Северная загадка

Обратите внимание на некоторые сочетания согласных.

Из данного профессором определения аллитерации следует, что при решении задачи надо обращать внимание лишь на начальные согласные слов. Проанализировав строки А1–А9, легко убедиться в том, что начальные согласные слов в последней, четвёртой, позиции никогда не совпадают с начальными согласными других слов строки — иными словами, четвёртая позиция никогда не аллитерирует. Напротив, начальный согласный предпоследнего слова каждой строки (то есть слова, занимающего третью позицию) всегда совпадает с начальным согласным одного или обоих слов первого полустишия:

A2. Gaurekr ok Húnn, || Gjúki, Buðli

A4. Byrvill, Kílmundr, || Beimi, Jórekr

A5. Svalinn ok Randi, || Saurnir, Borði

A6. Hildr ok Skeggöld, || Hrund, Geirdriful

A7. Viðarr ok Baldr, || Váli ok Heimdallr

A3. Þórr ok Hildolfr, || Hermóðr, Sigi

A1. Randverr, Rökkvi, || Reifnir, Leifnir

A8. Frigg ok Freyja, || Fulla ok Snotra

A9. Skávær, Skáviðr, || Skirfir, Virfir

Таким образом мы можем выполнить задание 1, восстановив пропуски в объяснениях профессора:

(3) Третья позиция всегда аллитерирует, а четвёртая позиция, напротив, никогда не аллитерирует;

(4) из оставшихся позиций (первой и второй) одна, причём неважно какая, обязательно аллитерирует; иногда аллитерируют обе.

Обратимся теперь ко второй части задачи. Действительно, на первый взгляд строки B1–B5 нарушают все обнаруженные нами на материале строк А1–А9 закономерности — ведь мы только что выяснили, что последнее слово стиха не может начинаться на тот же согласный звук, что и какое-либо из оставшихся. Но раз профессор говорит, что на самом деле в этих строках всё правильно, значит они подчиняются какой-то ещё, пока не известной нам, закономерности. Попробуем найти её, внимательно проанализировав эти строки. Заметим, что в строке B3 четыре из пяти слов начинаются на сочетание st, причём единственное слово без st в начале занимает последнюю, четвёртую позицию:

B3. stag, stafn, stjórnvið, || stuðill ok sikulgjörð

Если мы здесь вспомним, что профессор просил также обратить внимание на одну из строк, показанных ранее, то мы убедимся, что в строке А9 аллитерирующие слова начинаются не просто на s, а на сочетание sk:

A9. Skávær, Skáviðr, || Skirfir, Virfir

Нам ничего не остаётся, как предположить, что с точки зрения аллитерации сочетания s с глухим согласным (st, sk) в древнеисландском языке вели себя особым образом, а именно так, как будто они были отдельными едиными звуками. В таком случае всё становится на свои места: st аллитерирует только со st, но не с простым s, sk — только со sk и, аналогично, простое s аллитерирует лишь с простым s или с сочетаниями вида s + звонкий согласный (это мы видим в строках В1 и B5, где в третьей позиции в начале слова sv):

B1. Segl, skör, sigla, || sviðvís, stýri

B2. sýjur, saumför, || súð ok skautreip

B4. snotra ok sólborð, || sess, skutr ok strengr

B5. Söx, stœðingar, || sviptingr ok skaut

Что касается строк B1, B3 и B4, в которых встречается по пять полнозначных слов, то в строках B1 и B4 «лишних» аллитераций нет, поскольку sk и st не аллитерируют ни между собою, ни с простым s, а в строке В3, как мы видели, действительно на одну аллитерацию больше, чем обычно.

Теперь мы можем выполнить и задание 2, восстановив пропуски в объяснениях профессора:

— ...Дело в том, что, хотя все полнозначные слова в этом тексте начинаются на один звук — ѕ, с точки зрения аллитерации сочетания ѕ с глухим согласным ведут себя так, как если бы каждое из них было единым звуком, и никогда не аллитерируют ни друг с другом, ни с ѕ и сочетаниями ѕ со звонкими согласными. Обратите, кстати, внимание на строку А9, которую я показывал вам раньше.

