходит из краткого i (это то, что мы в примере с ‘вдовой’ писали как ĭ), а двусложный нечленимый славянский корень выглядит странно, а древнеиндийский хорошо объясняет его структуру. Однако глухость-звонкость двух согласных при этом не сходятся.

Конечно, объяснения Хольцера не всегда убедительны, и слависты много спорят об отдельных словах (в задачу отодобраны наименее проблемные примеры). Остаётся только надеяться, что когда-нибудь следы темематического языка найдутся в более явном виде. Такое иногда случается в исторической лингвистике: например, именно так были подтверждены данными хеттского языка h-образные (ларингальные) согласные, два из которых реконструируются в слове ‘вдова’. В случае с темематическим языком такие находки, конечно, крайне маловероятны, поскольку там, где жили предки балтов и славян 3–4 тысячи лет назад, а значит, и предполагаемые носители темематического языка (рис. 2), не было письменности, но вдруг нам повезёт?..

Область балто-славянского диалектного континуума и венедского языка на фоне археологических культур эпохи бронзы. Изображение с сайта commons.wikimedia.org