Мужчина и женщина

Различаются ли в речи доньи Игнасии мужской и женский роды? А в речи дона Викториано?

Есть ли какие-либо особенности у слов, обозначающих животных?

Очевидно, что донья Игнасия и дон Викториано говорят на несколько различающихся между собой вариантах языка — на это прямо указывает формулировка задания 2. Кроме того, можно обратить внимание на то, что только в первой части задания, где приводятся примеры из речи доньи Игнасии, переводы мужского и женского рода даются через косую черту («его/её», «негр/негритянка»), тогда как в примерах из речи дона Викториано в похожих случаях каждому слову соответствует только один перевод — либо в мужском («его сердце», «его шея»), либо в женском роде («её тари», «её нога», «негритянка»). Это наблюдение наталкивает на мысль, что в речи дона Викториано, по-видимому, различаются мужской и женский роды, а донья Игнасия выражает соответствующие значения одним и тем же способом.

Присмотримся внимательнее к примерам из речи доньи Игнасии. Их можно разбить на несколько групп: (1) существительные в единственном числе без обладателя, (2) существительные во множественном числе без обладателя, (3) существительные с обладателем первого лица единственного числа («мой»), (4) существительные с обладателем третьего лица единственного числа («его/её») и (5) существительные с обладателем третьего лица множественного числа («их»). При этом в группе 3 можно выделить две подгруппы в зависимости от того, выражается ли соответствующее значение на языке чикитано одним словом (xhauzasɨ ‘моё сердце’) или двумя (iyau kurubasɨj ‘моя курица’, iyau pauches ‘моя свинья’); обозначим эти подгруппы как 3а и 3б. Нетрудно заметить, что выражения из двух слов в подгруппе 3б относятся к домашним животным, и первое слово в таких выражениях выглядит как iyau.

(1)	ед. ч.	samaj Kosepaj Kaarujixh tarixh kɨpɨj pɨzixh	паук Хосефа Карлос оса мух негр/негритянка
(2)	мн. ч.	payarékaa jixhókaa piñékaa	страусы крысы ящерицы
(3а)	«мой»	xhauzasɨ	моё сердце
(3б)		iyau kurubasɨj iyau pauches	моя курица моя свинья
(4)	«его/её»	tya’anɨj tyapaj ɨkɨkixh kyopes kyeses	его/её голова его/её бедро его/её ноготь его/её нога его/её нож
(5)	«их»	yobɨrɨrixh yutapaj yotɨɨj yopopes	их тари их бёдра их шеи их ноги

Одних только этих данных для решения задачи недостаточно, но можно отметить несколько закономерностей. Во-первых, все примеры в группах 1, 3б, 4 и 5 заканчиваются на -j, -xh или -s (можно предположить, что это какой-то суффикс), причём -xh появляется только после гласного i, а -s — только после гласного e (напротив, после других гласных бывает только -j). Во-вторых, в группе 2 все примеры заканчиваются на -kaa, а над предшествующим гласным стоит значок ударения (можно предположить, что -kaa — это суффикс множественного числа). Слова в группах 4 и 5 различаются своими начальными последовательностями, как следует из пар tyapaj ‘его/её бедро’ — yutapaj ‘их бёдра’, kyopes ‘его/её нога’ — yopopes ‘их ноги’. Видно, что в группе 5 слова содержат какую-то приставку, начинающуюся на y, а в группе 4 слова начинаются на ty, ky или на гласный звук.

Попробуем составить похожую таблицу для примеров из речи дона Викториано. На этот раз, судя по переводам, нам потребуются отдельные группы для обладателей мужского и женского родов единственного числа («его», «её») — назовём эти подгруппы 4а и 4б соответственно.

