Колокольчик дин-дын-дон

Соотнесите гласный о русского языка в закрытых слогах (слогах, оканчивающихся на согласный звук) и гласные в соответствующих позициях в диалектных словах.

Соотнесите гласный и русского языка после заднеязычных согласных (к, г, х) и гласные в соответствующих позициях в диалектных словах.

Проанализируйте диалектные слова, соответствующие русским литературным словам кошки и горький.

Всего в условии дано 13 слов, из них три общих, значит из оставшихся десяти только колодежанских — шесть, только юдинских — четыре.

Установим звуковые соответствия между русским литературным языком и диалектами.

1-я группа соответствий:

о — ’и кулакив, кишкы, гирький, грим, столив, пип, Дин

о — ы стыл, паныв, Дын

2-я группа:

’и — ’и кислый, гирький

’и — ы гыря, хытрый, кишкы

3-я группа:

’о — ’и донис, лиг

В 1-й группе, вероятно, три колодежанских слова — грим, столив, пип (ср. Дин), и два юдинских — стыл, паныв (ср. Дын).

Особым образом ведёт себя о после заднеязычных согласных (к, г, х): в условии задачи есть только примеры с ’и и никогда — с ы: кулакив, кишкы, гирький. При этом слова кишкы и гирький попадают в разные подгруппы 2-й группы, так как в них мы видим разные соответствия русскому ’и.

Вероятно, в группе 2, опять же, три колодежанских слова — гыря, хытрый, кишкы, и два юдинских — кислый, гирький.

Таким образом, мы нашли шесть колодежанских слов и четыре юдинских, что и требовалось.

К общим относится слово кулакив (’и в соответствии с русским о после заднеязычных согласных), а также слова донис, лиг: отсюда видно, что русскому ’о (орфографически — ё) соответствует ’и в обоих говорах.

Ответ на задание 1:

• только колодежанские слова: гыря, хытрый, кишкы, грим, пип,
• только юдинские: кислый, гирький, стыл, паныв,
• из обоих сёл: кулакив, донис, лиг.

Теперь мы можем выполнить задание 2:

• сныв: снов → юдинский говор (в колодежанском было бы снив),
• силь: соль → колодежанский (в юдинском было бы сыль),
• виз: воз → колодежанский (в юдинском было бы выз), вёз → колодежанский, юдинский. Теоретически виз (колодежанский, юдинский) может быть также формой род. п. мн. ч. слова виза, но понятно, что это слово в сельских говорах Воронежской области может быть только заимствованием из русского языка.
• кысточка: кисточка → колодежанский (в юдинском было бы кисточка). Перевод косточка невозможен: как мы помним, русскому о после заднеязычных в обоих говорах соответствует только ’и.

Достаточно полный комментарий к задаче «Колокольчик дин-дын-дон» требует рассмотрения нескольких отдельных сюжетов.¹

Для начала разберём явление, которое принято называть икавизмом. Это характерное для украинского вокализма возникновение гласного [i] на месте ѣ (ятя), а также на месте *о², *е в новых закрытых слогах ([т’iк] — ток, [с’iл’] — соль, [д’iд] — дед, [т’íсто] — тесто, [ж’íнка] — жена, [о́с’iн’] — осень и подобных).

Гласный ѣ был унаследован восточнославянскими диалектами от праславянского языка. Считается, что он звучал как дифтонг [iе] или как напряжённый монофтонг [ê] верхне-среднего подъёма. В большей части говоров, которые легли в основу украинского языка, этот гласный перешёл в [i]. Соответственно, на месте ѣ в украинском литературном языке последовательно выступает гласный [i], вне зависимости от открытости/закрытости слога с этим гласным. Это в нашей задаче никак не отражено, поскольку в обоих упоминаемых говорах, колодежанском и юдинском, в этой позиции точно так же наблюдается [i]. Однако украинские говоры северной (полесской) диалектной группы на месте ѣ демонстрируют не [i], а [є] или дифтонг [ie]: [д’єд] или [д’iед], [т’є́сто] или [т’iе́сто] (таким образом, в плане рефлексов ѣ они демонстрируют совпадение с русским литературным языком и большей частью русских говоров). Среди переселенческих украинских говоров Воронежской области тоже встречаются говоры этого северного типа с гласными [є] и [ie] на месте ѣ — например, в Семилукском (говоры сёл Ендовище, Вознесенка и Латное) или в Ольховатском (говоры слобод Караяшник и Новокараяшник) районах.

