«Эволюция морских суперхищников». Глава из книги

История латимерии

В 2018 году исполнилось 80 лет с момента обнаружения в водах Южной Африки кистеперой рыбы целаканта (Latimeria chalumnae). Эта находка является одним из крупнейших биологических открытий XX века, поскольку она доказала возможность выживания групп животных, считавшихся вымершими десятки миллионов лет назад. В этой части книги вы узнаете об обнаружении, истории исследований и биологии целаканта, о сопровождавших его изучение научных открытиях и скандалах, о подводных экспедициях и трагических событиях во время глубоководных спусков, а также о труднопрогнозируемом будущем этого удивительного создания из прошлого.

...Хаир вздрогнул и проснулся. В его рыбацком домике было душно и влажно. Где-то под потолком в темноте нудели комары, и солома циновки привычно колола бока. Встав и закинув на плечо всегда готовый к работе вонючий мешок со снастями, он побрел на каменистый пляж, где вместе с десятками других ночевала его лодка. В это время сюда со всех сторон стекались деревенские рыбаки. Те, кто пришел пораньше, собирали мелкие камни, которые будут служить грузилами. Привязанные особым узлом, такие камни сваливаются с лески, когда достигают дна. Их задача — доставить на дно наживку: кусок рыбы от предыдущего улова.

День за днем под палящим солнцем и во мраке ночи с бесконечным терпением рыбаки ждут поклевки, пытаясь прокормить свои семьи. Отец Хаира был рыбаком. Дед Хаира был рыбаком. И сыновья Хаира будут рыбаками.

Но времена изменились. Стаскивая лодку в воду, Хаир вздохнул. Рыбы стало мало. А что все будут делать, когда рыбы не станет вовсе? Двадцать лет назад в их деревне случилось чудо. Сосед Али рассказывал, что откуда-то из-за моря правительству Коморских островов выделили денег.

Вы не поверите, но эти деньги толстые чиновники из столицы почему-то не украли (не успели, наверное), и на них купили лодки, моторы, а также плоты, которые стояли на якорях в открытом море, и у них собиралась рыба. Все это богатство распределили между несколькими деревнями двух главных островов. Основным условием этой благотворительности было то, что рыбачить они отныне должны были не у берегов, а в открытом море. Со слов Али, богатые иностранцы якобы не хотели, чтобы коморские рыбаки добывали гомбессу — ту странную синюю рыбу, которая изредка клюет на их донки и из чьей покрытой мелкими зубчиками чешуи они делают «наждачку». Другой ценности она не представляет, поскольку мясо совершенно негодное. Маслянистое, пахнет плохо, а если все-таки съешь его, то слабит. Ну, разве что можно на наживку порезать. Хаир тоже иногда ловил гомбессу, но кому она нужна, эта рыба, когда она несъедобна? Когда-то, давным-давно, какой-то иностранец купил одну такую рыбу в соседней деревне. Специально прилетал сюда на большом самолете. Тот рыбак стал богачом, но больше ничего такого не случалось. Рыб стали забирать толстые чиновники из столицы. Сначала они платили хорошие деньги, но потом выплаты прекратились.

Ну, с покупкой новых лодок поначалу все шло хорошо, и рыбаки усердно благодарили бога за то, что он облегчил им жизнь. Но моторы постепенно пришли в негодность, а новые никто не покупал. О том, что все когда-то изнашивается, почему-то не подумали. Других источников дохода здесь нет, поэтому пришлось пересаживаться на старые деревянные лодки с балансирами. Все вернулось на круги своя. Включая бедность.

Монотонно работая веслом, Хаир за полчаса догреб до того места, где когда-то хорошо ловилась рыба. Она и сейчас здесь попадается, вот только гораздо реже. И почему-то очень мелкой стала.

Подобрав со дна лодки камень и подвязав его на леску, рыбак насадил на крючок наживку и опустил за борт. Неподалеку уже стояли лодки соседей-рыбаков. Море розовело. Начинался новый знойный день...