(1)	ед. ч.		Кандида, броненосец, крыса, негритянка, паук, Педро, свинья
(2)	мн. ч.		мухи
(3а)	«мой»		мой ноготь, моё сердце
(4а)	«его»		его сердце, его шея, его имя
(4б)	«её»		её тари, её нога
(5)	«их»		их ножи, их сердца

ojixhoj, pɨzixh, yauzasɨ, utakõ’õj, okɨpɨ́kaa, upauches, tyɨɨjti’i, ɨrɨrixh, auzasɨjti’i, yɨkɨki, auzasɨjɨma’, kyopes, Kyeruj, ɨrixhti’i, kyesesɨma’, usamaj, Kantiraj

Проще всего определить переводы имён собственных «Кандида» и «Педро» — хотя формы Kyeruj и Kantiraj довольно сильно отличаются от русских (и испанских) версий соответствующих имён, первое из них больше похоже на «Педро», а второе — на «Кандида». Затем попытаемся разобраться с примерами, содержащими существительные, которые уже встретились нам в первой части условия. Мы знаем, что донья Игнасия говорит jixhókaa ‘крысы’, pɨzixh ‘негр/негритянка’, samaj ‘паук’, iyau pauches ‘моя свинья’, kɨpɨj ‘муха’ Вспомним также, что нам удалось выделить суффиксы -kaa (группа 2, множественное число) и -j/-xh/-s (группы 1, 3б, 4 и 5). Таким образом, можно выделить такие корни, как jixho- ‘крысы’, pɨzi- ‘негр, негритянка’, sama- ‘паук’, pauche- ‘свинья’, kɨpɨ- ‘муха’. Каждый из них встречается в примерах из речи дона Викториано ровно один раз, и сопоставить формы с переводами не составляет труда.

(1)	ед. ч.	Kantiraj Kyeruj ojixhoj pɨzixh usamaj upauches ?	Кандида Педро крыса негритянка паук свинья броненосец
(2)	мн. ч.	okɨpɨ́kaa	мухи
(3а)	«мой»		мой ноготь, моё сердце
(4а)	«его»		его сердце, его шея, его имя
(4б)	«её»		её тари, её нога
(5)	«их»		их ножи, их сердца

yauzasɨ, utakõ’õj, tyɨɨjti’i, ɨrɨrixh, auzasɨjti’i, yɨkɨki, auzasɨjɨma’, kyopes, ɨrixhti’i, kyesesɨma’

Кроме того, известно, что донья Игнасия говорит ɨkɨkixh ‘его/её ноготь’, xhauzasɨ ‘моё сердце’, yotɨɨj ‘их шеи’, yobɨrɨrixh ‘их тари’, kyopes ‘его/её нога’, yopopes ‘их ноги’, kyeses ‘его/её нож’. Слово ɨkɨkixh ‘его/её ноготь’, очевидно, содержит тот же корень, что yɨkɨki — это может быть только ‘мой ноготь’. Слово xhauzasɨ ‘моё сердце’, несомненно, связано с формами yauzasɨ, auzasɨjti’i, auzasɨjɨma’ (в пока не установленном порядке — ‘моё сердце’, ‘его сердце’, ‘их сердца’) и, таким образом, содержим корень -auzasɨ ‘сердце’. Слово yotɨɨj ‘их шеи’, по-видимому, однокоренное со словом tyɨɨjti’i (это может быть только ‘его шея’); yobɨrɨrixh ‘их тари’ — со словом ɨrɨrixh (это может быть только ‘её тари’); kyopes ‘его/её нога’ и yopopes ‘их ноги’ — со словом kyopes (это может быть только ‘её нога’), а kyeses ‘его/её нож’ — со словом kyesesɨma’ (это могут быть только ‘их ножи’). Обновленная таблица принимает следующий вид:

(1)	ед. ч.	Kantiraj Kyeruj ojixhoj pɨzixh usamaj upauches ?	Кандида Педро крыса негритянка паук свинья броненосец
(2)	мн. ч.	okɨpɨ́kaa	мухи
(3а)	«мой»	yɨkɨki ?	мой ноготь моё сердце
(4а)	«его»	tyɨjti’i ?	его шея его сердце, его имя
(4б)	«её»	ɨrɨrixh kyopes	её тари её нога
(5)	«их»	kyesesɨma’ ?	их ножи их сердца