Теперь подробнее рассмотрим икавизм на месте *о, *е в новых закрытых слогах. Под новыми закрытыми слогами подразумеваются такие, которые возникли в древнерусском языке в результате так называемого падения редуцированных гласных (о редуцированных гласных можно прочесть, например, в послесловиях к задачам «Три склянки пополудни» и «Что осталось на трубе», о падении редуцированных, а также о последствиях этого процесса для украинского и русского языков — в послесловии к задаче «Вяленая вобла»). Кратко разберём суть этого процесса. Редуцированные гласные ъ и ь в древнерусском языке не во всех позициях в слове имели одинаковую звучность (силу) и одинаковую длительность. В соответствии с этим принято различать две позиции редуцированных — слабую и сильную. В слабой позиции редуцированные произносились с меньшей силой и длительностью, чем в сильной. Слабой позицией для редуцированных были: 1) абсолютный конец слова: носъ (нос в современном русском языке); 2) слог перед слогом с нередуцированным гласным (гласным полного образования): съто (сто в современном русском языке). Сильной позицией были: 1) слог перед слогом со слабым редуцированным: дьнь (день в современном русском языке); 2) позиция перед сочетанием «сонорный [р] или [л] + согласный»: зьрно (зерно в современном русском языке). Редуцированный в слоге перед слогом с сильным редуцированным был слабым: жьньць (жнец в современном русском языке). Редуцированные, находящиеся в слабой позиции, в древнерусском языке утратились (этот процесс и называется падением редуцированных), а редуцированные в сильной позиции перешли в гласные полного образования: ъ → о, ь → е.

После падения редуцированных появились закрытые слоги, содержащие исконные гласные *о, *е (не те, что возникли из ъ и ь), которые претерпели качественное изменение и в большей части украинских говоров перешли в [i]. Есть разные взгляды на то, что послужило толчком к этим качественным изменениям. Довольно широко распространено мнение о том, что восточнославянские *о, *е, оказавшись в закрытых слогах, в южных говорах удлинились за счёт долготы утраченного гласного в следующем слоге. Такое явление называют заместительным (или компенсаторным) удлинением, однако не все исследователи согласны с этой теорией.

Хотя оба гласных *о, *е в большей части украинских говоров, как уже говорилось, в общем случае перешли в [i], судьба их была несколько различной. Относительно того, какие этапы проходил *о на пути к [i], мнения лингвистов также расходятся. Согласно одной точке зрения, разработанной А. А. Шахматовым, этот процесс представлял собой цепь преобразований дифтонгов: о > уо > уе > уи > уi > ÿi > ii > i. Другие лингвисты, в частности Я. Головацкий, Т. Лер-Сплавинский, О. Курило и др., отрицали дифтонгичность гласных как этап становления икавизма в южных украинских говорах, но постулировали его для северных. Ю. В. Шевелёв, разделявший эту позицию, приводит следующие этапы преобразований для украинских говоров южного типа (к которым восходит и литературный язык): *ō > ọ > ʊ > ü > i. К говорам такого типа относится говор Колодежного, рассматриваемый в задаче; соответственно, примеры из этого говора содержат [i] на месте *о: столив, пип и др. Юдинский говор, в отличие от этого, демонстрирует один из вариантов рефлексации северного типа: *ō > ọ > u̯o > u̯y > y; соответственно, примеры из этого говора содержат [и] на месте *о: стыл, паныв и т. д. Этот гласный не смягчает предшествующего согласного, в отличие от [i] в говорах южного типа, и фонетически совпадает с гласным [и], который является рефлексом старых этимологических гласных i и y (об их совпадении в украинском языке см. ниже).

В отношении рефлексов *о упомянутые выше в связи с особым поведением гласного ѣ полесские украинские говоры тоже демонстрируют некоторые особенности: во многих из этих говоров на месте *о выступают дифтонги (как и на месте ѣ). Можно наблюдать разные варианты дифтонгов на месте *о: 1) [уо] — наиболее архаичный вариант, представленный в севернополесских говорах; 2) [уи] и [уе] — вторичные дифтонги, развившиеся из [уо]. Кроме того, в некоторых говорах встречаются дифтонги с консонантизированным первым элементом. Например, в уже упоминавшихся переселенческих воронежских говорах Семилукского района на месте *о в новых закрытых слогах наблюдается сочетание [в’є] (т.е. [ств’єл] — стол, [кв’є́шка] — кошка).