Открытие целаканта, или Как самоучки становятся знаменитыми

У куратора маленького музея в городке Ист-Лондон, что недалеко от Кейптауна, утро 23 декабря 1938 года не отличалось ничем особенным. Тридцатидвухлетняя Мaрджори Куртенэ-Лэтимер (Marjorie Courtenay-Latimer) очищала и монтировала выкопанный ею скелет ископаемой рептилии, солнце все настойчивее грело торцы книжных полок, а с улицы через раскрытое окно доносились обычные звуки и запахи начинающегося дня. Мардж была довольна своим местом. Зарплата маленькая, всего 2 фунта в месяц, зато сама себе начальник. Когда она пришла в музей, вся его «коллекция» состояла из чучела шестиногого поросенка, нескольких испорченных чучел птиц и десятка старых книг, поэтому работы у Марджори было хоть отбавляй. Все свободное время она проводила в поисках экспонатов, которые могли пополнить коллекции музея. Собирала растения, раковины, яйца птиц, насекомых, а также предметы быта местных племен и ранних европейских поселенцев. Никакого специального образования у нее не было, зато был глубочайший интерес к естественной истории. Музей стал ее жизнью.

Зазвонил телефон. На проводе оказался сотрудник порта: «Это мисс Лэтимер? Капитан Гузен просил передать, что он вернулся и что мисс Лэтимер может приехать посмотреть на улов. Да, благодарю Вас». Мардж заколебалась. С одной стороны, работы по горло, и терять полдня, чтобы по жаре съездить в порт, не хотелось. С другой — завтра Рождество, и не поздравить рыбаков было бы крайне невежливо. Запирая дверь в кабинет, Мардж улыбнулась. Бравый капитан рыболовного траулера Хендрик Гузен (Hendrick Goosen) был ей явно по душе. За время работы в музее она перезнакомилась со многими капитанами рыболовецких судов, но с Гузеном они дружили. Несколько раз Лэтимер выходила на его «Нерине» в море, и всегда, когда траулер после нескольких дней лова в прибрежных водах Южной Африки заходил в гавань Ист-Лондона, капитан просил позвонить в музей и приглашал ее осмотреть улов. И, конечно же, она могла забрать все, что ей покажется интересным.

Взяв такси, мисс Лэтимер добралась до порта, выяснила у диспетчера, где ошвартовался траулер, и мимо штабелей разнообразных грузов и снующих черных грузчиков пешком отправилась к Гузену. Команда была занята на разгрузке, но как только «ученая леди» появилась на пирсе, все тут же прекратили работу и, улыбаясь и вытирая грязные руки о пропахшие рыбой штаны, потянулись к трапу. Раскланиваясь и раздавая поздравления, Марджори перездоровалась со всеми, и капитан отвел ее туда, где на палубу вывалили вчерашний улов. Все снова приступили к работе, а она быстро осматривала то, что рыбаки сортировали и перекладывали в плоские деревянные ящики. Вчера «Нерина» тралила на глубине около 70 метров в трех милях от устья реки Халумна, и ничего особенного в улове Мардж не нашла. Она уже готова была покинуть судно, когда ее внимание привлек крупный голубоватый плавник, высовывавшийся из-под лежащей на палубе груды акул и скатов. По другой версии, капитан Гузен заметил сине-стальную рыбину сразу после траления. С его слов, рыба оставалась живой в течение нескольких часов на борту «Нерины», а когда погибла, ее окраска стала темно-серой. Матросам же было отдано распоряжение, не повредив, отложить ее для музея.

Как бы там ни было, расталкивая лежащие сверху рыбьи тела («ученая леди» никогда не брезговала работать на палубе), Лэтимер в конце концов «раскопала» то, что потом в своих воспоминаниях она назвала «самой прекрасной рыбой, что я когда-либо видела; пять футов длиной, тускло лилово-синей с поблескивающими серебристыми точками». Марджори понятия не имела, что перед ней, однако было ясно, что эта рыба должна попасть в музей. Лэтимер помогли упаковать находку, а ассистент Мардж по имени Енох помог дотащить ее до выхода из порта. Молодой женщине пришлось поторговаться с таксистами, которые ни в какую не хотели везти через весь город по жаре полутораметровую вонючую рыбу. Пришлось накинуть еще монету.

Проверив имевшиеся в ее распоряжении книги по ихтиологии, Лэтимер нашла рисунок, который привел ее к совершенно невероятному заключению. Ее находка по строению головы, плавников с крупными мясистыми основаниями и трехлопастным хвостом была похожа на одну из доисторических рыб. Единственным человеком, который мог бы помочь ей в определении, был доктор Джон Смит (John Leonard Brierley Smith), 41-летний преподаватель химии, работавший в Родезийском университете городка Грэхэмстаун. Биолог-самоучка, он все свое свободное время собирал, определял и описывал рыб, впоследствии став одним из крупнейших специалистов по ихтиологии Южной Африки. Лэтимер познакомилась с ним несколько лет назад и обещала отсылать необычные образцы на определение.

