«Только для левшей». Глава из книги

Глава 10. Как появились на свет лево и право

В Гражданской войне 1861–1865 годов в США солдатами были совсем простые малообразованные люди, часто они даже писать не умели. Офицеры впадали в отчаяние, оттого что их войска не раз и не два неверно исполняли приказы. Даже горстку солдат не удавалось построить на марше: это оказывалось невыполнимой задачей, поскольку люди даже не разбирали, где право, где лево. Услышав команду «Поворот налево на четыре счета, шагом — марш!», далеко не все начинали движение с нужной ноги и не все могли идти ровным шагом, а вместо этого толкались и спотыкались. Нечего было и думать о том, чтобы отряд стройно шагал в левую или правую сторону. Дисциплинированная армия выглядит по-другому!

Но все же командиры кое-что придумали. Они отдали солдатам распоряжение привязывать пучок соломы на левую ногу, а пучок сена — на правую. Сельские жители умели отличать одно от другого, а команды теперь отдавались так: «Солома! Сено!».

Трюк, придуманный для солдат, вошел в историю, позже ему даже посвятили строевую песню: «Hayfoot, strawfoot, belly full of bean soup!» («Сено, солома, полное брюхо фасолевой похлебки!»).

Почти каждому человеку хоть раз, да случалось перепутать лево-право. И нет в этом ничего необычного, ибо сами эти понятия совсем не просты.

Понять это можно, поразмышляв над тем, как лево и право появились на свет. Большинство представителей животного мира, как и человек, билатеральны. Существенный признак этой огромной группы живых существ — двусторонняя симметрия. Наиболее древние ископаемые, обнаруживающие признаки данной формы симметрии тела, относятся к началу кембрийского периода, то есть им больше 542 миллионов лет. Именно тогда начался так называемый кембрийский взрыв — период, когда сформировались едва ли не все формы (или праформы) нынешних живых существ.

До того на земле, точнее в воде, кишели в основном одноклеточные. У многих бактерий сформировались специальные отростки — жгутики, с помощью которых они могли передвигаться быстро, будто с подвесным мотором. Так вот, даже этим существам приходилось ориентироваться в пространстве, плыть направо или налево. Впрочем, для этого достаточно было найти ориентир в окружающей среде, например, почуять повышение или понижение концентрации какого-нибудь растворенного питательного вещества вроде сахара. Тут не требовалось представления о том, что справа, а что слева, хватало просто — сладко или не сладко.

С многоклеточными дело обстояло сложнее. Представим себе животное, чье туловище подобно толстому шлангу: круглое, со ртом наверху, а нижняя часть прилипла к скале. Такому животному важно, где верх и низ, а право и лево большого значения не имеют, поскольку круглое туловище с любой стороны одинаково. Для такого животного существуют лишь направления, откуда до него может добраться либо добро, либо зло. Будь оно способно вступить с нами в контакт, мы уверились бы, что лево и право такое животное не различает.

Но если бы наше животное вдруг решило сменить стоячий образ жизни и улечься набок, то его жизнь резко изменилась бы. Бывший низ — та часть туловища, что раньше накрепко прирастала к скале, — стал бы задом. Верх, где находится рот, стал бы передом. Тело обрело бы брюхо и, так сказать, спину. Отныне это животное было бы способно передвигаться, а значит, помимо верха и низа для него стало бы актуально лево и право. Теоретически, чтобы ориентироваться в пространстве, этому животному тоже достаточно установки на окружающую среду. Однако эволюция преобразила животный мир — фауна научилась ориентироваться не только в среде, но и относительно себя.

Человек, конечно, развил эти свойства. Сегодня тот, кто вырос в западном культурном пространстве, не привык ориентироваться только по окружающей среде. Мир мы рассматриваем с одной точки отсчета — это наше собственное местонахождение, и наш мысленный навигатор движется по миру вверх, вниз, налево и направо.