Немного подумав, профессор добавил:

— И учтите, что в строке B3 вы имеете дело с редким примером «лишней» аллитерации, а в строках B1 и B4, хотя полнозначных слов и больше четырёх, «лишних» аллитераций нет.

Наконец, нам осталась строка B6:

В6. spíkr, siglutré, || saumr, lokstólpar

Очевидно, что вторая и третья позиции аллитерируют, но надо понять, аллитерирует ли первая. Поскольку первое слово строки начинается с сочетания sp, являющегося сочетанием s с глухим согласным, аналогичным st и sk, можно с уверенностью сказать, что первая позиция в этой строке не аллитерирует.

Задание 3:

В6. spíkr, siglutré, || saumr, lokstólpar

Стихотворные фрагменты, приведённые в задаче, взяты из древнеисландского сочинения, известного под названием «Младшая Эдда» и призванного служить учебником для древнеисландских поэтов — скальдов. Автор «Младшей Эдды» — Снорри Стурлусон (1178–1241), выдающийся поэт, прозаик и политический деятель.

Строки, приводимые в задаче, входят в так называемые тулы — длинные и довольно монотонные перечни имён, которые скальды могут использовать в своих стихах, или синонимов, которыми они могут заменять некоторые существительные. Вот что перечисляется в строках условия:

Эти списки очень длинные: так, перечисление морских конунгов состоит из 76 имён. Такие перечни, по замыслу Снорри (эта оговорка важна потому, что как выяснили исследователи, немалая часть слов, составляющих тулы, в реальных скальдических стихах на самом деле не встречалась), в первую очередь были полезны для того, чтобы создавать кеннинги — описательные зашифрованные обозначения важных для скальдической поэзии реалий. Так, Снорри пишет, что корабль можно назвать:

конём, или зверем, или лыжами морского конунга, моря, корабельных снастей либо ветра. (перевод Ольги Смирницкой)

Для примера рассмотрим две строки, сочинённые норвежским конунгом Харальдом Суровым (1015–1066):

Непривычный читатель, вероятно, подумает, что речь идёт о каком-то морском чудище, но тысячу лет назад скандинавы прекрасно понимали, что морская рысь (рысь моря) — это просто описательное обозначение корабля. Передать смысл этих строк на русский язык можно двумя словами: «Шёл корабль». Более того, в древнеисландском оригинале никакой рыси нет: там есть vengis hjörtr ‘моря олень’. Получает, перевод неточен? Нет, он как раз вполне соответствует тому, что говорит Снорри в «Младшей Эдде»: корабль можно назвать «зверем моря», а какой это будет зверь, не так уж и важно. А можно назвать корабль конём какого-нибудь морского конунга из тул: в одном из примеров в «Младшей Эдде» корабль называется Geitis marr ‘конь Гейтира’. Гейтир упоминается в том же самом списке морских конунгов, откуда взяты строки A1, A2 и A4:

Geitir, Gauti, || Gylfi, Sveiрi.

Понимание древнеисландской скальдической поэзии требует обширнейшей эрудиции и умения расшифровывать кеннинги, которые вдобавок могли быть многочленными (например, слово ‘море’ в конструкции ‘олень моря’ тоже можно заменить какой-нибудь двусловной конструкцией — например, ‘земля чайки’). В огромной базе, собранной современными исследователями, насчитывается более 10 000 кеннингов, встретившихся в скальдической поэзии; для корабля — 318, для битвы — 796, а для воина — 897.

Возникает вопрос: а зачем нужны такие сложности? Несомненно, отчасти для того, чтобы создавать вычурность и красоту, но ещё и для того, чтобы соблюдать непростую аллитерационную форму древнегерманского стиха (см. Аллитерационный стих), которая и демонстрируется в задаче.

Древнегерманский стих дошёл до нас на четырёх языках: древнескандинавском (древнеисландском), древнеанглийском, древнесаксонском и древневерхненемецком. Это стих, во-первых, тонический, а во-вторых, аллитерационный. Слово «тонический» означает, что в каждой строке содержится фиксированное количество ударений, в данном стихотворном размере четыре, а слово «аллитерационный» означает, что четыре ударных слова объединены повтором начальных согласных: действительно, если бы текст просто делился на фрагменты по четыре ударения, слушатель мог бы и не понять, что имеет дело со стихом, поскольку самые обычные нестихотворные реплики обычно имеют примерно такую же длину. Тут стоит напомнить, что древнегерманская поэзия по большей части сочинялась в дописьменную эпоху и в течение столетий передавалась из уст в уста до тех пор, пока не была записана; считается, что её очень сложная формальная организация способствовала правильному запоминанию.