Что касается *е, то его рефлексы в новом закрытом слоге несколько различаются в зависимости от того, какой именно слабый редуцированный — ь или ъ — находился в следующем слоге. Если это был ь (и, соответственно, после *е находился мягкий согласный), то рефлексы *е в литературном украинском языке совпали с рефлексами ѣ, то есть с гласным [i]. Этот гласный в новом закрытом слоге получил название «новый ять». Здесь, однако, нужно сделать оговорку о том, что если [i] из *ѣ сохраняется и в открытых слогах: [д’iд — д’iди́] (дед — деды), — то [i] из *е в открытых слогах не сохраняется: [п’iч’ — пе́ч’i] (печь — печи). В большинстве украинских говоров (включая говоры Колодежного и Юдина из задачи) в позиции нового закрытого слога (получившегося в результате падения ь) также выступает [i], но соответствующих примеров в задаче нет. Исключение здесь вновь составляют полесские говоры (в том числе переселенческие полесские на территории Воронежской области), в которых представлено [є] или [ie] ([п’єч’] или [п’iеч’]).

Более сложная картина наблюдается в украинском языке в том случае, когда *е оказался в закрытом слоге, получившемся в результате падения в следующем слоге ъ (соответственно, после *е находился твёрдый согласный). Здесь в большинстве говоров в части форм также выступает [i] ([скр’iб] — скрёб, [дон’íс] — донёс, [кол’íс] — колёс), в другой части сохраняется [е] ([мед] — мёд, [озе́р] — озёр). Учёные считают, что правило выбора между [i] и [е] в этом случае предполагает определённую зависимость от ударения, которая в первом приближении может быть сформулирована так: если при изменении слова ударение перемещается на окончание, то на месте *е в украинском языке будет [i] ([скр’iб]; скрёб — скребла́ — скребло́), если же ударение сохраняется на основе, то сохраняется и [е] ([мед]; мёд — мёда — мёду). В нашей задаче это явление было представлено двумя общими для колодежанского и юдинского говоров словами лиг и донис.

В русском языке гласный *е тоже имеет разные рефлексы в зависимости от того, находится он перед твёрдым согласным (в этом случае это [о], орфографически ё: [л’ок] — лёг) или перед мягким (в этом случае это [е]: [п’еч’] — печь).

Заметим, что те [о] и [е], которые происходят не из *о, *е, а из *ъ и *ь в сильной позиции, икавизму в украинском языке не подвергались. Поэтому, например, в слове лоб произносится [о], а в слове день — [е], но не [i]. По этой причине в слове кысточка из второго задания задачи во втором слоге тоже сохраняется [о], несмотря на то что этот слог закрытый.

Далее рассмотрим характерное для украинского языка слияние гласных i и y. Это специфически украинская черта, отличающая украинский язык от других восточнославянских (русского и белорусского). Здесь нужно ещё раз адресовать читателя к послесловию задачи «Вяленая вобла», где этот процесс тоже был описан. Как показывают памятники XIII–XIV вв., в тех восточнославянских говорах, которые легли в основу украинского языка, в это время начинается совпадение ранее последовательно различавшихся гласных фонем /i/ и /y/. При этом в большей части говоров эти гласные совпали в звуке, представляющем собой нечто среднее между гласными, известными носителям русского языка как [и] и [ы], то есть в гласном верхнего подъёма передне-среднего ряда. Этот гласный, как уже отмечалось выше, фонетически полностью совпал с рефлексом гласного *о в новых закрытых слогах в говорах типа юдинского и так же не смягчает предшествующего согласного ([дими́т’] — дымит, глагол 3 л. ед. ч.); в транскрипции, ориентированной на украинскую графику, его принято обозначать знаком [и] (в отличие от [i], о котором шла речь в первом разделе послесловия).

