Настоящий разговор

Для решения задачи нужно внимательно проанализировать все фразы и их переводы, после этого значения и функции почти всех цоцильских слов удастся понять без особого труда.

Самая сложная часть задачи — это, вероятно, глагольные времена. В языке цоциль нет привычного нам тройного противопоставления «прошлое–настоящее–будущее». Можно сказать, что в нем лишь два времени, причем одно из них никак специально не обозначается.

Во всех утвердительных и вопросительных предложениях употребляется слово ‘oy ‘быть, иметься’. Утвердительные предложения с него начинаются, а в вопросительных ему предшествует вопросительное слово: в общих вопросах (тех, на которые можно ответить да или нет) — mi, а в частных — bu ‘где’ или k’usi ‘что’.

В отрицательных предложениях ‘oy нет. Общеотрицательные предложения предваряются словом ch’abal, а частное отрицание строится с помощью словосочетаний muk’ bu ‘нигде’ или muk’ k’usi ‘ничего’, также ставящихся на первое место в предложении.

Настоящее время никак специально не обозначается. Прошедшее и будущее время обозначаются словом ‘ox, следующим за ‘oy, ch’abal, muk’ bu или muk’ kusi. Таким образом, два времени, упомянутых в Подсказке, — это настоящее (которое не маркируется) и «не-настоящее».

Слово, называющее человека или объект, о (не)существовании или местонахождении которого идет речь, ставится в предложении после слов, описанных выше. При этом имена людей обрамляются показателем li ... e (на самом деле это определённый артикль).

Место и время действия (в этом порядке) обозначается словами или словосочетаниями, ставящимися в конец предложения. Время действия обозначают слова junabi ‘год назад’, volje ‘вчера’, nax ‘сегодня, до момента речи’, lavie ‘сегодня, в момент речи или после него’, ‘ok’ob ‘завтра’, po‘ot ‘скоро’. Место действия обозначают словосочетания с предлогом ta. Этот предлог выступает и в других функциях.

Принадлежность первому, второму и третьему лицу (в моём горшке, у тебя дома, у Доминго) обозначается префиксами j-, a- и s- соответственно. В случае, если принадлежность относится к чему-либо, названному словосочетанием прилагательного с существительным, эти префиксы присоединяются к первому слову (то есть к прилагательному).

Наконец, отметим, что язык цоциль называется batz’i k’op, буквально ‘настоящий разговор’.

Задание 1. Переведите на русский язык:

Ch’abal alekil ‘ixim. — У тебя нет хорошей кукурузы.

Mi ‘oy ‘ox vob ta k’in? — Была ли / будет ли музыка на празднике?

(Во всех предложениях условия очевидно, какое время — прошедшее или будущее  — имеется в виду, поскольку присутствуют обстоятельства времени. В этом же предложении никакого указания на время нет).

K’usi ‘oy ‘ox ta Mexico lavie? — Что будет сегодня в Мехико?

‘Oy ‘ox k’op ta batz’i k’op ta jna volje. — У меня дома вчера был разговор на языке цоциль.

Задание 2. Переведите на язык цоциль:

Где сегодня праздник? — Bu ‘oy k’in lavie?

В горшке сегодня ничего не было. — Muk’ k’usi ‘ox ta p’in nax.

У тебя есть настоящий дом. — ‘Oy abatz’i na.

Хуана завтра будет в Сан-Кристобале? — Mi ‘oy ‘ox li Xunka e ta Jobel ‘ok’ob?

Скоро у него не будет горшка. — Ch’abal ‘ox sp’in po‘ot.

Наверное, самая необычная черта языка цоциль для носителей русского — это глагольные времена. Привычная система прошлое–настоящее–будущее кажется нам естественной и единственно возможной — и не без оснований: в большинстве языков она так или иначе присутствует. Однако, во-первых, не всегда устроена так отчетливо, как в русском, во-вторых, встречаются любопытные исключения.

Часто бывает, что прошедшее и настоящее различаются и имеют грамматические показатели, а вот для будущего единого обязательного грамматического показателя нет. По-норвежски, например, нельзя сказать просто я буду читать. Будущее можно обозначить четырьмя основными способами: сказать или jeg skal lese ‘я должен читать’, или jeg vil lese ‘я хочу читать’, или jeg kommer til å lese (что буквально значит нечто вроде ‘я иду читать’, но по сути представляет собой конструкцию вроде английской I am going to read ‘я собираюсь читать’), или просто использовать настоящее время jeg leser ‘я читаю’. Выбор способа зависит от контекста (например, если есть явное указание на время действия, вроде завтра или 12 июля, то часто можно обойтись настоящим) и оттенка значения (первый способ будет иметь оттенок долженствования, второй и третий — намерения), в некоторых случаях возможно несколько вариантов.