Но почему же используется аллитерация, а не рифма — начальное, а не конечное созвучие? Дело в том, что в древнегерманских языках ударение падало на корневой (как правило, начальный) слог слова, и поэтому важным и заметным на слух оказывалось созвучие именно начальных слогов, а не конечных. Рифма же в европейской поэзии формируется в средневековой латинской поэзии и в поэзии на романских языках, где она лингвистически оправданна, поскольку там ударение отсчитывается от конца слова. Именно оттуда рифма распространилась и в стихосложение на германских языках, а затем и в русское.

Есть несколько осложнений, которые стоит упомянуть в связи с аллитерационной поэзией. Одно из них — это особое поведение групп sp, st и sk, которое вы видели в задаче: повторим ещё раз, что слова на sl, sm, sn и sv так себя не ведут и считаются просто словами на s. Чем объясняется эта особенность первых трёх групп, неясно, но есть некоторые признаки того, что в германских языках сочетания s с глухим согласным вели себя особым образом не только в стихах. Например, в современных английском и исландском языках глухие согласные обычно произносятся с заметным придыханием — кроме как раз тех случаев, когда им предшествует s. Если же обратиться к древнейшему из известных германских языков — готскому, зафиксированному рядом памятников VI–VII веков, то в нём глаголы одного из типов спряжения образовывали форму прошедшего времени путём удвоения начального согласного звука. Замечательным образом, сочетания st и sk вели себя в этом отношении так же, как простые согласные, в отличие от сочетаний s со звонкими согласными, ср. haitan ‘называть’ — прош. вр. haihait, skaidan ‘разделять’ — прош. вр. skaiskaid, но slepan ‘спать’ — прош. вр. saislep.

Другое осложнение рассмотрим на приводимом ниже примере из древнеанглийской поэмы «Беовульф» (æ читается примерно как английское a в слове cat; чёрточка над гласной обозначает долготу):

Легко найти аллитерацию в первой, четвёртой и пятой строках этого фрагмента — на h, на b и на m соответственно. Но где же аллитерация во второй строке? Оказывается, в ней аллитерируют слова īsig, ūtfūs и æþelinges: все гласные считаются аллитерирующими друг с другом. Снорри Стурлусон даже пишет, что красивее, когда в аллитерацию вступают не одинаковые гласные, а разные.

Впрочем, возможно, мы слишком уверенно сказали, что в первой, четвёртой и пятой строках аллитерацию найти легко: для этого надо ещё отбросить безударные словечки в начале полустиший: Þǣr æt ‘Там на (There at)’, on ‘на (on)’ и Þǣr wæs ‘Там было (There was)’. А в третьей строке аллитерация и вовсе найдётся только после того, как мы поймём, что в слове ālēdon есть безударная приставка в- (буквально: ā-lēdon = on-laid ‘по-ложили’) и ударный слог в нём на самом деле lē, который и вступает в аллитерацию с lēofne.

Это наглядно иллюстрирует судьбу аллитерационного стиха в западногерманских языках: в английском и немецком (и в северной его разновидности — нижненемецком, или древнесаксонском, и в южной — верхненемецком, которая легла в основу современного литературного языка). Наличие большого числа безударных слов и приставок привело к тому, что аллитерация стала трудно различимой — попробуйте, например, отыскать аллитерирующие слова в этих трёх строках из древнесаксонской поэмы «Хелианд» («Спаситель», IX в.; крышечка над гласной обозначает долготу):

wânum te thesero weroldi.   Than scalt thu eft word sprekan,
hebbean thinaro stemna giuuald;   ni tharft thu stum wesan
lengron huila.   Thô warð it sân gilêstid so…

[родится] красивый на этот свет.   Тогда ты вновь скажешь слово,
получишь власть над своим голосом;    не будешь ты нем
дольше времени.   Так вскоре и было исполнено...