Но так было не всегда, что подтверждают данные, полученные при изучении первобытных народов. Например, аборигены племени гуугу йимитир (Guugu Yimithirr), населяющие север Австралии, левое и правое не различают. Они ориентируются по окружающему миру и чужды эгоцентрическому ощущению левого и правого. Описывая расположение чего-либо, они учитывают стороны света. Так, чашка у них стоит южнее тарелки, а стул, если надо, предлагается немного подвинуть к востоку. И если кто-то считает, что у этого племени возникают проблемы с обозначением местонахождения предметов, то он ошибается. Наоборот, аборигены даже не думают теряться в окружающей среде.

Более того, вся система их языка устроена так, чтобы они могли безошибочно ориентироваться в пространстве. Правда, говорящие всегда должны знать, где север. Кроме того, они должны обладать способностью определять свое местоположение с учетом расстояния, преодоленного в определенном направлении.

Стивен Левинсон, лингвист из Института психолингвистики Общества научных исследований Макса Планка, изучал способности к ориентированию аборигенов гуугу йимитир. Испытуемых доставили в разные незнакомые им места. Поле обзора местности было весьма ограниченным. Каждого из участников эксперимента попросили указать направление, где находятся, по его мнению, определенные поселения — на расстоянии от 5 и более чем до 300 километров. Точность указаний сверяли по компасу и карте, а также с помощью навигационной системы.

Австралийские аборигены абсолютно точно отвечали на поставленные вопросы. Левинсон получил сходные результаты, когда в Намибии изучал народ хайлъом. Итак, охотники и земледельцы обеих культур превосходно умеют ориентироваться в пространстве.

Цельтали, индейский народ в Мексике, ориентируются на местности ничуть не хуже, как будто у них есть внутренний компас, постоянно фиксирующий координаты окружающего пространства!

Европейцы не сравнятся с представителями этих культур, столь близких к природе, и это доказали опыты с голландцами и англичанами. Европейцы, как правило, ориентируются эгоцентрическим способом, то есть отмечают расположение чего-либо в пространстве не абсолютно, а лишь по отношению к себе самому. Такое ориентирование можно назвать относительным. Тот же эксперимент, что и с аборигенами, европейцы провалили.

Зато в других экспериментах представители первобытных племен показали очень низкие результаты. Правда, решение поставленных задач не принесло бы им никакой пользы для выживания в пустынях.

Даниэль Хаун, другой ученый из того же Института психолингвистики, провел следующий эксперимент. Перед испытуемыми он поставил ряд перевернутых стаканов, под одним из которых спрятал небольшой предмет. Затем участникам следовало развернуться на 180 градусов, рассмотреть точно такой же ряд перевернутых стаканов и ответить на вопрос: под каким стаканом спрятан предмет?

Человек, ориентирующийся в пространстве относительно окружающей среды (то есть геоцентрически), и человек, ориентирующийся в пространстве относительно себя (то есть эгоцентрически), укажут на разные стаканы.

Представим, что стаканов всего три, а предмет спрятан под правым. Если испытуемый разворачивается на 180 градусов и видит такие же три стакана, то для него — при геоцентрическом ориентировании — предмет окажется спрятанным под левым стаканом. Согласно условиям опыта первый ряд стаканов расположен с запада на восток. Значит, правый стакан — восточный. Человек, который ориентируется относительно окружающей среды, развернувшись, снова выберет восточный стакан, хотя теперь он стоит слева.

Хаун проводил этот опыт с восьмилетними и взрослыми представителями народа хайлъом; с восьмилетними и взрослыми голландцами; с четырехлетними немцами и даже с человекообразными обезьянами. И все, кроме голландцев — как детей, так и взрослых, — указывали на неправильный стакан.

Этот эксперимент приводит к интересным выводам. Во-первых, навык геоцентрического ориентирования в окружающей среде, видимо, старше эгоцентрического. Во-вторых, представители народа хайлъом сохраняют данную способность в течение всей жизни. В-третьих, европейцы по мере взросления утрачивают этот навык.