yauzasɨ, utakõ’õj, auzasɨjti’i, auzasɨjɨma’, ɨrixhti’i

Путём сравнения однокоренных форм нетрудно установить, что подгруппа 3а в речи дона Викториано характеризуется приставкой y-, 4а — суффиксом -ti’i, а 5 — суффиксом -ɨma’. Теперь ясно, что из форм yauzasɨ, auzasɨjti’i и auzasɨjɨma’ первая означает ‘моё сердце’, auzasɨjti’i — ‘его сердце’, а auzasɨjɨma’ — ‘их сердца’. Из оставшихся двух слов — utakõ’õj и ɨrixhti’i — последнее, очевидно, относится к подгруппе 4а (это может быть только ‘его имя’). Методом исключения определяем, что utakõ’õj значит ‘броненосец’. Задание 1 выполнено:

Kantiraj Kyeruj ojixhoj pɨzixh usamaj upauches

Кандида Педро крыса негритянка паук свинья

utakõ’õj okɨpɨ́kaa yɨkɨki yauzasɨ tyɨjti’i auzasɨjti’i

броненосец мухи мой ноготь моё сердце его шея его сердце

ɨrixhti’i ɨrɨrixh kyopes kyesesɨma’ auzasɨjɨma’

его имя её тари её нога их ножи их сердца

Чтобы выполнить остальные задания, нам потребуется лучше понять, как образуются различные формы существительных в языке чикитано, причём как в речи доньи Игнасии, так и в речи дона Викториано. Помимо уже упомянутого наблюдения о неразличении мужского и женского родов в речи доньи Игнасии, бросается в глаза различие в существительных, обозначающих животных, — достаточно сравнить формы samaj ‘паук’ и kɨpɨj ‘муха’ в речи доньи Игнасии с формами usamaj ‘паук’, okɨpɨ́kaa ‘мухи’ в речи дона Викториано. Видно, что как в единственном, так и во множественном числе дон Викториано добавляет к названиям животных приставку o- или u- (o-jixho-j, o-kɨpɨ́-kaa, u-sama-j, u-pauche-s, u-takõ’õ-j). В примерах с обладателем («мой», «его», «их») также имеются различия. Во-первых, приставка со значением «мой» выглядит как xh- в речи доньи Игнасии, но как y- в речи дона Викториано (как в паре xh-auzasɨ и y-auzasɨ ‘моё сердце’). Во-вторых, в формах с обладателем третьего лица единственного числа мужского рода («его») дон Викториано использует, помимо суффикса -j/-xh/-s, дополнительный суффикс -ti’i. В-третьих, в формах с обладателем третьего лица множественного числа («их») донья Игнасия использует приставку yo-/yob-/yu-, а дон Викториано вместо неё использует суффикс -ɨma’ (в дополнение к суффиксу -j/-xh/-s, используемому и доньей Игнасией, и доном Викториано).

Выше уже было отмечено, что в речи доньи Игнасии формы с обладателем третьего лица единственного числа начинаются на ty, ky или на гласный звук. Судя по парам tyapa-j ‘его/её бедро’ — yu-tapa-j ‘их бёдра’ и kyope-s ‘его/её нога’ — yo-pope-s ‘их ноги’, начальные согласные корня t и p подвергаются в этой форме некоему чередованию и превращаются в ty, ky соответственно (при этом начальный гласный корня не меняется: ɨkɨki-xh ‘его/её ноготь’ — y-ɨkɨki-xh ‘мой ноготь’). То же чередование налицо в речи дона Викториано, причём не только в формах с обладателем третьего лица единственного числа (tyɨɨ-j-ti’i ‘его шея’ — yo-tɨɨ-j ‘их шеи’, kyope-s ‘её нога’ — yo-pope-s ‘их ноги’), но и с обладателем множественного числа (kyese-s-ɨma’ ‘их ножи’ — kesé-kaa и yo-kese-s в задании 2); можно заключить, что рассматриваемое чередование превращает в ky не только согласный p, но и согласный k. Очевидно, то же чередование затрагивает в речи дона Викториано существительные мужского рода, наподобие Kyeru-j ‘Педро’ — это объяснило бы, почему существительное pɨzi-xh ‘негритянка’, начинающееся на p и k, обозначает в его речи только женщину (в отличие от речи доньи Игнасии).

