Мы наш, мы новый мир построим

Во всех трёх случаях даны пары языков (или вариантов одного языка): сербский и хорватский, чешский и русский, официальный стандарт белорусского языка и тарашкевица. При этом всегда оказывается, что в одном из языков мы находим слова, которые похожи на слова других крупных языков, а в другом — слова, которые явно имеют особый и необычный вид.

Задание 1

1.1. Часть слов имеет славянские корни, а часть — заимствованные. Исходя из того, что значение слов с заимствованными корнями понятно, можно определить соответствия:

baterija — bitnica
fabrika — tvornica
falsifikat — krivotvornja
kompozitor — skladatelj
parada — mimohod
azot — dušik
centar — središte
delegacija — izaslanstvo

Поскольку слово baterija — сербское, мы можем заключить, что в левом столбце представлены сербские слова, а в правом — хорватские. Ясно, что сербский язык (как и русский) легко включает в свой лексический состав заимствованные слова, в то время как в хорватском существует тенденция создавать кальки, то есть слова из исконно присущих языку корней, построенные по образцу иноязычных слов.

1.2. Так как по строению слова bitnica понятно, что это производное от глагола, соответствующего русскому бить, можно заключить, что подходящее значение слова baterija (соответствующего русскому батарея) — ‘артиллерийское подразделение’.

1.3. В слове nogomet выделяются те же корни, что присутствуют в русских словах нога и метать. Если это слово есть только в одном из языков, то это означает, что оно хорватское, в то время как в сербском употребляется заимствованное слово. Из значения корней можно понять, что это слово значит ‘футбол’ (действительно, в сербском языке используется слово fudbal).

1.4. В слове okružnica выделяется тот же корень, что в русских словах круг, кружить и т. д. Соответствующий корень в названиях документов, являющихся интернационализмами, встречается в слове циркуляр ‘распоряжение, рассылаемое подведомственным учреждениям или подчинённым должностным лицам’ (ср. цирк, циркуль).

Задание 2

Как и в предыдущем задании, мы видим здесь неологизмы, образованные из славянских корней в основном (хотя и не только) путём калькирования. Начнём с наиболее очевидных. Zvěrolékař  — это зверолекарь, то есть ‘ветеринар’, zubař — зубарь, то есть ‘стоматолог’. Слово chvalozpěv однокоренное с хвалить и петь, то есть это ‘гимн’; bludiště — место, где блудят, то есть заблуждаются: это ‘лабиринт’; kostík же — это ‘фосфор’, которого много в костях.

Теперь разберёмся с науками. Известно, что философия — это греческое ‘любомудрие’, ‘любовь к мудрости’, то есть milomudrctví (milovat — ‘любить’ по-чешски), психология — ‘учение (дословно ‘слово’) о душе’, то есть dušesloví, морфология — ‘учение (опять же ‘слово’) о форме’, то есть оставшееся tvarosloví (tvar по-чешски и есть ‘форма’, родственное русскому творить), география — ‘землеписание’, то есть zeměpis, а история описывает события, то есть содеянное, действия — это dějiny.

Из оставшихся слов letodník должен быть ‘календарь’ (ср. лет- как основу множественного числа косвенных падежей слова год), obrazovka — ‘экран’ (показывает образы). У слова plameňák очевидна связь с пламенем: это ‘фламинго’, о чём можно догадаться по цвету, а можно вспомнить английское flame ‘пламя’ (автор замечательных каламбуров и создатель городской игры «Проулочки» Антон Тилипман в одной из своих загадок остроумно заметил, что у фламинго «первая половина — иностранный огонь, а с другой стороны первая половина — огни»). Tlustokožec, то есть толстокожец, — это ‘бегемот’ (и это не калька: бегемот — это древнееврейское ‘животные’ во множественном числе, а гиппопотам — греческое ‘речная лошадь’, которая как раз калькирована на многие языки: ср. немецкое Flusspferd и китайское 河马 ‘то же’ или турецкое su aygırı ‘водяной жеребец’). Наконец, tučňák, родственный русскому тучный — это ‘пингвин’ (по одной из версий — с которой, видимо, были согласны чешские языковые реформаторы  — слово пингвин восходит к латинскому pinguis ‘жир, толстый’).

