Что останется от нашей с вами digital-эпохи? Галерея мемов из «ВКонтакте», над смыслом которых будут ломать голову потомки? Подборка твитов отставных политиков? Архив фотографий инстаграм-блогерш, вышедших на пенсию? Или весь этот цифровой мусор однажды просто удалят с сервера за ненадобностью? От наших отцов и дедов остались, по крайней мере, подшивки старых газет — застывший на бумаге отпечаток той дремучей поры, когда «глотатели пустот», как их называла Марина Цветаева, по утрам пролистывали свежую прессу, а не ленты социальных сетей. Благодаря газетам можно без всякой машины времени погрузиться в сиюминутность ушедших столетий — достаточно сесть на автобус и отправиться в Химки, где находится газетный отдел Ленинки, и шуршать, шуршать пожелтевшими рассыпающимися листами, вчитываясь в рекламные объявления и хронику происшествий какого-нибудь уездного города N.

Именно этим несколько лет подряд и занимался историк и популяризатор палеонтологии Антон Нелихов, работая над книгой о Владимире Амалицком (1859–1917). Наверно, не ошибусь, если скажу, что Амалицкий входит в тройку самых знаменитых отечественных палеонтологов, наряду с Иваном Ефремовым и Владимиром Ковалевским. Канву его биографии представляет каждый, кто хоть немного интересовался историей палеонтологии в нашей стране. Работал в Варшаве, нашел на Русском Севере раковины пермских двустворчатых моллюсков, очень похожие на те, что встречаются в одновозрастных отложениях Южной Африки. Предположил, что сходство не ограничивается моллюсками, и стал искать по берегам рек Русского Севера пермских ящеров, скелеты которых ранее были открыты в Африке. Догадка блестяще оправдалась. Пришел транш от царя. В Соколках, на Малой Северной Двине, начались масштабные раскопки. Были найдены сотни конкреций со скелетами, которые были отчищены от породы варшавскими каменщиками и затем стали ядром коллекции Палеонтологического музея в Москве. Вот, кажется, и всё, что лично у меня до сих пор всплывало в голове в связи с Амалицким.

В книге Нелихова этот биографический каркас обрастает плотью и кровью. Чтобы проследить жизненный путь великого палеонтолога, автор не только основательно посидел в архивах, но и прочел немало газетных подшивок той поры. Как признается он сам в предисловии, «возможно, эта первая биография ученого, где одним из главных источников стали газеты и журналы». В результате Нелихову удалось не только показать, как открытия Амалицкого преломлялись в общественном сознании, но и в деталях воссоздать ту навеки утраченную повседневность дореволюционного быта, в условиях которой ученый вел свои палеонтологические изыскания и читал лекции.

Из книги мы узнаем, как толпы горожан в Казани бурно приветствовали иностранных участников Международного геологического конгресса в 1897 году, ошибочно приняв их за свиту французского короля (sic!) — французы на тот момент были нашими главными европейскими союзниками. Мы узнаем, как апокалиптические настроения, связанные с ожидаемым приближением «кометы» лжеастронома Фальба, в 1899 году чуть было не сорвали начало раскопок Амалицкого в Соколках. Мы узнаем, сколько яиц и мяса могли купить землекопы, нанятые Амалицким, на свою месячную зарплату. Нелихов сообщает нам даже о том, какие подарки дарили детям на Рождество в 1900-м году, когда Амалицкий в Санкт-Петербургском университете представил широкой публике первый отпрепарированный скелет из Соколков...

Раскопки в Соколках на Малой Северной Двине. Фото с сайта paleo.ru

Благодаря всем этим подробностям создается настоящий эффект присутствия. Мы как бы заново проживаем с Амалицким его жизнь, а жизнь эта, несмотря на успех и признание, была непростая и по сути кончилась трагически. Войны и революции — в 1906 и в 1916 гг. — дважды заставляли Амалицкого вместе с огромной палеонтологической коллекцией покидать Варшаву и налаживать преподавательскую деятельность на новом месте. Второго переезда Амалицкий — на тот момент директор Варшавского политехнического института (представьте, какая это административная нагрузка!) — не выдержал и умер на руках у жены в замерзающем и голодающем Кисловодске, в канун разгорающейся Гражданской войны.