Осталось выяснить, почему некоторые приставки имеют несколько вариантов. Приставка, встречающаяся в названиях животных в речи дона Викториано, выглядит как o- (o-jixho-j, o-kɨpɨ́-kaa; см. также o-kurubasɨ-j в задании 2) или как u- (u-sama-j, u-pauche-s, u-takõ’õ-j). Приставка со значением «их», встречающаяся в речи доньи Игнасии, выглядит как yo- (yo-tɨ-j, yo-pope-s; см. также yo-kese-s в задании 2), yob- (yob-ɨrɨri-xh; см. также yob-ɨri-xh в задании 2) или yu- (yu-tapa-j). Видно, что варианты с гласным u встречаются, когда последующий слог содержит гласный a (u-sama-j, u-pauche-s, u-takõ’õ-j, yu-tapaj), тогда как варианты сгласнымo используются перед гласными i, ɨ, u, o, e. Вариант приставки yob- используется перед корнями, начинающимися на гласный (по крайней мере ɨ). Можно предположить, что перед корнями, начинающимися на гласный a, та же приставка выглядела бы как yub-.

			донья Игнасия	дон Викториано
(1)	ед. ч.	мужчины	суффикс -j/-xh/-s: Kaaruji-xh ‘Карлос’ pɨzi-xh ‘негр’	чередование + суффикс -j/-xh/-s: Kyeru-j ‘Педро’
		женщины	суффикс -j/-xh/-s: Kosepa-j ‘Хосефа’ pɨzi-xh ‘негритянка’	суффикс -j/-xh/-s: Kantira-j ‘Кандида’ pɨzi-xh ‘негритянка’
		животные	суффикс -j/-xh/-s: sama-j ‘паук’ kɨpɨ-j ‘муха’ tari-xh ‘оса’	приставка o-/u- + суффикс -j/-xh/-s: o-jixho-j ‘крыса’ u-sama-j ‘паук’ u-pauche-s ‘свинья’ u-takõ’õ-j ‘броненосец’
(2)	мн. ч.	животные	суффикс -kaa: payaré-kaa ‘страусы’ jixhó-kaa ‘крысы’ piñé-kaa ‘ящерицы’	приставка o-/u- + суффикс -kaa: o-kɨpɨ́-kaa ‘мухи’
(3а)	«мой»	животные	iyau + суффикс -j/-xh/-s: iyau kurubasɨ-j ‘моя курица’ iyau pauche-s ‘моя свинья’	нет примеров
		вещи	приставка xh-: xh-auzasɨ ‘моё сердце’	приставка y-: y-ɨkɨki ‘мой ноготь’ y-auzasɨ ‘моё сердце’
(4а)	«его»		чередование + суффикс -j/-xh/-s: tya’anɨ-j ‘его голова’ tyapa-j ‘его бедро’ ɨkɨki-xh ‘его ноготь’ kyope-s ‘его нога’ kyese-s ‘его нож’	чередование + суффикс -j/-xh/-s + -ti’i: tyɨɨ-j-ti’i ‘его шея’ auzasɨ-j-ti’i ‘его сердце’ ɨri-xh-ti’i ‘его имя’
(4б)	«её»		чередование + суффикс -j/-xh/-s: tya’anɨ-j ‘её голова’ tyapa-j ‘её бедро’ ɨkɨki-xh ‘её ноготь’ kyope-s ‘её нога’ kyese-s ‘её нож’	чередование + суффикс -j/-xh/-s: ɨrɨri-xh ‘её тари’ kyope-s ‘её нога’
(5)	«их»		приставка yo(b)-/yu- + суффикс -j/-xh/-s: yob-ɨrɨri-xh ‘их тари’ yu-tapa-j ‘их бёдра’ yo-tɨɨ-j ‘их шеи’ yo-pope-s ‘их ноги’	чередование + суффикс -j/-xh/-s + -ɨma’: kyese-s-ɨma’ ‘их ножи’ auzasɨ-j-ɨma’ ‘их сердца’

Теперь мы можем выполнить остальные задания.