Система ориентирования у первобытных народов, как и у детей, противоречит интуитивному предположению (а заодно и теории многих философов и психологов), будто человек способен ориентироваться в пространстве только по отношению к самому себе. Кант писал: «Поскольку все, что находится вне нас, мы познаем чувствами лишь в той мере, в какой оно относится к нам самим, нет ничего удивительного, что и такие понятия, как справа, слева, вверху, внизу, впереди и сзади, мы воспринимаем по отношению к собственному телу». Как и многие его коллеги, Кант заблуждался.

Трудности при различении правого и левого, как и сравнительно позднее развитие данной способности в течение человеческой жизни, исследовал швейцарский психолог Жан Пиаже. Он просил маленьких детей показать то их правую руку, то левую. В возрасте пяти-шести лет дети легко справлялись с этой задачей. Зато им никак не удавалось выполнить задачу более сложную — показать правую или левую руку самого ученого, то есть другого человека. Лишь достигнув примерно семилетнего возраста, они могли преодолеть и этот барьер.

Другой опыт Пиаже был построен сложнее. На столе перед детьми лежали монетка и карандаш, причем монетка — слева от испытуемого, а карандаш — справа. Детям следовало ответить, где находится карандаш — справа или слева от монетки, и где находится монетка — слева или справа от карандаша. Поразительно, но лишь дети в возрасте семи с половиной лет смогли верно обозначить расположение этих предметов.

Затем Пиаже усложнял задание. Не меняя местами монетку и карандаш, он предлагал детям подойти к столу с другой стороны и, соответственно, с другой стороны посмотреть на те же предметы. И дети снова не могли справиться с заданием! Один мальчик на вопрос о том, почему он по-прежнему считает, будто карандаш лежит справа от монеты, а монета слева от карандаша, сообщил, что он это точно запомнил. Лишь девятилетние дети отвечали правильно и без затруднений.

Задание можно еще больше усложнить, выложив на стол перед детьми три предмета слева направо — монетку, ключ, карандаш. Справятся с задачей только дети в возрасте девяти с половиной — десяти лет.

Когнитивной науке по сию пору неизвестно животное, способное к подобным достижениям. Несложное, казалось бы, дело — умение различать право и лево — есть доказательство способности человека к абстрактному мышлению и свидетельствует о возможностях развития его разума.

Рис. 13. Внимательно рассмотрите руки, начав слева вверху и закончив справа внизу, каждый раз произнося вслух, куда указывает рука: вверх или вниз. Засеките время, потребовавшееся для выполнения этого упражнения

В отличие от низа и верха, от переда и зада, у живых существ, обладающих определенной симметрией по продольной оси тела, лево и право между собой очень схожи, например у человека и обезьяны. Две эти стороны подобны отражению в зеркале и оригиналу. Различить две схожие стороны, да еще у другого существа или предмета, определить связь между ними и абстрактно ее оценить — задача вовсе не такая простая, какой кажется. И доказательство того, что человек действительно является особым существом.

Различить лево и право значительно труднее, чем принято считать, и в этом убеждает простой тест. Большинство с легкостью ответит на вопрос, куда указывает палец — вверх или вниз (рис. 13). Чтобы сориентироваться в этих категориях — долго думать не придется. Но следующее задание труднее (рис. 14).

Многие люди путают лево и право. Причина тому — сама сложность этой системы. Нужно научиться не просто воспринимать того, кто напротив, но еще и осознавать это по отношению к самому себе.

Где-то в 1980-х психологи провели такой эксперимент. Его участникам предлагалось из череды подсвеченных стрелок, указывающих вверх, вниз, налево и направо, выбирать только ту, которая, например, указывает налево. Опознав такую стрелку, участники эксперимента должны были произнести всего одно слово: «Есть». Все легко справились с заданием, с равной скоростью отмечая стрелки, указывающие вверх или вниз, налево или направо.