А чего стоит эпизод с избиением Амалицкого в Варшаве в 1906 году! Уроженец Западного края (сейчас село, где он родился, относится к Ровенской области на Украине), Амалицкий при этом был ярым русским патриотом и активно отстаивал русификаторскую политику в Польше и, в частности, запрет на использование польского языка в высшем образовании. Поэтому он стал удобной мишенью во время вспыхнувших революционных беспорядков — несколько молодчиков избили известного профессора палками по дороге на лекцию, что вызвало шквал негодования по всей России. Как напоминает Нелихов, параллельно в Варшаве по ночам замазывали русские вывески и нападали на квартиры русских жильцов. Ну как тут не вспомнить не раз звучавшие в XIX веке призывы избавиться от Польши как от занозы в теле русской государственности, в чем-то предвосхитившие дискуссии, которые ведутся в наши дни об уместности пребывания некоторых республик Северного Кавказа в составе России? Вот так палеонтология иногда неожиданным образом смыкается с политикой.

Атака террористов из Польской социалистической партии. Фото с сайта culture.pl

Атака террористов из Польской социалистической партии. Газета «Иллюстрированные новости», 26 мая 1906 г., Краков. Фото с сайта culture.pl

Когда Российская империя уже билась в агонии, Амалицкий как русский патриот сделал всё возможное, чтобы бесценные коллекции пермских ящеров не достались ни полякам, ни наступающим немцам. За полгода до смерти он потребовал от академического начальства «эвакуировать все Северо-Двинские коллекции, не стесняясь тем, что они пострадают при упаковке и перевозке. Лучше последнее, чем видеть их „аннексированными“ немцами». После эвакуации коллекция, занимавшая несколько железнодорожных вагонов, оказалась разбросанной по разным городам, часть ее осталась в Варшаве. Неимоверными усилиями в голодные послереволюционные годы Северо-Двинскую коллекцию удалось вновь собрать воедино в Геологическом музее в Ленинграде. В завершающих главах книги Нелихов рассказывает историю этих поисков, а также дальнейших перипетий ящеров из Соколков. Заканчивается повествование на счастливой ноте — парейазавры Амалицкого (которых переименовали в скутозавров) вместе с иностранцевиями в 1984 году вольготно разместились в новом здании Палеонтологического музея на Профсоюзной улице, где пребывают и по сю пору. В книгу вошел также небольшой раздел, посвященный современным взглядам на биологию и классификацию пермских позвоночных Восточной Европы.

Северо-Двинская коллекция в Варшаве. Фото с сайта paleo.ru

Единственное замечание, которое можно высказать в адрес книги, — это ее не совсем удачное название. «Изобретателем парейазавров», как и изобретателем динозавров, был все-таки не Амалицкий, а великий британский палеонтолог Ричард Оуэн, который в 1876 году впервые описал род Pareiasaurus на южноафриканском материале, о чем сам Нелихов, кстати, и сообщает читателям. «Изобретателем парейазавров» Амалицкого в одном из своих писем назвал журналист Александр Чехов, брат Антона Павловича, человек, далекий от науки. Не совсем понятно, зачем было выносить эту фразу на обложку. Как не раз отмечается в книге, Амалицкий почти не оставил публикаций, посвященных пермским позвоночным. Ему просто было отпущено слишком мало времени, чтобы обработать собственные коллекции. Несмотря на свои прозрения, Амалицкий все-таки не был теоретиком, «изобретавшим» научные концепты в тиши кабинета. Он был прежде всего гениальным практиком и администратором, который сумел с нуля организовать раскопки и последующую обработку находок в масштабе, беспрецедентном для всей последующей истории отечественной палеонтологии. Это достижение навеки обеспечило Амалицкому место в пантеоне русской науки, и отрадно, что спустя 100 с лишним лет после его кончины жизнь и наследие варшавского профессора по-прежнему вызывают неподдельный интерес.

Написать комментарий