Против неба, на земле

Сколько времени надо не есть, чтобы это можно было считать голодовкой? Как соотносятся мебель и развалины Карфагена?

Эта задача требует умения обобщить представленный материал и прийти к единому выводу, относящемуся ко всем приведённым в задаче примерам. Во всех данных примерах, по наблюдению В. З. Санникова, имеет место «рассогласование по масштабу» (можно сказать и по-другому: противопоставление разных систем измерения, несоответствие/несовпадение величины/размера и времени и т. п.). Это обычно и производит комический эффект.

Например, пароход разбился не о весь южный берег Крыма, а о конкретную скалу; развалины Карфагена занимают существенно большее пространство, чем конкретный камень, на котором сидят; голодовка, как и решение бросить пить, предполагает длительный период, а не двадцать минут или два часа; и так далее.

При этом фразы можно разделить по смыслу на две группы следующими двумя способами, непосредственно связанными с их вышеуказанной особенностью:

cпособ 1 — параметр рассогласования: время или пространство;

cпособ 2 — характер рассогласования (например: преувеличение и преуменьшение, целое вместо части и часть вместо целого и т. п.).

Пример (9) по первому способу относится к группе «рассогласование по пространству». По второму же способу его можно отнести к обеим группам: преувеличение относительно нормы в первой части (шел по среднерусскому континенту) и преуменьшение относительно нормы во второй части (созерцал встречные травинки).

Замечательная книга известного лингвиста Владимира Зиновьевича Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры», изобилующая примерами языковых шуток и каламбуров с их точным и проницательным анализом, посвящена природе комического на всех уровнях языка — фонетическом, морфологическом, словообразовательном, синтаксическом, лексическом и, конечно, семантическом. В главе о семантике юмора есть раздел «Семантическое согласование элементов фразы», где и приводятся данные в задаче примеры.

«Казалось бы, в приведенных и приводимых ниже примерах мы имеем дело с гиперболой, преувеличением, — пишет В. З. Санников. — Сходство, действительно, есть. Важнее, однако, принципиальное отличие: гипербола действует в пределах некоторой системы измерения, в наших же случаях — меняется сама система измерения. <...> Нельзя сказать: Ну, Ершов преувеличивает, говоря, что его старик живет против неба на земле! Ершовский старик действительно живет против неба, на земле, а орловского солдата действительно зарыли в шар земной. Аномальность заключается не в преувеличении, а нарушении масштаба изображения» [Санников 2002: 350].

Говоря о нарушении масштаба пространства, Санников приводит такой пример:

Генрих отправился в кабинет папы <...>. В лютую зиму, в вьюгу и холод пришлось переправляться через Альпы — потому что кабинет папы находился по ту сторону Альп (О. Дымов, Средняя история).

«Вообще говоря, приведенное высказывание истинно и абсолютно точно: конечная точка движения короля Генриха — именно кабинет папы римского. Однако точность (обычно желательная) оказывается здесь неуместной именно из-за резкого несовпадения масштаба пространственных характеристик событий — длительности пути (через заснеженные Альпы) и мизерности конечного пункта» [там же, с. 350]. В самом деле, здесь так и представляешь себе кабинет папы, высота потолков которого сравнима с альпийскими вершинами. Примерно так же комично выглядят Танечка и Ванечка, бегущие в Африку, или государство, в котором «как войдешь, так сразу наискосок» (автору этих строк как-то попался путеводитель, в котором говорилось «гостиница находится у входа в город» — сразу легко представился размер этого города).

«Неуместная точность» часто проявляется при использовании некруглых чисел: именно поэтому странно звучат примеры вроде Комитет рекламных стандартов США получил без малого 17 жалоб от недовольных граждан или Ей было слегка за тридцать шесть. Об этом пишет и В. З. Санников в разделе «Приблизительность, неопределенность», вспоминая известный во многих вариациях анекдот:

Посетитель античного зала музея долго рассматривает древний клинок и наконец спрашивает у смотрителя, кто и когда его изготовил?
— Кто изготовил, не знаю, а вот что ему уже четыре тысячи лет и три месяца, так это как пить дать!
— Но как вы могли так точно вычислить время?
— Тот джентльмен, который принес его сюда, сказал, что ему четыре тысячи лет. С тех пор прошло ровно три месяца.