Рис. 14. Внимательно рассмотрите руки, начав слева вверху и закончив справа внизу, каждый раз произнося вслух, куда указывает рука: налево или направо. Засеките время, потребовавшееся для выполнения этого упражнения. Быстрее или медленнее, чем предыдущее?

Очевидно, знание того, что выбрать нужно лишь один тип стрелки, позволяло испытуемым быстрее ориентироваться. Им не приходилось каждый раз соображать, куда именно — направо или налево — указывает нужная стрелка. А верх от низа они и так отличали очень быстро. Эти направления воспринимаются человеком однозначно.

А вот различить право и лево многим трудно, как доказывает опрос, проведенный неврологом Эриком Чадлером в Вашингтонском университете в Сиэтле среди преподавателей и студентов. Итог таков: 19% преподавателей и 26% студентов испытывают затруднения в этом вопросе. Данные о том, сколько вообще людей сталкивается с той же проблемой, колеблются между 20–30%.

В некоторых случаях подобный недочет является важным симптомом других отклонений. Дети, плохо различающие лево и право, часто слабы в арифметике. Примерно 50% школьников, испытывающих реальные проблемы со счетом, путают лево и право.

Но если в школе нетвердое знание того, что слева и что справа, может просто осложнить жизнь, то в других ситуациях это является прямой угрозой жизни. Например, 26 сентября 1997 года именно такая путаница привела к гибели пассажиров рейса 152 авиакомпании Garuda Indonesia при подлете к аэропорту Медана на Суматре. На острове тогда жгли леса для расчистки земли под плантации — и все ради пальмового масла. В тот день повсюду взмывали в высоту языки пламени. Густые клубы дыма затрудняли видимость, когда самолет шел над горной цепью в 30 километрах от Медана.

Новостное агентство «Ассошиэйтед Пресс» опубликовало запись последних переговоров пилота с диспетчером.

Диспетчер: Гаруда 152, поворачивайте направо курсом 046, вижу вас на радаре.

Пилот: Поворачиваем направо, курс 040, Гаруда 152, установлено.

Диспетчер: Поворачивайте направо, сэр.

Пилот: Вас понял — 152.

Диспетчер: 152, вы подтверждаете, что повернули налево?

Пилот: Мы поворачиваем направо.

Диспетчер: 152, окей, вы продолжаете поворачивать налево.

Пилот: Э... подтвердить поворот налево? Мы начали поворот направо.

Диспетчер: Окей... Окей.

Диспетчер: Гаруда 152, продолжайте поворачивать направо, курс 015.

Пилот: А-а-а-а-а-а! Аллах — Акбар!

И тут самолет врезался в гору. Никто не выжил. Из-за фатальной ошибки диспетчера погибли 234 пассажира и экипаж самолета Airbus А300. Пилот, не имея ориентира вовне, мог полагаться только на себя и на свои приборы — и он перепутал лево и право.

Угроза жизни при аналогичной ошибке может возникнуть и в операционной. Не раз ведь случалось, что пациенту ампутировали не ту ногу или удаляли не то легкое. Тест, который прошли на первом курсе 290 австралийских студентов-медиков, показал, что 11% из них с трудом различали лево и право.

По данным АОК, одной из самых крупных в Германии компаний медицинского страхования, в стране ежегодно делают более 12,6 миллиона операций. При этом в 100–200 случаях происходят ошибки именно такого рода: вместо левого колена оперируют правое, вместо указательного пальца — большой. Причиной ошибок нередко становится недостаточность информационного обеспечения больницы, вследствие чего происходят недоразумения и между врачами.

Поэтому в больницах перед операцией принимают следующие меры. Во время разъяснительной беседы врач требует от пациента подтвердить свою личность и согласие с предстоящим медицинским вмешательством. После этого место операции на теле пациента маркируется несмываемым красящим веществом. На пороге операционной личность пациента идентифицируют еще раз. И, наконец, перед тем, как приступить к самой операции, бригада собирается в полном составе и перепроверяет, все ли правильно.