Смит жил в 50 милях к югу от Ист-Лондона, поэтому Марджори отправила ему описание своей находки и простенький набросок. Рисовать она никогда не умела, поэтому то, что вышло из-под ее пера, больше напоминало карикатуру или забавный детский рисунок. Он стал знаменитым, этот рисунок!

Ожидая ответа (Смит на Рождество уехал в свой летний домик), мисс Лэтимер прикладывала героические усилия к тому, чтобы сохранить крупную (1,5 метра в длину, 57,5 килограмма весом) глубоководную рыбу, которая, разлагаясь в жаре африканского лета, буквально разваливалась на части. Куда бы она ни обращалась, вплоть до морга местной больницы, никто не хотел связываться с ее зловонным образцом, и поместить рыбу в морозильник не удалось. Кто-то из попечителей музея сказал ей, что это обычный каменный окунь и нечего поднимать шум из-за такого пустяка. Тем не менее Мардж старалась сделать все возможное, чтобы сохранить необычный экземпляр. Достаточного количества формалина в городе не было, поэтому рыбу сначала обернули в ткань, пропитанную формалином, но это не помогло. Следы разложения стали очевидными, и 26 декабря она отвезла свой трофей таксидермисту, мистеру Сентеру (Center), который выпотрошил рыбу и снял с нее кожу. Гниющие внутренности были выброшены, о чем Лэтимер узнала только спустя несколько дней. Марджори очень расстроилась, просила найти их, но поиски по помойным бачкам ничего не дали. Строение внутренностей, пусть и разлагающихся, было чрезвычайно важным условием идентификации рыбы, и Мардж это прекрасно понимала.

По рисунку Марджори доктор Смит сразу понял, что перед ним. 3 января 1939 года на стол Лэтимер ложится телеграмма. «Самое главное — сохраните скелет и жабры описанной рыбы», — гласила она. Но уже слишком поздно. Сам Смит, обремененный многочисленными служебными обязанностями и страшно переживавший, что обнаруженный образец может оказаться не тем, что он предположил, вырвался в Ист-Лондон только 16 февраля. Когда он приехал в музей, Марджори отсутствовала, и смотритель отвел профессора в одно из внутренних помещений. Смит был настолько возбужден, что при виде рыбы, по его собственным словам, его буквально затрясло. Худой, коротко стриженный, в выцветших шортах и сандалиях, он, по описанию очевидца, глядя на чучело, якобы сказал: «Я всегда знал, что однажды где-нибудь примитивная рыба наподобие этой да появится». Смит тут же опознал ее как целаканта (с латыни Coelacanthus переводится, как «полый шип») — представителя группы Coelacanthiformes, относящейся к считавшимся вымершими около 70 миллионов лет назад кистеперым рыбам. Профессор позднее писал: «Не было и тени сомнения: до последней чешуйки, до последней косточки и плавника — это был настоящий Целакант. Это могло быть одним из тех созданий, существовавших 200 миллионов лет назад и вновь оживших»! Это было совершенно невероятно. Это было аналогично тому, как если бы в мясном магазине на прилавке лежал разделанный динозавр.

После того как фотография чучела рыбы появилась в газетах, она обошла весь мир, а целакант, Марджори и Смит в одну ночь стали знаменитостями. Трофей мисс Лэтимер окрестили «самой важной зоологической находкой XX века». Посмотреть на чучело целаканта в первые дни, когда оно было выставлено в музее Ист-Лондона, пришло 20 тысяч человек! Невероятно много для маленького городка! В июне 1939 года Смит опубликовал научное описание образца, в котором назвал рыбу Latimeria chalumnae, в честь мисс Лэтимер и реки, у места впадения которой в Индийский океан было поймано «живое ископаемое». Популярности целаканту добавляло еще и то, что кистеперых рыб в то время считали переходным звеном на эволюционном пути к наземным четвероногим животным и что именно они первыми ступили на сушу. На самом деле это не так. Далекими предками четвероногих (Tetrapoda), в первую очередь, земноводных, являются древние рыбы из группы тетраподоморфных рыб. У них, а также у чудом дошедших до нас кистеперых были общие предки. Таким образом, правильнее говорить, что целаканты — близкая родня предкам тетрапод.

