Удмуртский «тигр»

Перед вами реконструкция внешнего вида камагоргона (Kamagorgon ulanovi) — своеобразного пермского четвероногого, одного из наиболее ранних представителей терапсид. Жили камагоргоны на территории Европейской части России около 268 миллионов лет назад, в самом начале среднепермской эпохи, и были лишь «первой ласточкой» глобальной смены фаун, когда вместо примитивных пеликозавров ранней перми доминирующие места в наземных экосистемах начали занимать различные терапсиды, как растительноядные, так и хищные.

Камагоргон, вне всяких сомнений, относился к последним: это был настоящий «тигр» своего времени, крупнейший хищник в регионе. Его остатки — обломок черепа, обнаруженный в песчаниках Удмуртии, — были описаны в 1999 году выдающимся советским и российским палеонтологом Леонидом Петровичем Татариновым, который и дал ему имя Kamagorgon ulanovi — в честь местного геолога Е. И. Уланова и реки Камы, на берегу которой геолог нашел этот оболомок черепа. К слову, вторая часть родового названия — «горгон», в честь Медузы Горгоны, — оказалась в своем роде пророческой: хотя сам Татаринов изначально причислил камагоргона к ближайшим родственникам биармозуха (см. картинку дня Биармозух и очёрская фауна), относящегося к примитивным диноцефалам, в 2001 году Михаил Феодосьевич Ивахненко причислил камагоргона к фтинозухиям (Phtinosuchia), которые в настоящее время считаются самыми первыми представителями горгонопсов, саблезубых терапсид, из которых наиболее известна гигантская иностранцевия (см. картинку дня Саблезубый звероящер).

Кстати, если говорить о размерах, то камагоргон в этом отношении несильно уступал своей знаменитой дальней родственнице: длина его черепа оценивается в 40–45 сантиметров, а общая длина тела могла достигать трех с половиной метров — матерый «зверь» был размером с современного тигра. При взгляде на череп камагоргона в первую очередь, конечно же, привлекают внимание его зубы — все как на подбор массивные, с зазубренными режущими кромками. Однако внимательный взгляд обязательно зацепится за своеобразные ямки, расположенные над верхними клыками. Ямки эти не уникальны для камагоргона — в той или иной степени они развиты у многих (если не всех) терапсид, хотя их подлинное назначение пока что остается неясным. У высших представителей этой группы — цинодонтов и тероцефалов — подобные ямки с хорошо развитыми отпечатками сосудов обычно связываются с вибриссами, однако их наличие у более примитивных терапсид остается под вопросом.

Реконструкция черепа (а) и внешнего вида камагоргона (б). Рисунок из книги М. Ф. Ивахненко, 2001. Тетраподы Восточно-Европейского плакката — позднепалеозойского территориально-природного комплекса

Исследовав сохранившиеся отпечатки кожи другого терапсида, эстемменозуха (см. картинку дня Коронованный «крокодил»), палеонтологи обнаружили небольшие кальцинированные линзочки, ассоциированные с этими ямками. Возможно, это окаменевшие остатки неких кожных желез, быть может запаховых, секретом которых животные оставляли метки на различных объектах, потираясь о них мордой. Также не исключено, что на самом деле такие железы густо покрывали всё тело примитивных терапсид (хотя их отпечатки сохранились только в тех местах, где кожа плотно прилегала к костям) и выделяли некое вещество, покрывавшее тонкую кожу и защищавшее ее от высыхания. В таком случае возникновение волос, действующих наподобие минизондов, может быть связано с необходимостью повысить чувствительность «защищенной» кожи. В конце концов это привело к формированию сплошного шерстяного покрова, после чего потребность в таком количестве желез сама собой отпала — ведь шерсть тоже неплохо способствует уменьшению испарения влаги.

Едва ли, конечно, сам камагоргон был таким уж «лохматым» — всё же это довольно примитивное животное, жившее во влажном и относительно теплом климате, на обширной низменности, которую регулярно затапливало солеными водами подступающего Казанского моря. Камагоргон был представителем так называемой «голюшерминской фауны» — по названию урочища Голюшерма в Удмуртии, которую рассматривают в качестве подкомплекса более поздней очёрской фауны. Водные животные тех времен — различные амфибии и некоторые рыбы — известны очень хорошо, по целым черепам и даже скелетам, а вот от наземных животных нам остались лишь какие-то обломки, из-за чего палеонтологам непросто понять, на кого же именно охотился «тигр» в прибрежных зарослях. Знаменитые эстемменозухи Очёра в то время еще не появились, а о том, как выглядели их ближайшие голюшерминские родственники — парабрадизавры (Parabradysaurus), нам остается только гадать, ибо от обоих найденных видов (из Удмуртии и республики Коми) сохранились лишь фрагменты нижней челюсти.

Реконструкция конфликта двух камагоргонов из-за туши мертвого парабрадизавра. Рисунок © Артем Лоскот из книги Анна Новиковская, 2019. До начала зверей

Столь явная тафономическая «несправедливость», вероятно, объясняется тем, что при жизни парабрадизавры и камагоргоны обитали вдалеке от побережья — и это при том, что все окаменелости голюшерминской фауны известны нам из морских отложений, куда трупы животных выносились речным течением. В такой ситуации шансов окаменеть у камагоргона было не больше, чем у туши карликового шимпанзе бонобо — эндемика центральноафриканской Демократической Республики Конго — попасть в Атлантический океан. И то, что в руки ученых угодил хотя бы один разрушенный череп, — уже большая палеонтологическая удача. Возможно, дальнейшие раскопки и случайные находки еще прольют свет на тайны голюшерминской фауны, самой древней из терапсидных фаун России, — или же она навечно останется затянутой туманом неизвестности, неясным театром теней на склонах древних речных оврагов...

Рисунок © Дмитрий Богданов из его книги «Звероящеры и другие пермские монстры».

Анна Новиковская