Мы помним, что третья ударная позиция (первая во втором полустишии) всегда указывает на то, какой согласный вступает в аллитерацию в этой строке; но в этих примерах третья позиция отделена от середины стиха тремя или даже пятью безударными слогами. Если мы выделим ударные слоги, получим:

wânum te thesero weroldi.   Than scalt thu eft word sprekan,
hebbean thinaro stemna giuuald;   ni tharft thu stum wesan
lengron huila.   Thô warð it sân gilêstid sô…

Неудивительно, что такой неструктурированный стих не мог просуществовать долго. Поэтому аллитерация в западногерманском стихосложении и была вытеснена романской рифмой уже на рубеже I и II тысячелетия, хотя тонический стих (со счётом ударений) сохранялся ещё довольно долго. Поспособствовало этому и распространение христианства, которое, по-видимому, относилось к аллитерационному стиху с подозрением.

Скандинавская поэзия, напротив, пошла другим путём: не расшатывания, а жёсткой регламентации. Этому поспособствовало то, что древнескандинавский язык потерял все безударные приставки, а значит, аллитерация стала ещё более явственно ощутимой; кроме этого, в скальдической поэзии к ней добавились сложные правила созвучий внутри строки. Вот, например, строфа из произведения Торбьёрна Хорнклови, скальда IX века, с пословным переводом (полустишия здесь для удобства записаны друг под другом, а не в строку):

С большой вероятностью вы поняли в русском пословном переводе не больше, чем в исландском тексте — зато вы можете заметить невероятную формальную изощрённость оригинала:

• В каждом полустишии содержится по шесть слогов; отклонения от этого правила на один слог изредка встречаются, но если мы посмотрим на древнесаксонский пример, то увидим, что там с учётом сочетаний гласных, читающихся в один слог, разброс просто огромен: полустишие бывает длиной от четырёх до девяти слогов.
• Полустишия связаны строгой тройной аллитерацией: не бывает так, чтобы аллитерировала только первая или только вторая позиция.
• Третья ударная позиция стоит строго в начале второго полустишия, а не бывает отделена от него безударными слогами, как в древнесаксонском примере.
• Появляется особое созвучие, которое выделено подчёркиванием: в нечётных слогах согласный (или даже группа согласных), стоящий после пятого гласного, повторяется где-то ещё в строке, а в чётных строках этот повтор охватывает и сам пятый гласный.

Неудивительно, что такая система стихосложения требует сложнейших иносказаний для того, чтобы соблюдать все эти формальные требования. И неудивительно, что такой стих тоже не просуществовал долго: последние образцы скальдической поэзии относятся к XIV веку. Из всех германских языков аллитерация в наши дни изредка встречается только в исландской поэзии. Как пишет в своей книге «Очерк истории европейского стиха» Михаил Гаспаров, «древнегерманская аллитерированная тоника погибла в Германии и Британии от чрезмерной расшатанности, а в Скандинавии и Исландии — от чрезмерной окостенелости».

Попытку если не возродить аллитерационную поэзию на немецком языке, то по крайней мере использовать этот приём для достижения совершенно неслучайного художественного эффекта использовал Рихард Вагнер в либретто своей тетралогии «Кольцо Нибелунга», основанной на древнегерманском эпосе, в частности на древнескандинавских песнях «Старшей Эдды». Вот начало знаменитого монолога Зигмунда из первого акта оперы «Валькирия»:

Впрочем, многие современники Вагнера сочли подобное использование аллитерации нарочитым и неорганичным.