Задание 2

• pauchékaa — свиньи (донья Игнасия — дон Викториано употребил бы приставку u- в названии животного)
• kyopesti’i — его нога (дон Викториано — донья Игнасия не стала бы использовать суффикс -ti’i)
• takõ’õj — броненосец (донья Игнасия — дон Викториано употребил бы приставку u- в названии животного)
• yobɨrixh — их имена (донья Игнасия — дон Викториано употребил бы суффикс -ɨma’ вместо приставки yob-)
• kesékaa — ножи (донья Игнасия или дон Викториано)
• okurubasɨj — курица (дон Викториано — донья Игнасия не стала бы использовать приставку o- в названии животного)
• xhɨkɨki — мой ноготь (донья Игнасия — дон Викториано употребил бы приставку y- вместо xh-)
• yokeses — их ножи (донья Игнасия — дон Викториано употребил бы суффикс -ɨma’ вместо приставки yo-)

Задание 3

• крыса — jixhoj
• Педро — Peruj (теоретически форма Kyeruj со «снятым» чередованием могла бы выглядеть и как Keruj, но версия Peruj больше походит на «Педро»)
• их сердца — yubauzasɨj (в задании не было примеров на приставку yo-/yob-/yu- перед гласным a, но известно, что вариант с u появляется, когда в последующем слоге есть a, а вариант с b — когда корень начинается с гласного; здесь оба эти условия соблюдены)

Задание 4

• негр — kyɨzixh (p подвергается чередованию в слове, обозначающем мужчину)
• оса — utarixh (приставка o-/u- в слове, обозначающем животное; используем вариант с u, когда в последующем слоге есть a)
• страус — upayares (приставка o-/u- в слове, обозначающем животное; используем вариант с u, когда в последующем слоге есть a)
• Карлос — Kyaarujixh (k подвергается чередованию в слове, обозначающем мужчину)
• ящерица — opiñes (приставка o-/u- в слове, обозначающем животное; используем вариант с o, когда в последующем слоге нет a)

Донья Игнасия и дон Викториано — не вымышленные персонажи: автору задачи посчастливилось работать с ними в посёлках Сан-Хуан-де-Ломерио и Сан-Мигель-де-Веласко с 2017-го по 2019 год (к сожалению, дон Викториано погиб в 2019 году). Разница между их речью объясняется тем, что женщины и мужчины должны говорить на языке чикитано по-разному; в современной лингвистике говорят о так называемых женском и мужском гендерлектах. Заметим, что женская и мужская речь имеют некоторые отличия во многих, если не во всех языках мира — так, москвички чаще москвичей произносят ударные гласные /о/ и /э/ как дифтонгоиды [уо], [иэ] (ну вуот), а также сильнее растягивают гласный /а/ в предударном слоге (Ма-асква). Но в большинстве языков речь идёт о нестрогих тенденциях — по-русски женщина может свободно использовать типично мужские формы, а мужчина вполне может употреблять элементы, характерные скорее для женской речи (даже если некоторые носители сочтут, что он говорит «манерно»). В этом же послесловии речь пойдёт о языках, где женский и мужской гендерлекты различаются категорически, то есть носительницы и носители должны говорить одним или другим способом в зависимости от своего гендера, чтобы их высказывание было расценено как грамматически верное (примерно так же, как грамматика обязывает русскоговорящих мужчин говорить я проснулся вместо я проснулась, а женщин — наоборот).¹