От плавников к ногам

Первые находки целакантов появляются в морских отложениях в так называемом «веке рыб» — девонском периоде, около 410 миллионов лет назад. На данный момент палеонтологам известно более сотни видов этих рыб, относящихся к по крайней мере 48 родам из четырех семейств. Большинство из них обитало в море, однако многие виды жили в пресных водоемах. Большинство целакантов имели небольшие размеры, однако и среди них были гиганты. Обитавший в середине юрского периода один из видов рода Trachymetopon мог достигать 4 метров в длину, а жившая в меловом периоде Mawsonia gigas — свыше 6 метров!

До открытия Смита считалось, что эта группа рыб вымерла в конце мезозойской эры, в меловом периоде. То есть называть латимерию «живым ископаемым» мы имеем полное право. Кроме того, по аналогии с библейским рассказом о деяниях Христа группы живых организмов, считавшиеся вымершими и позднее неожиданно «воскресшие», биологи называют «таксонами Лазаря». Поразительным является то, как такая крупная рыба могла выпасть из поля зрения ученых? Кстати, можно отметить, что 2-метровые современные целаканты при всей своей внушительности все же серьезно уступают некоторым своим ископаемым родственникам, достигавшим 4 и даже 6 метров в длину.

Выживание целакантов — невероятный факт! Однако тут же возникает вопрос, почему их ископаемые остатки ни разу не были найдены в осадочных морских породах моложе 70 миллионов лет?

Палеонтологи объясняют это следующим образом. Судя по тому, что современные латимерии живут в «сумеречной зоне» на относительно больших глубинах, их постмезозойский предок также мог жить на глубине. Глубоководные отложения, содержащие скелеты рыб, крайне редки. По-видимому, именно по этой причине кистеперы умудрились просуществовать от конца эпохи динозавров до нашего времени, оставаясь незамеченными, если, конечно, не считать рыбаков с затерянных в океане островов.

Обширная группа костных рыб (Osteichthyes) состоит из лучеперых (Actinopterygii) и лопастеперых (Sarcopterygii) рыб. В свою очередь, к лопастеперым относят несколько древних групп рыб, возникших от общего предка. Это, не считая некоторых полностью вымерших линий, целаканты (группа Actinistia с входящей в нее группой Coelacanthiformes), двоякодышащие рыбы и их ближайшие родственники (Dipnomorpha) и тетраподоморфные (Tetrapodomorpha), объединяющие вымерших рыб, или, как их еще в шутку называют, «рыбоногов» — предков четвероногих животных и всех их потомков, включая нас.

Необходимо добавить, что во многих классификациях целакантов вместе с некоторыми другими группами лопастеперых рыб объединяли в группу так называемых кистеперых рыб (Crossopterigii). Сейчас это название не используется, однако применительно к целакантам именно оно лучше всего известно широкой публике.

Одной из главных особенностей всех лопастеперых являются плавники с мясистыми основаниями, покрытыми чешуей и обрамленными гибкими лучами. Более того, скелет таких плавников имеет черты сходства со скелетом конечностей наземных четвероногих животных (Tetrapoda). У кистеперых рыб обрамляющие плавник гибкие лучи образуют подобие кисти художника.

Целаканты появились на нашей планете в раннем девоне (около 409–407 миллионов лет назад). Примерно в это же время (около 410 миллионов лет назад) возникли двоякодышащие (Dipnoi) и тетраподоморфные рыбы (395 миллионов лет). Для всех этих групп в дополнение к жабрам было характерно наличие протолегких, возникших как вырост задней части глотки и обеспечивавших возможность дышать воздухом, который они заглатывали у поверхности. Исходно все три группы обитали в море, однако позднее они успешно освоили пресные водоемы, попав в них через солоноватоводные лиманы и эстуарии. Ряд признаков в строении черепа свидетельствует о том, что у девонских дипной и тетраподоморф независимо появились хоаны, или внутренние ноздри (отверстия в нёбе, соединяющиеся с наружными ноздрями), и способность вдыхать через них атмосферный воздух. В прошлом двоякодышащие были весьма разнообразны, пережив два расцвета — в девонском и в триасовом периодах. До нашего же времени дошло всего шесть видов этих древних рыб, обитающих в Африке, Австралии и Южной Америке. Кстати, морфологические и молекулярные данные указывают на то, что именно двоякодышащие рыбы являются ближайшими современными родственниками тетрапод.