И, наконец, обсудим поведение заднеязычных согласных в украинском литературном языке и говорах. В древнерусском языке у исконно твёрдых заднеязычных согласных появилась возможность смягчаться, в науке это явление принято называть переходом [гы], [кы], [хы] в [г’и], [к’и], [х’и]. Соответствующие примеры, свидетельствующие о наличии мягких заднеязычных согласных, обнаруживаются и в киевских памятниках, которые относятся к концу 1-й четверти XII века. Однако через некоторое время после этого в южных диалектах древнерусского языка произошло совпадение гласных /i/ и /y/ в одном звуке [и] (см. предыдущий абзац послесловия), и поэтому переход [гы], [кы], [хы] в [г’и], [к’и], [х’и] здесь не сохранился. Однако в современных украинских говорах мы можем наблюдать разные картины: в одних (как и в литературном языке) эти согласные твёрдые перед [и] и [е] ([кипи́ть] — кипит, глагол 3 л. ед. ч.; [сухе́] — сухое, прил. ср. р.), в других — мягкие, соответственно, после них гласные [и] и [е] преобразуются в [i] и [є] ([к’iпи́ть]; [сух’є́]). К первым относится говор Колодежного, ко вторым — говор Юдина. При этом перед гласным [i] из ѣ, а также из *о и *е в новых закрытых слогах заднеязычные согласные мягкие не только в говорах типа юдинского, но и в говорах типа колодежанского. Поэтому соответствующие слова из условия задачи следует распределить так: колодежанские — гыря, хытрый, кишкы, юдинские — кислый, гирький, общее — кулакив.

* * *

Задача построена на материале украинских диалектов Воронежской области и основана на полевых записях, сделанных автором совместно с коллегами в экспедиции 2024 года. В этой части послесловия мы немного поговорим о том, как эти диалекты появились на данной территории и как их принято классифицировать.

Юго-западные области России (Курская, Белгородская, Воронежская) представляют собой весьма неоднородный в диалектном отношении ареал. С одной стороны, здесь представлены южнорусские говоры разных типов, с другой — украинские.

Эта неоднородность связана с тем, что в течение нескольких столетий (начиная примерно с конца XVI в.) территории современных юго-западных областей России и восточных областей Украины (Сумской, Харьковской) заселялись неравномерными колонизационными потоками, направленными из разных мест России и Украины. В основном заселение этих земель происходило в результате так называемой «вольной», или стихийной крестьянской колонизации. Позднее активизировалась и правительственная колонизация.

Русские переселялись на эти земли из более северных областей, расположенных по Оке и верхнему Дону, из окрестностей Рязани, Москвы, Тулы, Калуги, Орла, Ельца, украинцы — из Правобережной и Левобережной Украины, особенно из-под Полтавы и Чернигова.

По данным переписи 1897 г., среди сельского населения Воронежской губернии украинский язык считали родным 36,2 %. При этом в самых северных уездах украинских селений не было вовсе, по мере движения на юг их число возрастало, а больше всего украинцев проживало в южных уездах области: Острогожском, Богучарском и Бирючинском (территория бывшего Острогожского казачьего полка), где украинские села располагались сплошным массивом.

Примерная граница распространения украинских говоров на территориях нынешних Курской, Белгородской и Воронежской областей показана на самых старых диалектологических картах 1871 г. и 1914 г.: см. фрагменты этих карт, включающие территорию современной Воронежской области, ниже на рисунках 1 и 2. Впоследствии примерно по этой же линии прошла граница населенных пунктов, обследованных для Атласа украинского языка (АУМ).

Рис. 1. Фрагмент «Карты южнорусских наречий и говоров» 1871 г. Красной чертой показана северная граница распространения украинских говоров

Рис. 2. Фрагмент «Диалектологической карты русского языка в Европе» 1914 г. Зеленой заливкой показана территория распространения украинских говоров, красной — территория распространения южнорусских говоров

Надо сказать, что граница эта проведена довольно условно, поскольку северо-восточнее неё встречаются островки украинских говоров, а юго-западнее — островки русских.

Материалы переписей XX века (1926 г., 1959 г., 1970 г., 1979 г.) показывают уменьшение доли украинцев среди населения Воронежской области, однако, по свидетельству диалектологов, в том числе воронежских, которые ежегодно совершают поездки в сёла области с целью изучения диалектов, до сих пор на территории области из примерно 1700 сел насчитывается около 350 таких, население которых в быту говорит на диалектах украинского языка.