В конкретном случае языка чикитано львиная доля гендерлектных различий приходится на морфологию грамматического рода: в женском гендерлекте существительные по роду не различаются, в то время как в мужском гендерлекте различаются целых три рода — мужской, одушевлённый нечеловеческий и женско-неодушевлённый. Таким образом, когда мужчины говорят о животных (любого пола) или крупных деревьях, а также о звёздах, кометах или мёде, к существительному прибавляется не встречающаяся в женском гендерлекте приставка o- или u- (tɨbazɨj → otɨbazɨj ‘утка’, mesixh → omesixh ‘кот/кошка’, sutoñes → ostoñes ‘звезда’), за исключением заимствованных названий. Аналогичным образом, когда мужчины говорят о мужчинах, к существительному прибавляется приставка y- (axkate ‘сельская голова’ → yaxkate ‘сельский голова’) или смягчается начальный согласный корня (maíxhtɨru ‘учительница’ → ñaíxhtɨru ‘учитель’); женщины же говорят о мужчинах и женщинах одинаково (axkate ‘сельская голова/сельский голова’, maíxhtɨru ‘учительница/учитель’). Более того, когда в мужском гендерлекте встречается зависимое слово мужского рода, главное слово согласуется с ним при помощи суффикса -ti’i, отсутствующего в женском гендерлекте (kyɨpoostoj → kyɨpoostojti’i ‘его жена’). Среди прочих гендерлектных различий в чикитано можно назвать вопросительно-относительные суффиксы (женская речь: ¿aukiché?, мужская речь: ¿aukikí? ‘откуда?’), указательные местоимения, приставки первого лица единственного числа, а также разное место ударения в слове со значением ‘завтра’ (женская речь: tyóbaka, мужская речь: tyubaka).

В некоторых других языках гендерлектные различия связаны не столько с морфологией, сколько с произношением. Так, в языке каражá (семья макро-же), на котором говорит две–три тысячи человек народа инын вдоль течения реки Арагуая (особенно на речном острове Бананал в Бразилии, женская речь отличается от мужской тем, что в мужском гендерлекте часто пропускается согласный /k/, присутствующий в женской речи. Например, женщины-инын говорят bèraku ‘река’, а мужчины — bero. Как можно заметить, после выпадения /k/ образовавшееся сочетание гласных может в некоторых случаях сливаться — в этом примере сочетание au превращается в o, после чего переприменяется так называемая гармония гласных по отодвинутости корня языка (сочетание è...o с так называемым «открытым» гласным и в языке каража невозможно, поэтому оно превращается в e...o). Ситуация осложняется тем, что в мужском гендерлекте удаление /k/ обязательно не во всех словах — в некоторых случаях это правило применяется опционально (например, мужчины говорят то kòhòtè, то òhòtè ‘дубинка’), а в некоторых и вовсе никогда не применяется (так, местоимение kai ‘ты’ никогда не произносится мужчинами как *ai). Среди молодёжи наблюдается тенденция к удалению /k/ даже в тех словах, где большинство носителей-мужчин этот /k/ сохраняют — например, говорят òa òla вместо «правильного» kòka kòla ‘кока-кола’ (старшие носители такую хохму не слишком одобряют).

Наконец, есть и языки, где гендерлектные различия приходятся в основном не на грамматику и не на произношение, а на выбор слов. Известнейшим примером такого языка является островной карибский язык, растространённый в XVII веке на Наветренных островах в Карибском море, а также — в меньшей степени — его потомок, язык гари́фуна, на котором говорят на тихоокеанском побережье Центральной Америки от Белиза до Никарагуа. Хотя островной карибский язык относится к аравакской языковой семье, в его мужском гендерлекте использовались многочисленные заимствования из языка каринья, относящегося к карибской языковой семье. Так, мужчины использовали существительные карибского происхождения wɨkɨɽi ‘мужчина’, weju ‘солнце’, nunɨ ‘луна’, тогда как в речи женщин соответствующие понятия выражались исконными аравакскими словами: ejeri ‘мужчина’, katʃi ‘солнце’, kʰatʰi ‘луна’. В современном языке гарифуна традиционный мужской гендерлект используется всё меньше, но в некоторых случаях, напротив, «мужские» (то есть карибские по происхождению) слова проникли и в женскую речь — так, weyu ныне является основным словом со значением ‘солнце, день’.