Задание 3

3.1. Разделим названия, данные в задаче, на две группы — очень похожие на русские и отличающиеся от них:

Можно предположить, что реформа 1933 годов повлекла за собой некоторую русификацию белорусской нормы, тогда как тарашкевица намеренно отталкивается от русского. Таким образом, первый столбец — это официальный стандарт, а второй — тарашкевица.

3.2. Надо понять, чем отличаются фонетически и графически от русских названия в левом столбце. Видно, что, когда русское и читается как [и], на его месте пишется i, а когда оно читается как [ы] — ы. Мягкому [р’] в белорусском соответствует твёрдое [р] (соответственно, после него находим [ы], а не [и]). На письме отображается аканье (впрочем, для решения заданий 2 и 3 это несущественно). Поэтому Гішпанія (Испания) — это Іспанія, а Турэччына (Турция) — Турцыя.

3.3. Будем исходить из того, что белорусский официальный стандарт близок к русскому, а значит, мы можем записать название Греции, пользуясь знанием русского языка. С учётом описанных выше соответствий оно выглядит как Грэцыя; такой же вид оно имеет и в тарашкевице.

Три задания, представленные выше, иллюстрируют языковой пуризм (от латинского purus ‘чистый’) — борьбу за чистоту языка, которая возникает в самых разных обществах в разные эпохи. Пуризм часто бывает связан с конструированием идентичности: он необходим для того, чтобы подчеркнуть самостоятельный статус того или иного языка, показать, что он не является вариантом какого-то другого языка и обладает не меньшими выразительными возможностями, чем какой-то крупный и престижный язык. Пуризм особенно характерен для периода становления литературных языков и часто является одним из проявлений национально-освободительной борьбы.

Легко догадаться, от каких языков пытаются отстроиться языки, представленные в наших заданиях. Хорватский в XIX веке испытывал большое влияние немецкого языка, а в XX веке вообще считался частью единого сербскохорватского языка — соответственно, хорватские пуристы стремились противостоять немецкому и сербскому влиянию. Чешский язык тоже вплоть до XIX-го, если не до начала XX века был низкостатусным сельским языком на территории Австро-Венгерской империи, а значит, приходилось делать его непохожим на немецкий (под горячую руку, как видно из задачи, заодно попали и старые заимствования из латинского и греческого: например, предлагалось заменить слово negramotný на bezabecedník, которое, по сути, является калькой немецкого Analphabet). Белорусский язык и в наши дни многим кажется менее престижным, чем русский язык, — а значит, белорусский пуризм стремится противопоставить себя русскому языку.

Можно привести и другие примеры. Так, реформы Мустафы Кемаля Ататюрка в 1920–1930-е годы включали в себя не только перевод турецкого языка с арабской вязи на латиницу, но и изгнание из него сотен арабских слов, которые заменялись как на неологизмы, созданные из используемых турецких корней, так и на архаизмы, которым присваивалось новое значение. В Исландии период языкового пуризма начался в XIX веке (а по мнению некоторых лингвистов, его начало можно датировать даже XVI веком) в борьбе с датским влиянием и продолжается до сих пор, затрагивая в том числе и общеевропейские научные заимствования из классических языков: так, гинекология по-исландски будет kvensjúkdómafræði (досл. ‘наука о женских болезнях’), радар — ratsjá (от слов rata ‘находить дорогу’ и sjá ‘прибор для видения’), а для обозначения СПИДа было создано слово, фонетически похожее на английское AIDS — eyðni (от глагола eyða ‘разрушать’).