Как бы то ни было, аллитерация оставила важнейший след не только в германской поэзии, но и в германских языках. Никто в наши дни не станет всерьёз писать аллитерационные стихи по-английски, но зато в английском языке постоянно встречаются словосочетания с аллитерацией: Stars and Stripes ‘звёзды и полоски (флаг США)’, bed and breakfast ‘кровать и завтрак (гостиница с завтраком)’ и т. д. В некоторых случаях можно сказать: ну там же действительно нарисованы звёзды и полоски — может, аллитерация случайна? Но, например, то же самое нельзя сказать о сочетании cash and carry ‘плати и неси (мелкооптовая торговля)’: cash — не самый очевидный глагол со значением ‘платить’ (напрашивается скорее pay), да и вместо carry ‘неси’ по смыслу было бы лучше сказать take или take away ‘бери’. Однако cash and carry имеет важное достоинство, которое перевешивает всё прочее — это аллитерирующая формула, структура которой восходит к германской древности. Или, например, по-немецки говорят mit Mann und Maus ‘с мужчиной и мышью’ в значении ‘все вместе’. Изначально речь идёт о тонущих кораблях: mit Mann und Maus untergehen ‘утонуть с людьми и мышами (то есть полностью)’ — но вообще-то на кораблях обычно бывают Ratten ‘крысы’, а не мыши; а значит, и здесь небольшая погрешность оправдывается аллитерацией.

Особой популярностью аллитерация пользуется в именах, особенно в детской литературе. Так, в мае 2020 года Джоан Роулинг начала по частям публиковать в сети сказку под названием «Икабог». В самом начале первой же главы мы находим такой фрагмент:

The king at the time of which I write was called King Fred the Fearless. He’d announced the "Fearless’ bit himself, on the morning of his coronation, partly because it sounded nice with "Fred’, but also because he’d once managed to catch and kill a wasp all by himself, if you didn’t count five footmen and the boot boy.

В русском переводе, выложенном на официальном сайте, читаем:

Прозвище Отважный король выбрал себе сам и повелел называть себя так сразу после коронации. Во-первых, прозвище казалось ему благозвучным и подходило к имени Фред. А во-вторых, он и в самом деле считал себя бесстрашным, так как однажды собственноручно сразил наповал гигантского шершня. А то, что тогда при нём находилось пятеро придворных егерей, не считая пажа, так это к делу не относится.

Перевод остаётся совершенно непонятным: почему прозвище «Отважный» подходит к имени Фред? А по-английски всё очевидно: аллитерация! Не говоря уже о том, что отца Фреда звали Richard the Righteous — по-русски Ричард Справедливый, вновь без аллитерации.

А, например, в мультфильме «Свинка Пеппа» герои обсуждают имя для крольчихи, которая должна вот-вот появиться на свет: предлагаются варианты Rachel Rabbit, Ruth Rabbit и Roxanne Rabbit, но как только один из персонажей говорит Sharon Rabbit, остальные оглядываются на него и с укоризной говорят: «Не думаю, Педро: Sharon Rabbit плохо звучит»; в итоге они останавливаются на варианте Rosie Rabbit. Оказывается, даже животные из мультфильма для маленьких детей разбираются в приёмах германской поэзии!

Елена Ароновна Гуревич (1957–2018)

Задача была сочинена П. М. Аркадьевым совместно с его матерью Еленой Ароновной Гуревич (1957–2018), российским филологом-скандинавистом, признанным в мире специалистом по литературе и культуре древней Скандинавии, переводчиком произведений древнеисландской прозы и поэзии. Среди более ста публикаций Е. А. Гуревич можно выделить фундаментальную монографию «Поэзия скальдов» (в соавторстве с И. Г. Матюшиной, М., 2000), в которой, в частности, излагаются принципы скальдического стихосложения, а также полное комментированное издание древнеисландских тул (перечней поэтических синонимов) в рамках международного проекта «Skaldic Poetry of the Scandinavian Middle Ages» (2017). На русском языке о тулах и скальдических синонимах, равно как и о древнегерманских парных формулах можно прочитать в ряде статей, вошедших в изданный посмертно сборник статей Е. А. Гуревич «Поэзия и проза средневековой Исландии» (М.; СПб, 2020). Основной массив переводов Е. А. Гуревич с древнеисландского собран в составленном ею полном комментированном издании древнеисландских коротких рассказов, так называемых прядей, «вплетавшихся» авторами в саги о древненорвежских правителях, вышедшем в серии «Литературные памятники» («Исландские пряди». М., 2016).

Авторы задачи — Пётр Аркадьев и Елена Гуревич.
Авторы послесловия — Александр Пиперски и Пётр Аркадьев.

Задача использовалась на I туре XXXVI Московской открытой традиционной олимпиады по лингвистике и математике (2005).