Гендерлекты представляют собой одну из разновидностей так называемого индексического рода. Об индексическом роде говорят, когда носители какого-то языка обозначают в речи свой гендер и/или гендер своих собеседниц и собеседников — причём не на личных местоимениях, приставках и суффиксах первого и/или второго лица (или, во всяком случае, не только на них), а на посторонних элементах. Иными словами, гендер участников или участниц разговора выражается не привычными евроцентричным обывателям средствами (вроде согласования), а косвенно — через особый выбор слов, варианта произношения или грамматической конструкции. В случае с гендерлектами индексический род завязан на гендере говорящего, но бывает и наоборот — так, в разговорном баскском языке, обращаясь к хорошо знакомой собеседнице или собеседнику, можно добавить к глаголу суффикс -n (если говорящий обращается к женщине) или -k (если собеседник — мужчина).

Зачем же языкам нужен индексический род и гендерлекты? Универсального ответа на этот вопрос нет. Похоже, что в некоторых случаях гендерлекты представляют собой реликт особых обстоятельств этногенеза соответствующего народа. Такой точки зрения придерживаются многие авторы в отношении островного карибского языка — считается, что Наветренные острова были сначала заселены носителями языка аравакской семьи, а затем оказались завоёванными мужчинами, говорившими на карибском языке. Эти пришельцы, согласно гипотезе, якобы вырезали местных мужчин, а следующее поколение детей выросло уже у аравакоговорящих матерей и карибоговорящих отцов; грамматика языка при этом осталась аравакской.

Однако недавно Зильке Янсен обратила внимание на отсутствие свидетельств (например, археологических), которые бы подтверждали реальность этого предположительного исторического события, и выдвинула альтернативную версию. Согласно гипотезе Янсен, островные карибы-мужчины с самого начала говорили на аравакском языке. Но поскольку они — в отличие от женщин — регулярно принимали участие в вылазках на материк, где жили носители карибского языке каринья, среди них стало модно использовать карибские слова, в том числе в разговорах между собой, как маркер маскулинности. Как обстояло дело на самом деле, мы едва ли когда-нибудь узнаем.

Литература:

1. Falkinger, Sieglinde. 2002. Diferencias entre el lenguaje de hombres y mujeres en Chiquitano (Besɨro). In: Miley Crevels, Simon van de Kerke, Sérgio Meira, Hein van der Voort (eds.). Current studies on South American Languages. Leiden: CNWS Publications, p. 43–56.
2. Nikulin, Andrey. 2019. Indexical gender and grammatical gender in Chiquitano. Типология морфосинтаксических параметров 2(1):86–99.
3. Ribeiro, Eduardo Rivail. 2012. A grammar of Karajá. Ph.D. dissertation, University of Chicago.
4. Rose, Franзoise. 2013. Le genre du locuteur et de l’allocutaire dans les systèmes pronominaux : genre grammatical et indexicalité du genre. Bulletin de la Société de Linguistique de Paris 108(1):381–417.
5. Rose, Françoise. 2015. On male and female speech and more. A typology of categorical gender indexicality in indigenous South American languages. IJAL 81(4):495–537.
6. Rose, Françoise. 2018. A typology of languages with genderlects and grammatical gender. In: Sebastian Fedden, Jenny Audring, Greville G. Corbett. (eds.). Non-canonical gender systems. Oxford: OUP, p. 211–246.
7. Jansen, Silke. 2020. Island Carib, gender indexicality and language contact. In: Gabriele Knauer, Ineke Phaf-Rheinberger (eds.). Mundos Caribeños — Caribbean Worlds — Mondes Caraïbes. Madrid/Frankfurt: Iberoamericana/Vervuert, p. 141–168.
8. Земская Е. А., Китайгородская М. В., Розанова Н. Н. 1993. Особенности мужской и женской речи. In: Е. А. Земская, Д. Н. Шмелев (eds.). Русский язык в его функционировании: коммуникативно-прагматический аспект. Москва: Наука, p. 90–136.

Задача использовалась на втором туре Франкоканадской олимпиады по лингвистике в 2019 году.

¹ Сравнение с русской грамматикой здесь представляет собой некоторое упрощение: известно, что некоторые русскоязычные цисгендерные женщины предпочитают говорить о себе в мужском роде по различным причинам.