Эти диалекты в разное время изучались российскими и украинскими учеными. Так, материалы по 28 из этих населенных пунктов были использованы украинскими диалектологами при создании 3-го тома Атласа украинского языка, а материалы по 168 пунктам — воронежской исследовательницей М. Т. Авдеевой для «Словаря украинских говоров Воронежской области».

Украинские говоры Воронежской области являются переселенческими и, как следствие, генетически разнородны. Однако эта разнородность не сразу была обнаружена и осмыслена учеными, изучавшими эти говоры. Так, на первых диалектологических картах русского языка 1871 и 1914 гг. (украинские, или малорусские, говоры считались тогда диалектами русского языка), а также на первой карте говоров украинского языка, составленной Ф. Т. Жилко в 1955 г. и опубликованной в качестве приложения к книге «Нариси з діалектології української мови», территория их распространения показана единой штриховкой или заливкой, см. рис. 1–2 выше и рис. 3 ниже.

Рис. 3. Фрагмент «Карти говорів української мови» 1955 г. Вертикальной зеленой штриховкой обозначены слобожанские говоры украинского языка, косая прерывистая штриховка означает, что говоры находятся в окружении русского языка

Ситуация изменилась в 1960-е гг., когда 28 воронежских говоров были обследованы для «Атласа української мови». Экспедиции, посвященные сбору материала, проводились в 1960–1968 гг.

Уже во 2-м издании книги «Нариси з діалектологии української мови» 1966 г. Ф. Т. Жилко приводит карту говоров украинского языка с существенными изменениями: воронежские украинские говоры показаны здесь неоднородными и представлены двумя разновидностями, см. рис. 4.

Рис. 4. Фрагмент «Карти говорів української мови» 1966 г. Вертикальной зеленой штриховкой на зелёной заливке обозначены слобожанские говоры украинского языка, жёлтой косой штриховкой на розовой заливке — северные (полесские) говоры

В комментарии к карте 1966 г. автор указывает, что она составлена на основе прежних диалектологических карт украинского языка, а также новых материалов, опубликованных в диалектологических работах разных ученых последних лет. Несомненно, использовались также материалы АУМ. К сожалению, карта не позволяет точно определить, говоры каких именно населенных пунктов отнесены к юго-восточному типу, а какие — к северному, соответствующих пояснений к ней в книге нет. Мы полагаем, что граница между говорами двух типов могла быть проведена довольно условно.

Незадолго до выхода в свет 2-го издания книги Ф. Т. Жилко, в 1960–1964 гг., достаточно подробное исследование воронежских украинских говоров было осуществлено Г. Т. Солонской, также участвовавшей в сборе данных для АУМ. Результаты исследования были оформлены в виде кандидатской диссертации, защищенной в 1967 г.

Г. Т. Солонская тоже разделяла украинские воронежские идиомы на две группы — восходящие к северноукраинским (полесским) и юго-восточноукраинским (слобожанским) говорам, см. рис. 5.

Рис. 5. Карта-схема «Териториальне поширення північних и південно-східних говірок української мови на Воронежчині», 1967 г. Жёлтой заливкой обозначены слобожанские (юго-восточные) говоры украинского языка, зелёной — полесские (северные) говоры

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что граница между территориями распространения воронежских говоров разных типов на картах Ф. Т. Жилко и Г. Т. Солонской не одинакова (ср. рис. 4 и 5).

Соответственно, требуются дополнительные исследования, во-первых, для уточнения границы распространения украинских говоров разных типов на территории Воронежской области, во-вторых, для уточнения классификации этих говоров. Надо заметить, что в последнее время такие исследования стали проводиться; некоторые их результаты изложены в статье С. В. Дьяченко, Г. П. Пилипенко и М. Н. Саенко «К уточнению классификации украинских воронежских говоров», которая готовится к выходу в свет в журнале «Русин».

Задача использовалась на II туре LV Московской традиционной Олимпиады по лингвистике в 2025 году.

Литература

1. Авдеева М.Т. Словарь украинских говоров Воронежской области, в 2 т. Воронеж: ВГУ, 2008.

2. Атлас української мови. Т. 1: Полiсся, Середня Надднiпрянщина i сумiжнi землi / ред. I.Г. Матвiяс. Київ: Наукова думка, 1984.