Прямыми предками наземных четвероногих позвоночных являются тетраподоморфные рыбы. Данные последних лет показали, что возникновение тетрапод пришлось на позднедевонское время (380–360 миллионов лет назад). В настоящее время палеонтологи выстроили относительно полную эволюционную цепочку, восстанавливающую последовательность преобразования тетраподоморфных рыб в тетрапод. Судя по строению скелета, в ряду ранних предков первых амфибий были тетраподоморфные рыбы, близкие к знаменитому эустеноптерону (Eusthenopteron), жившему 375–365 миллионов лет назад на территории современной Канады. Его скелеты очень хорошо сохранились, и в свое время именно эустеноптерона рисовали «выходящим на сушу», хотя сейчас вполне очевидно, что он был пелагической (обитающей в толще воды) морской рыбой. Строение его черепа и плавников, наличие хоан однозначно свидетельствуют о том, что эустеноптерон — один из самых ранних примеров, демонстрирующих начальные этапы эволюции наземных тетрапод. Кстати, палеонтологи считали, что хоаны были развиты и у целакантов, однако у латимерии их нет.

Следующим в этом гипотетическом ряду стоит пандерихт (Panderichthys) — крупная, достигающая 1,3 метра в длину, рыба с уплощенными головой и телом, обнаруженная в девонских отложениях Латвии и Ленинградской области. Очень важным в ее строении является то, что скелет грудных плавников характеризуется набором признаков, свойственных тетраподам, тогда как брюшные плавники остаются рыбьими. Кроме того, у пандерихта исчезли спинные плавники и, по сравнению с эустеноптероном, глаза с боков головы сместились на спинную поверхность черепа. Эти изменения указывают на переход тетраподоморфных рыб от жизни в толще воды к существованию у дна. Затаиваясь, они могли атаковать проплывающую над ними или падающую на поверхность водоема добычу. Кроме того, предполагается, что благодаря сильным грудным плавникам пандерихт мог, извиваясь, ползать на мелководье, а также, опираясь грудными плавниками о дно в прибрежной зоне, поднимать голову из воды.

За глазами в черепе пандерихта были два отверстия — брызгальца. Брызгальца являются остатками передней жаберной щели и сохраняются у современных хрящевых и некоторых костных рыб. У акул и скатов они помогают вентилировать жабры. Кроме того, чувствительный эпителий брызгалец служит дополнительным хеморецепторным органом. А вот у живущей в Ниле и его притоках древней костной лучеперой рыбы Polypterus через брызгальца удаляются излишки воздуха, и, кроме того, через них воздух может поступать в легкие. Так вот, именно наличие брызгалец палеонтологи рассматривают как возможное свидетельство (и предпосылку) появления дыхания атмосферным воздухом, хотя доказать это весьма непросто. В ходе дальнейшей эволюции тетрапод брызгальце не исчезло, а преобразовалось в полость среднего уха.

Пандерихт, а также еще одна рыба с большими брызгальцами Gogonasus, скелет которой был обнаружен в осадочных породах Австралии, обитали на нашей планете около 385 миллионов лет назад. А в 2004 году в более молодых девонских отложениях Канады (383–375 миллионов лет) палеонтологи обнаружили скелет крупного, до 2 метров в длину, рыбообразного существа, названного индейским именем тиктаалик (Tiktaalik). В переводе это означает «большая пресноводная рыба, живущая на мелководье». Скелет обрамленных гибкими лучами грудных плавников тиктаалика, так же как и у пандерихта, оканчивался несколькими радиальными косточками, которые рассматриваются исследователями как предшественники пальцев. Анализ строения предплечья и пястной области показал, что плавник мог немного сгибаться в локтевом суставе и в запястье. Это подтолкнуло одного из ученых назвать тиктаалика «рыбоногом». Мог ли он ползать — мы не знаем. Исходно выдвигалось предположение, что, опираясь мускулистыми плавниками о дно, тиктаалик был способен приподнимать из воды голову и переднюю часть тела. Это соответствовало большому желанию первооткрывателей тиктаалика найти существо, которое могло выйти на сушу. Отсюда следовало, что тиктаалик обитал на мелководье, проводя большую часть времени у уреза воды и выставив из нее только глаза и ноздри. В настоящее время большинство палеонтологов считает, что он, скорее, был придонным хищником, ожидавшим проплывающую над ним добычу в засаде, глядя не над урезом воды, а со дна — вверх. Плавники же могли помогать своему владельцу заякориваться на дне, удерживая тело на течении.

