Удивительное наклонение

Данные албанские предложения состоят только из местоимений и глаголов. Как тогда найти албанский эквивалент русских слов «ого» и «чтоб»? Что общего у всех албанских предложений, в переводе которых фигурирует слово «ого»?

Сначала устанавливаем порядок слов, рассмотрев пары предложений с повторяющимися словами, такие как

Ata ju danin. — Они делили вас.
и
Ata i zgjonin. — Они будили их.

Отсюда выходит, что ata означает «они», а порядок слов: подлежащее — дополнение — сказуемое (кто кого что сделал). Используя эту информацию, выясняем значения остальных местоимений:

ne «мы», na «нас», ju «вы, вас», ata «они», i «их».

Осталось разобраться с глаголами. Замечаем, что все глаголы оканчиваются на -(i)t, -(i)m или -(i)n, при этом окончание -(i)n встречается только в предложениях с местоимением ata «они», окончание -(i)m — в предложениях с местоимением ne «мы», а -(i)t — с местоимением ju «вы». Делаем вывод, что в албанском глагол, как и в русском, согласуется с подлежащим, а -(i)m, -(i)t и -(i)n — личные окончания соответственно первого, второго и третьего лица множественного числа. То, входит ли i в личное окончание или в основу глагола, пока несущественно.

Переходим к главной части задачи. В русских переводах наблюдаем три типа конструкций: нейтральные повествовательные предложения, предложения, выражающие пожелания (со словом «чтоб»), и предложения, выражающие удивление (со словом «ого»). Албанский эквивалент слов «чтоб» и «ого» должен находиться где-то в глаголе, ведь помимо глагола и уже известных личных местоимений, в данных албанских предложениях других слов нет.

Организуем все данные предложения в таблицу:

Жирным шрифтом выделена общая часть для всех глагольных форм одного типа. Делаем вывод, что значение удивления (эквивалент слова «ого») передаётся суффиксом -kёshi-, значение пожелания («чтоб») суффиксом -shi-, а в остальных предложениях используется суффикс -ni- (в албанском это суффикс имперфекта — глагольного времени, выражающего незаконченное действие в прошлом, — но для решения задачи это несущественно). Оставшаяся (первая) часть глагола в таком случае должна содержать корень. Теперь у нас достаточно информации для выполнения задания 1. Все корни глаголов можно подсмотреть в данных предложениях, а тип предложения определяем по суффиксу (выделен жирным шрифтом).

Для задания 2 необходимо обнаружить ещё пару деталей. Во-первых, между корнем и суффиксом в предложениях, выражающих пожелания иногда, но не всегда, появляется звук f. Например, из глагольной формы pelqe-kёshi-m (см. предложение 8) вычленяем корень pelqe- «радовать», a из bind-kёshi-t (см. предложение 14) — корень bind- «убеждать». В одной из «пожелательных» форм этих глаголов появляется дополнительный звук f (см. pelqe-f-shi-t в предложении 4), а в другой нет (см. bind-shi-m в предложении 7).

Выпишем все встречающиеся в задаче «пожелательные» формы:

Отсюда видно, что f появляется только после гласной.

Во-вторых, гласные в некоторых корнях чередуются, в частности корень numёro- в numёro-f-shi-t меняется на numёrua- в numёrua-kёshi-n, а zgjo- в zgjo-ni-n — на zgjua- в zgjua-kёshi-n. В обоих случаях o в корне переходит в ua перед «пожелательным» суффиксом, поэтому можем предположить, что так же себя будут вести и другие корни, оканчивающиеся на o, в том числе корень kafsho- «кусать». Этой информации достаточно для осуществления требуемых в задании 2 переводов на албанский.

В задаче представлены три наклонения албанских глаголов: индикатив, или изъявительное наклонение, оптатив, или желательное наклонение, и адмиратив или миратив, который можно перевести как удивительное или неожиданостное^** наклонение. Изъявительное наклонение (наклонение, представляющее описываемые события реальными) многим известно из школьного курса русского языка и присутствует в большинстве языков мира, чего нельзя сказать про другие два наклонения.

Желательное наклонение выражает желание или надежду говорящего и не имеет прямого аналога в русском языке. Это значение мы чаще всего выражаем частицами «чтоб» (как в задаче), «да» или «пусть» (например, «Пусть всё будет хорошо!»), но не изменением формы глагола, как в албанском. Желательное наклонение было одним из четырёх глагольных наклонений праиндоевропейского языка (наряду с изъявительным, повелительным и сослагательным), после чего исчезло в большинстве языков-потомков, слившись с одним из других наклонений. В современном албанском оно тоже используется редко, помимо устоявшихся выражений — в основном пожеланий и проклятий.

Наибольший интерес представляет «удивительное» наклонение миратив, которое используется для выражения новизны или неожиданности информации в восприятии говорящего. В русском языке такое значение можно передать словами «так», «оказывается», рядом междометий, а также интонацией, тогда как в албанском оно отображается на глаголе, который ставится в специальную форму:

(1a) Ti flet shqip.
«Ты говоришь по-албански.»

(1b) Ti fliske shqip!
«Ого, так ты, оказывается, говоришь по-албански!»

Миратив в албанском используется значительно чаще, чем оптатив, и наблюдается в четырёх глагольных временах — в настоящем и трёх типах прошедшего.