3. Атлас української мови. Т. 2: Волинь, Надднiстрянщина, Закарпаття та сумжнi землi / ред. Я.В. Закревська, А.М. Залеський, Н.Й. Марчук, І.Г. Матвіяс, Т.В.  Назарова, Н.П. Прилипко. Київ: Наукова думка, 1988.

4. Атлас української мови. Т. 3: Слобожанщина, Донеччина, Нижня Надднiпрянщина, Причорномор’я сумiжнi землi / ред. А.М. Залевський, I.Г. Матвiяс. Київ: Наукова думка, 2001.

5. Диалектологический атлас русского языка: Центр Европейской части СССР / Под ред. Р.И. Аванесова, С.В. Бромлей. Вып. 1. М., 1986.

6. Дурново Н.Н., Соколов Н.Н., Ушаков Д.Н. Диалектологическая карта русского языка в Европе. Издание Императорского русского географического общества. Петроград, 1914.

7. Дьяченко С.В. Об одном украинском говоре Воронежской области // Славянский мир: общность и многообразие / ред. Е.С. Узенева, О.В. Хаванова. Москва: ИСл РАН, 2024. С. 222–229.

8. Дьяченко С.В., Пилипенко Г.П., Саенко М.Н. Из экспедиционных записей в с. Юдино Воронежской области: взаимодействие местного украинского говора с русским языком // Русская речь. 2024. № 6. С. 7–18.

9. Дьяченко С.В., Пилипенко Г.П., Саенко М.Н. К уточнению классификации украинских воронежских говоров // Русин. 2025. (В печати.)

10. Жилко Ф.Т. Нариси з діалектології української мови. Київ: Радянська школа, 1955.

11. Жилко Ф.Т. Нариси з діалектології української мови. 2 вид. Київ: Радянська школа, 1966.

12. Жовтобрюх М.А., Волох О.Т., Самійленко С.П., Слинько I.I. Iсторична граматика української мови. Київ: Вища школа, 1980.

13. Назарова Т.В. К проблеме украинского икавизма // Вопросы языкознания. 1971. № 2. С. 39–52.

14. Солонська Г.Т. Українськi говiрки Воронежчини. Дисертацiя ... канд. фiлолог. наук. Харкiв, 1967.

15. Чижикова Л.Н. Русско-украинское пограничье: история и судьбы традиционно-бытовой культуры // Отв. ред. К.В. Чистов. М.: Наука, 1988.

16. Чубинский П.П., Михальчук К.П. Карта южнорусских наречий и говоров. Юго-западное отделение Русского императорского географического общества. 1871.

17. Шaxматов А.А. К истории звуков русского языка // ИОРЯС, VII, 1. 1902.

18. Шевельов Ю.В. Історична фонологія української мови / Переклад з англійської: Сергій Вакуленко та Андрій Даниленко. Редактор Леонід Ушкалов. Харків: Акта, 2002.

19. Garde P. Le mythe de l'allongement compensatoire en ukrainien // The annals of the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the United States. Vol. 15. No. 39–40. 1981–1983. P. 69–81.

20. Кurуlо Н. Les voyelles о et e en ukrainien et leur transformation dans les syllabes fermeмes nouvelles // RES, 12, 1–2. 1932.

21. Timberlake A. Compensatory Lengthening in Slavic: I; Conditions and Dialect Geography // From Los Angeles to Kiev. Papers on the Occasion of the Ninth International Congress of Slavists, Kiev, September 1983, Columbus, Ohio. P. 207–236.

¹ В послесловии мы используем транскрипцию, которая основана на украинском алфавите и принята в украиноязычных работах, а также (за редкими исключениями) в русскоязычных работах, посвящённых украинским говорам Воронежской области. См., например, «Словарь украинских говоров Воронежской области» М. Т. Авдеевой. В отличие от этого, в условии задачи в целях упрощения подачи материала была использована транскрипция, ориентированная на русскую графику; она сохраняется и в послесловии в тех случаях, когда дословно цитируются примеры из рассматриваемой задачи.

² Астериском (*) здесь обозначаются исконные гласные о и е в древнерусском языке, в отличие от о и е, возникших на месте бывших редуцированных гласных (см. ниже). В лингвистической литературе астериск используется для обозначения реконструированных форм.