При этом есть и немало случаев, когда пуризм не связан напрямую с попыткой оттолкнуться от других языков, а, скорее, отражает общее стремление к языковой чистоте, понимаемой в первую очередь как отсутствие заимствований: так, например, выглядит современная российская борьба с ними (себяшка и режим «всё закрыто» вместо селфи и локдауна):

Совместное заседание Госсовета и Совета по стратегическому развитию и нацпроектам (23.12.2020)

В. Жириновский:

Русский язык. Мы издеваемся: каждую неделю вносится новое слово. Вы понимаете, что нас будут не уважать? Что это за русские, за народ, культура? У них нет слов. «Селфи» ввели в своё время. Я говорю: какое «селфи», давайте назовём «себяшка» — сам себя фотографируешь. Где-то начали говорить и снова забили: «селфи», «селфи», «селфи». Сейчас: «онлайн». Какой, к черту, «онлайн», когда сто лет мы говорим «заочное обучение». Все люди понимают: студенты находятся дома и приезжают иногда в вузы. Или очное обучение. Тут: «онлайн», «офлайн». Или «локдаун». Какой «локдаун»? По-русски мы дали термин — режим «всё закрыто». Два слова русских: «всё закрыто». Нет, «локдаун». Мы что — английская колония? Но так же нельзя! Любой чиновник, любой журналист-политолог каждую неделю вводит новое слово, нерусское, и миллионы людей в России не понимают, о чём там в Москве говорят. По-английски уже говорим, все слова у нас английские. Поэтому здесь тоже должен кто-то контролировать, навести порядок. <...>

Почему туроператоры продают путёвки в Турцию? Там всё закрыто. Потом будем полгода вывозить их. Куда они сейчас поедут в Турцию на зимние каникулы? Все путёвки распроданы, а все мероприятия запрещены во всех турецких отелях, во всех местах отдыха. Будут из окошка смотреть на море? Это издевательство над нашими туристами! Запретить продажу путёвок за границу, отозвать все путёвки, и пускай люди знают, что туда ехать бесполезно, там введён режим локдауна, всё закрыто, кое-где комендантский час. <...>

В. Путин:

Спасибо большое, Владимир Вольфович.

Обращаю Ваше внимание на то, что Вы сами употребили словечко «локдаун». Так вот жизнь заставляет.

Похожи были и выступления славянофилов двухсотлетней давности (о пуризме того времени см. статью Дмитрия Сичинавы); много калькированных слов и обновлённых архаизмов есть в литературном арабском (словом hatif ‘телефон’ изначально назывался бесплотный голос, обычно джинна, нашептывающий что-либо человеку на ухо) и в современном иврите, который по сути является восстановленным в XX веке древнееврейским языком и был вынужден пройти через этап создания множества неологизмов, обозначающих современные реалии.

Как видно из примеров выше, пуристические стремления в первую очередь проявляются в лексике: это наиболее осязаемая и наиболее доступная для осознанного реформирования область языка, и неслучайно все наши задания посвящены именно словам. Нередко борьба с интернационализмами / заимствованиями систематически распространяется на целые группы слов: например, по-хорватски месяцы называются не januar, februar, mart, ..., как по-сербски, а совсем другими словами: siječanj, veljača, ožujak и т. д. (см. задачу «Славянские месяцы»). В русском языке пуризм явно проявился в футбольной терминологии, которая в 1940-е годы резко перешла с английских заимствований на исконные слова: вместо голкипер нейтральным стало слово вратарь, вместо бек — защитник, вместо хавбек — полузащитник (рис. 1), вместо форвард — нападающий. Старые слова, конечно, тоже сохранились (кроме, пожалуй, бека), но перешли в разряд синонимов для спортивных репортажей. Пуристические тенденции в футбольном языке порой неожиданно побеждают и в наши дни: так, в 1990-е годы стало популярным слово сейв, затем его потеснило слово спасение, а сейчас в ходу и то, и другое. Кстати, в свете задания 1 неудивительно, что по-сербски говорят golman, а по-хорватски vratar.