«В наивной картине мира приблизительность пропорциональна описываемому временному промежутку, — поясняет Санников. — Во фразе Мезозойская эра началась 235 миллионов лет назад приблизительность измеряется сотнями тысяч (или даже миллионами) лет, во фразе Лекция началась 2 минуты назад — секундами», однако и та и другая допускает уточнения. Но масштаб этих уточнений — совершенно разный» [там же, стр. 341].

Тот же эффект возникает, когда в переводных текстах единицы измерения автоматически переводятся в привычные для другого языка и появляются излишне точные числа. Например, в рецепте супа на одном кулинарном сайте предлагается взять 946,36 мл воды, 4,92 мл соли, 1,23 мл перца, 907,18 г филе лосося и 236,59 мл сливок. В оригинале, несомненно, использовались американские единицы измерения, с которыми числа были круглыми: один стакан (cup; 236,59 мл) сливок, четыре стакана воды, одна чайная ложка (teaspoon; 4,92 мл) соли, четверть чайной ложки перца и два фунта рыбы.

Говоря о времени, Санников замечает, что каждая ситуация рассматривается в обычном для нее временном интервале: «...для каждого глагола есть своя минимальная единица измерения времени («временной квант»). Для ситуация голодания это день, неделя, может быть месяц... для ситуации «бросить пить» — год, месяц, неделя, может быть день, — но никак уж не минуты и не часы» [там же, стр. 353].

Вспоминается еще анекдот:

— Пить будешь?
— Щас нет.
— А щас?

При этом, как и в случае с пространственным рассогласованием, комический эффект вызывают и те ситуации, когда временной квант слишком маленький, и те, когда он чересчур большой. В. З. Санников таких примеров не приводит, и, действительно, они встречаются реже, но все-таки встречаются:

— Простите, где здесь ближайший оазис?
— Идите все время прямо. В четверг повернете направо...

Юмор почти всегда связан с тем или иным несоответствием. Но само по себе нарушение семантического согласования по масштабу не всегда вызывает комический эффект. Скажем, для вполне серьезных произведений Андрея Платонова такое рассогласование — привычный прием. Вот, например, из «Чевенгура»:

Из-за перелома степи, на урезе неба и земли, показались телеги и поехали поперек взора Копенкина, увозя на себе маленьких деревенских людей мимо облаков.

Сербинов открыл окно в воздух, все было тихо и темно...

Об этом пишет, в частности, М. Ю. Михеев: «Такого рода смещения в словоупотреблении для Платонова очень характерны. Его герои не просто где-то оказываются, живут, куда-то входят и откуда-то выходят, ищут пищу, отворяют окна, как здесь, или двери, но — находятся всегда в более крупном, целостном пространстве, как, например: Вощев очутился в пространстве («Котлован»). Да и сам мир представлен у этого автора как простертый, а небо — как разверстое над героями». Как у Ершова — против неба, на земле.

Задача использовалась на олимпиаде по русскому языку НИУ ВШЭ в 2012 году.

Литература:
1. Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Языки славянской культуры, 2002.
2. Михеев М. Ю. В мир Платонова — через его язык. Предположения, факты, истолкования, догадки. — М.: Изд-во МГУ, 2002.
3. Иомдин Б. Л., Пиперски А. Ч., Сомин А. А. Русский язык // Сборник заданий межрегиональной олимпиады школьников «Высшая проба». Русский язык. Литература. Журналистика. Под общ. ред. Б. Л. Иомдина (разд. 1), К. М. Поливанова (разд. 2), С. А. Шомовой (разд. 3). М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. С. 7–58.