Например, предложение «Они использовали нас!» можно перевести на албанский шестью способами:

(2a) Ata na përdorën!
«Они использовали нас!» (обычное прошедшее, без удивления)

(2b) Ata na përdorkëshin!
«Они использовали нас!» (обычное прошедшее, с удивлением)

(2c) Ata na kanë përdorur!
«Они [уже] использовали нас!» (законченное действие в прошлом (перфект), без удивления)

(2d) Ata na paskan përdorur!
«Они [уже] использовали нас!» (законченное действие в прошлом (перфект), с удивлением)

(2e) Ata na patën përdorur!
«Они [уже до этого] использовали нас!» (плюсквамперфект (предпрошедшее время), без удивления)

(2f) Ata na paskëshin përdorur!
«Они [уже до этого] использовали нас!» (плюсквамперфект (предпрошедшее время), с удивлением)

Албанский язык — возможно, первый, в котором документировали такую систему. Ещё в XIX веке Огюст Дозон использовал для её описания понятия удивления и неожиданности и ввёл термин «адмиратив» (от латинского admirare ‘восхищаться’). Сами глагольные формы возникли ещё сотни лет назад, и могли использоваться в разных контекстах, а неожиданостное значение обрели относительно недавно. Процесс формирования этого значения не до конца изучен, но, скорее всего, большую роль сыграли языковые контакты. Лингвисты отмечают параллели с соседним македонским языком, в котором выбор суффикса у глаголов зависит от надёжности источника информации согласно оценке говорящего.

Это явление называется эвиденциальностью. Оно пересекается с албанским миративом в том, что говорящий выбором суффикса не просто описывает ситуацию, но и демонстрирует её восприятие. Можно рассуждать о причинно-следственных связях этого сходства, но есть ещё один важный языковой контакт, который в своём описании истории албанской глагольной системы отмечает американский лингвист Виктор Фридман. Неожиданостное значение вышеупомянутых албанских глагольных форм выкристаллизовывается во время господства Османской империи на Балканском полуострове и, как следствие, сильного влияния турецкого на местные языки. Один из суффиксов, с помощью которых может образовываться турецкое прошедшее время, — это суффикс -miş, который, помимо прочих целей, может использоваться для выражения удивления или указания на новизну информации.

Дэн Слобин и Айхан Аксу (Ayhan A. Aksu) приводят интересную пару предложений, документированных в 1970-х годах:

(3a) Nixon istifa etti.
«Никсон подал в отставку.»

(3b) Ecevit istifa etmiş.
«Эджевит подал в отставку.»

Здесь различие в формах глагола etmek ‘делать’ объясняется тем, что к отставке 37-го президента Соединённых Штатов Америки Ричарда Никсона были предпосылки, тогда как премьер-министр Турции Бюлент Эджевит, который покинул пост примерно в то же время, сделал это внезапно.

Вполне возможно, что носители албанского переводили турецкий суффикс -miş, используя формы миратива, и таким образом стали чаще использовать эти формы именно в соответствующем суффиксу -miş контексте.

Языки, в которых неожиданность или удивление так или иначе выражаются грамматически, встречаются и за пределами бывшей Османской империи. Например, в языке харе (атабаскская семья языков, Канада), похожее значение выражается особой частицей lõ:

(4a) ĩdõ
«Ты пьешь.»

(4b) ĩdõ lõ
«Ты пьешь!» (если говорящий только вошёл в комнату и это увидел)

В тибетском языке в экзистенциальных предложениях (то есть в утверждениях о существовании или несуществовании чего-либо), используются разные формы глагола «быть» в зависимости от степени неожиданности информации для говорящего:

(5a) ngar dngul tog tsam yod
«У меня есть деньги.»

(5b) ngar dngul tog tsam ’dug
«У меня, оказывается, есть деньги.» (после того, как говорящий пошарил в кармане и обнаружил деньги)

Такие языки настолько распространены, что в 1997 году Скотт Деланси (Scott DeLancey) предложил рассматривать миративность (наличие или отсутствие выражения удивления) как самостоятельную грамматическую категорию, такую же, как, например, время, лицо или число. С тех пор такой подход к анализу глагольных систем приняли многие лингвисты, но полного консенсуса насчёт целесообразности такой категории пока нет. Во-первых, во многих языках миративность проявляется ограниченно. Например, вышеупомянутая частица lх в языке харе чаще всего используется с глаголами второго лица, а неожиданостное значение в турецком с помощью суффикса выражается только в прошедшем времени. Во-вторых, миративные формы часто многозначны. В том же албанском они могут выражать не только удивление, но и сомнение или иронию. Сложность и неоднозначность этого явления в последние два десятилетия вызвала между исследователями немало споров, порой почти доходящих до личных оскорблений даже в статьях, опубликованных уважаемыми научными журналами. С аргументами обеих сторон лучше всего можно ознакомиться в статье Нейтана Хилла (Nathan W. Hill) «Миративности не существует» и в ответной статье Деланси «Всё ещё миратив спустя все эти годы» (2012).

В любом случае, удивление — универсальное человеческое чувство, и его проявление на глубоких уровнях грамматики, может, и не должно удивлять.

Задача впервые использовалась на Латвийской олимпиаде по лингвистике в 2018 году.

Литература:
1) DeLancey, S. (1997). Mirativity: The grammatical marking of unexpected information.
2) Hill, N. W. (2012). «Mirativity» does not exist: ?dug in «Lhasa» Tibetan and other suspects. Linguistic Typology, 16(3), 389-433.
3) Aikhenvald, A. Y. (2012). The essence of mirativity. Linguistic Typology, 16(3), 435-485.
4) Friedman, V. A. (2012). Perhaps mirativity is phlogiston, but admirativity is perfect: On Balkan evidential strategies. Linguistic Typology, 16(3), 505-527.
5) DeLancey, S. (2012). Still mirative after all these years. Linguistic Typology, 16(3), 529-564.

^** Этот термин, введённый Андреем Кибриком для описания схожего явления в хиналугском языке (нахско-дагестанская семья, Азербайджан), не используется для албанского адмиратива, но вполне бы ему подошёл.