Рис. 1. Частота употреблений слов полузащитник и хавбек в Google Books. График с сайта books.google.com

Есть единичные примеры и других пуристических побед XX века: авиаторы и аэропланы были основными словами на заре авиации, но уже к началу (авиатор) и середине (аэроплан) 1920-х сменились лётчиком и самолётом, геликоптер к началу 1950-х проигрывает вертолёту, а вот шофёр держится почти весь XX век и лишь в середине 1990-х уступает водителю (рис. 2).

Рис. 2. Частота употреблений слов шофёр и водитель в Национальном корпусе русского языка. График с сайта ruscorpora.ru

Впрочем, это именно случайные победы пуризма, а не результат осознанной языковой политики. Например, более детальное рассмотрение истории слов шофёр и водитель показывает, что изменение не происходило так, что люди, заботящиеся о чистоте языка, стали говорить водитель и повлияли на остальных. Тот же Национальный корпус русского языка свидетельствует, что это слово в 1940–1950-е годы стало набирать популярность в речи мужчин, а женщины в основном пользовались словом шофёр; эта разница сглаживалась 40 лет. По-видимому, водитель начал своё распространение как престижный технический термин, а не как престижное слово с исконным корнем.

Понимание того, что такое чистота языка, может разниться. Это хорошо видно на примере сербского и хорватского языков. Если нормализаторы хорватского языка стремятся изгнать из языка заимствования и заменить их славянскими корнями, то для нормализаторов сербского языка характерна другая стратегия: внимание к диалектам и к тому, как реально говорят люди, чтобы литературный язык не получался искусственным. В каком-то смысле это тоже пуризм, хотя и совсем другого толка.

Другой пример столкновения двух разных пуризмов демонстрирует мальтийский язык. Около пятой части его словарного состава — английские слова (оставшиеся 4/5 примерно поровну распределены между словами арабского и итальянского происхождения), что вызывает орфографические проблемы. Мальтийская орфография основана на фонетическом принципе, поэтому пуристическая позиция Национального совета по мальтийскому языку состоит в том, что английские заимствования должны адаптироваться и записываться в соответствии с их звучанием — как и другие мальтийские слова: wejter < waiter ‘официант’ (буква j обозначает звук [й]), xorz < shorts ‘шорты’ (x — [ш], z — [ц],), fjuwil < fuel ‘топливо’, bajsikil < bicycle ‘велосипед’ (сейчас, впрочем, в этом значении чаще используется слово rota от сицилийского rota ‘колесо’). Однако такой подход вызывает бурю негодования у многих рядовых мальтийцев, которым это видится безграмотным искажением английских слов — что, безусловно, также является пуристической позицией. В качестве компромисса в печатных текстах разрешается оставлять слова в английской орфографии, записывая их курсивом (рис. 3):

Рис. 3. Объявление в мальтийском автобусе. Обратите внимание на последнее слово brakes ‘тормоза’ (в мальтийской орфографии оно бы выглядело как brejks)

Мальтийский пример показывает, что объектом пуристической борьбы может быть не только лексика. Ещё один пример орфографического пуризма (правда, довольно нестандартного) представлен в задаче «Белорусская орфография». Пуризм встречается и в морфологии — в белорусском языке не одобряется использование суффикса -цель, который оценивается как русизм: вместо слова прасіцель ‘проситель’ некоторые лингвисты рекомендуют употреблять слово просьбіт, вместо гучнагаварыцель ‘громкоговоритель’ — гучнагаварыльнік, вместо вадзіцель ‘водитель’ — образованное от глагола кiраваць ‘управлять’ слово кіроўца (несмотря на присутствие всех трёх заменяемых слов в словарях). Заметим, кстати, что суффикс -telj, наоборот, предпочитается в хорватском на месте сербского -lac (соответствует русскому -лец, как в словах страдалец и сиделец): хорв. slušatelj ~ серб. slušalac ‘слушатель’, хорв. gledatelj ~ серб. gledalac ‘зритель’, букв. ‘глядатель’ (а в задаче мы видели слово skladatelj ‘композитор’). А в стремлении сделать свою речь менее похожей на русскую многие говорящие по-белорусски предпочитают вопреки словарю использовать в родительном падеже единственного числа мужского рода окончание -у, а не -а, а во множественном числе — -аў/-яў вместо нулевого: з берагу ‘с берега’, для чалавеку ‘для человека’, партыяў ‘партий’, жанчынаў ‘женщин’ (впрочем, до упомянутой в задаче реформы 1933 года такие формы действительно были более распространены, а для части слов характерны и сейчас).