Да, врачи придерживаются строгих правил, зато другие отстающие по левой и правой части ищут бытовое решение своей проблемы. Одни накрепко цепляют ремешок часов на левое или правое запястье, чтобы не перепутать стороны. Получается, современные люди пользуются тем же трюком, какой вынуждены были применять офицеры американских армий во время гражданской войны.

Есть и такие, кто, как в пантомиме, начинает что-то писать в воздухе и только тогда соображает, где у него правая рука, а следовательно — и правая сторона. Третьи мысленно пинают мяч, бросают камень или надевают кольцо на правую или левую руку. Есть и такой подход: если поднять обе руки вверх ладонями вперед и оттопырить большие пальцы, то на левой руке ладонь и пальцы образуют букву L — левую. Значит, другая рука — правая.

Для автомобилистов, разумеется, это не лучший способ, ведь руками полагается держать руль. Поэтому немецкие водители предпочитают наклеивать буквы R и L на соответствующих сторонах передней панели. Только взглянешь — и сразу понятно, куда направо, а куда налево, и впишешься в правильный поворот.

Только не надо стыдиться тому, кто путает право и лево. И не надо комплексовать, если кто-то другой считает это недостатком. Интересно, что женщины особенно склонны настаивать на своей неспособности к определению левой и правой сторон.

Опрос, проведенный среди 1174 американских студентов, показал, что женщины вдвое чаще признают за собой эту слабость, а еще чаще обвиняют себя левши и амбидекстры. Некорректность подобных опросов связана с тем, что в них участвуют люди разной степени осознанности. Может, левши и амбидекстры, равно как и женщины, внимательнее следят за «левым» и «правым» и оттого чаще подмечают ошибки?

Исследования латеральности с точки зрения половых различий единой картины не дают. Некоторые исследователи действительно приписывают мужчинам выдающиеся способности к различению правой и левой сторон. Правда, испытуемых в таких случаях обычно проверяют на силу воображения, предлагая им мысленно поворачивать какие-нибудь фигуры. В других исследованиях, основанных на менее сложных опытах, различия не отмечаются.

Подобные примеры лишь подтверждают, что и к научным — вроде бы научным — результатам надо относиться критически. Ведь даже серьезные ученые могут случайно пропустить важные детали или предложить такой ход эксперимента, который заранее предопределит результат.

Осторожнее следует обходиться и с цитатами. Вот, например, великий Фридрих Шиллер написал в 1787 году: «За весь вечер мне так и не удалось выяснить, что справа и что слева...» Обычно эту цитату приводят, вырвав из контекста. Однако если процитировать Шиллера полностью, вместе с предыдущей и последующей фразами, то они приобретают иную окраску: «Знаменитый вист в прошлую среду шел сам по себе, а мы как могли веселились. За весь вечер мне так и не удалось выяснить, что справа и что слева. Явился Боде и рассказывал об этом по всему залу...»

Вист появился в Англии в XVII веке. Четверо игроков садились в определенном порядке за столом. Для установления этого порядка карточную колоду раскидывали полумесяцем на столе и каждый игрок вытягивал одну карту. Тот, у кого самая младшая карта, должен был сдавать и выбирал себе место; следующий игрок с младшей картой садился напротив него. Так же поступали третий и четвертый игроки, и таким образом две младшие карты объединяются против двух старших. Всем игрокам сдавалось по 13 карт. Колоду снимал игрок, который сидел справа от сдающего, а раздавать карты сдающий начинал с игрока, сидящего слева. Сдающий определял козырь, взяв карту из другой колоды. Так вот, не исключено, что Шиллер в тот самый вечер просто не разобрался с карточной игрой, а в обычной жизни не испытывал никаких затруднений с тем, что у него справа и что слева.