Похожая ситуация наблюдается и в других скандинавских языках, а раньше наблюдалась и в английском, но глагол will ‘хотеть’ уверенно потеснил конкурентов, в том числе ближайшего соперника shall ‘быть должным’, и стал показателем будущего времени (хотя некоторые лингвисты не согласны с таким описанием и считают, что в английском тоже нет грамматического будущего).

Похоже дело обстояло и в русском, и следы этого сохраняются до сих пор. Есть лишь один русский глагол, который имеет три разные морфологические формы: прошедшее, настоящее и будущее (читателям предлагается найти этот глагол самим). Глаголы совершенного вида имеют лишь прошедшее и будущее (сделал, сделаю), а глаголы несовершенного вида имеют все три времени, но будущее не могут выразить самостоятельно, а используют для этого глагол быть (делал, делаю, буду делать). Это наследие более ранних систем: в древнерусском опять же не было будущего времени (зато было, как и сейчас во многих европейских языках, четыре прошедших: аорист, имперфект, перфект и плюсквамперфект — из которых лишь перфект выжил и, несколько преобразившись, стал универсальным прошедшим). Будущее можно было выразить, например, использовав глагол начать, или хотеть (ср. выше ситуацию в германских языках!), или даже иметь, см. следующий пример из «Повести временных лет»:

Просимъ мира в руси, яко крѣпко ся имуть бити с нами, мы бо много зла створихомъ Руской земли

‘Попросим мира у руси, так как крепко они будут биться с нами, ибо много зла причинили мы Русской земле’

Позже, однако, место вспомогательного глагола со значением будущего времени занял глагол быть, вытеснив остальные конструкции.

Таким образом, все три рассмотренных языка (русский, английский, норвежский) изначально имели лишь прошедшее и непрошедшее время, а отдельное от настоящего грамматическое будущее не существовало. В русском и английском, однако, оно возникло в процессе так называемой грамматикализации, причем можно утверждать, что в английском этот процесс зашел не так далеко, как в русском, и будущее время не вполне «полноценное». Норвежский же пока так и остался без будущего, однако не исключено, что и в нем какой-нибудь из кандидатов потеснит остальных и станет обязательным показателем. Пока что ближе всего к этому подошел глагол skal ‘быть должным’.

Бывают и языки, в которых нет даже такого «псевдобудущего», например финский.

Обратная ситуация — в языке есть будущее и небудущее, а прошедшее и настоящее грамматически не различаются — встречается гораздо реже. Она наблюдается, например, в нивхском языке (на котором говорят несколько сотен человек на Дальнем Востоке России) и в индейском языке такелма в штате Орегон. Цоцильская же система еще более экзотична: говорящему важно лишь, происходит ли событие сейчас или не сейчас, а выражать, когда именно происходит «не сейчас», в прошлом или в будущем, грамматика не требует. С одной стороны, это кажется, неудобным, а с другой, не надо выучивать и привыкать правильно употреблять разные показатели для прошлого и будущего, а о каком именно времени идет речь, обычно понятно из контекста.

Разумеется, «внутри» трех основных времен могут существовать дополнительные различия (например, знакомые изучавшим английский и французский длительное настоящее, ближайшее будущее, давнопрошедшее, будущее в прошедшем, а также более сложные и тонкие противопоставления).

Напрашивается вопрос: можно ли на основании этих различий в том, как люди говорят, сделать какие-нибудь заключения о том, как люди думают, в частности — как представляют себе время? Некоторые ученые предполагают, что нет: носители всех языков мыслят одинаково (а если какие-нибудь различия и есть, то с грамматикой языка они никак не связаны). Другие считают, что язык в значительной степени отражает когнитивные процессы и, таким образом, причины различий в грамматике как раз могут лежать в различных представлениях об окружающем мире. Третьи же идут еще дальше и предполагают, что язык может влиять на мышление и, таким образом, представление человека о времени может зависеть от того, на каком языке он говорит. Такие гипотезы лингвисты часто встречают с большим скепсисом.

Так, например, недавно экономист Кит Чен опубликовал статью (PDF, 486 Кб), в которой доказывал, что для носителей языков, в которых нет отдельного грамматического будущего (а есть лишь непрошедшее), более характерно заботиться о будущем (не грамматическом, а реальном, своем будущем). В качестве основного аргумента Чен приводил статистическую закономерность: носители таких языков в среднем больше откладывают денег, уходят на пенсию с большим состоянием, меньше курят и практикуют более безопасный секс, чем носители языков с грамматическим будущим. Впоследствии, однако, статья была подвергнута суровой критике; см., например, обсуждения здесь и здесь.

Задача использовалась на Третьей международной олимпиаде по лингвистике в 2005 году в Лейдене. Случайно или нет, но один из призеров этой олимпиады, Игорь Виноградов, стал специалистом по языкам майя, в частности языку цоциль.

Автор задачи и решения: Борис Иомдин
Автор послесловия: Александр Бердичевский