В радикальных же случаях пуризм может приводить фактически к созданию нового языка. Так, например, появился нюнорск — новонорвежский. Из-за того что Норвегия больше 400 лет была под властью Дании, норвежский язык образованных горожан очень сблизился с датским. После обретения Норвегией независимости это не могло не осознаваться как проблема. Одним из способов её решения стала деятельность филолога Ивара Осена, который сконструировал новый язык на основе деревенских диалектов, в которых он искал древненорвежские черты — в фонетике, грамматике и лексике (подробнее об этом можно прочитать в отрывке из главы 4 книги «Конструирование языков»).

Приведённые выше примеры хорошо демонстрируют, кто является движущей силой языкового пуризма. На заре становления литературных языков это обычно отдельные личности, но когда тот или иной литературный язык уже закрепился и его самодостаточность не вызывает сомнений, пуризм часто переходит к языковым академиям. Первой такой академией стала флорентийская Академия делла Круска, основанная в 1582 году, но наиболее важным образцом для подражания в Европе и в мире послужила Французская академия, которую в 1635 году учредил кардинал Ришелье (и которая по сей день — впрочем, довольно безуспешно — пытается бороться с англицизмами во французском языке). По её образцу в 1713 году возникла Испанская королевская академия, в 1783 году — Академия Российская, в 1786 году — Шведская академия, и так далее. Из недавних органов такого рода можно вспомнить Академию языка иврит, которая функционирует с 1953 года, и вышеупомянутый Национальный совет по мальтийскому языку, созданный лишь в 2005 году.

Языковые академии чаще всего занимаются тем, что изобретают новые слова и дают рекомендации, какие слова и грамматические конструкции не стоит употреблять. Но их деятельность не ограничивается только указаниями, как надо и как не надо говорить (прескрипцией). Наиболее эффективный способ формулировать, какие слова должны быть в языке, а какие нет, — это издать словарь, а в словарь с неизбежностью попадают и беспроблемные слова: вы можете обсуждать, надо ли говорить фонтан или водомёт, но если вы издаёте словарь, в него придётся включить и самые обычные слова типа и, человек, красивый, бежать и т. д. Именно поэтому языковые академии часто становятся центрами описания реального языкового употребления (дескрипции) и издают авторитетные словари. Так, Шведская академия выпускает свой словарь с 1893 года и дошла уже почти до самого конца алфавита — до слова väva ‘ткать’. А Словарь Академии Российской, изданный в 1789–1794 гг., стал первым толковым словарём русского языка.

Задание №1 (автор — Александр Пиперски) использовалось на олимпиаде 8-й Летней лингвистической школы в 2006 году.
Задание №2 (автор — Антон Сомин) использовалось в онлайн-курсе «Лингвистическая антропология» платформы Сириус.Курсы в 2021 году.
Задание №3 (авторы — Александр Пиперски и Антон Сомин) использовалось на II туре XLVII Московской традиционной олимпиады по лингвистике в 2017 году.

Литература:
1) Чуковский, К. И. 1962. Живой как жизнь. М.
2) Arkhanhelska, Alla. Purism: transformations on the way to a revival of the Czech and Ukrainian literary language / Linguistic Studies. 2018. V. 36. Pp. 97–110.
3) Edwards, John. 2009. Language and Identity. Cambridge: Cambridge University Press.
4) Greenberg, Robert D. 2009. Language and Identity in the Balkans. Oxford: Oxford University Press.
5) Naylor, Max. 2013. The myth of linguistic purism in Icelandic. Dissertation.
6) Thomas, George. 1991. Linguistic Purism. London: Longman.