Как и у пандерихта, на плоской, напоминающей крокодилью, голове тиктаалика за выступающими глазами располагались брызгальца. Огромная, усеянная мелкими зубами пасть не оставляет сомнений в пищевых предпочтениях их обладателя. Уплощенные и налегающие друг на друга ребра образуют довольно жесткую конструкцию, сверху и отчасти с боков ограничивающую грудную полость. Такая полость также может указывать на наличие легких. А скелет позволял его владельцу противостоять гравитации — дышать воздухом и, возможно, выбираться из воды. По аналогии с описанными выше древними рыбами предполагается, что тиктаалик мог дышать воздухом, который засасывался в ротовую полость через ноздри и далее поступал в легкие, например, за счет работы мощных мышц, называемых «щечными помпами». Тем не менее у тиктаалика были развиты внутренние жабры, а тело — покрыто чешуей. Возможно, что «щечные помпы» могли закачивать в ротовую полость через ноздри не только воздух, но и воду, далее проходящую через жабры. Участвовали ли в дыхании брызгальца — неизвестно.

С другой стороны, у «рыбонога» уже не было одного из самых характерных рыбьих признаков — костных пластин, образующих жаберные крышки. Именно эти пластины не позволяют рыбам совершать боковые движения головой. Кроме того, череп утратил связь с поясом передних конечностей. Таким образом, тиктаалик был рыбой «с шеей» и имел более разнообразный «арсенал» движений при охоте под водой, а возможно, и вне воды. Осадочные горные породы, в которых были обнаружены окаменевшие кости, указывают, что тиктаалик жил на дне мелких пресных водоемов — рек и озер — и, возможно, в болотах. Первооткрыватели тиктаалика предполагают, что, спасаясь от хищников или, наоборот, преследуя добычу, он был способен на непродолжительное время выбираться на сушу.

Следует подчеркнуть, что последовательность возникновения и существования перечисленных выше рыб — предков амфибий не совсем соответствует гипотетической эволюционной цепочке. Другими словами, скелеты организмов с более продвинутыми чертами строения иногда находят в более древних отложениях и наоборот. В палеонтологии — это обычная ситуация, знаю по собственному опыту, и не вызывает сомнений, что в таком положении дел в первую очередь виновата неполная ископаемая летопись.

Кроме того, скелеты ископаемых тетраподоморфных рыб показывают высокую степень мозаичности признаков, при которой черты рыб и четвероногих сочетаются весьма специфическим образом.

Например, тиктаалик был покрыт чешуей, обладал жабрами и легкими, а также подвижностью запястья на грудных плавниках. У него не было костной жаберной крышки, поэтому он мог двигать головой вбок, а ушная область черепа имела признаки рыб и тетрапод. В целом такую «химеру» можно рассматривать в качестве переходного звена, однако ни одна из перечисленных выше древних рыб на самом деле не является прямым предком земноводных. Имеющиеся в нашем распоряжении ископаемые скелеты лишь показывают основные морфологические изменения, сопровождавшие переход позвоночных из воды на сушу. Таким образом, в ходе эволюции элементы строения тетрапод появлялись в виде последовательности промежуточных состояний, которые возникали мозаично и параллельно у разных лопастеперых тетраподоморфных рыб — предков тетрапод. Переходные варианты строения на пути от рыб к амфибиям возникали неоднократно, то есть природа в одно и тоже время несколько раз попыталась создать земноводных.

Вы спросите, что же все-таки заставило некоторых представителей рыбьего племени осваивать сушу? Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. В течение длительного времени среди биологов доминировала так называемая «гипотеза пересыхающего пруда». В соответствии с ней перебраться на сушу некоторых рыб вынудили длительные сезонные засухи. В таких условиях воздушный пузырь модифицировался в орган дыхания атмосферным воздухом. Те виды рыб, что «научились» дышать воздухом, выжили, поскольку смогли переползать из водоема в водоем, помогая себе плавниками, как лапами. Впоследствии плавники якобы постепенно трансформировались в настоящие лапы с пальцами.

Тем не менее за последние тридцать лет получены убедительные доказательства, свидетельствующие о том, что эта гипотеза неверна. Оказалось, что легкие у древних рыб возникли в море, а лапы — в воде!

Геохимические данные показывают, что уровень кислорода в атмосфере в позднедевонское время (382–372 миллионов лет назад) был беспрецедентно низок (13 % по сравнению с 21 % в настоящее время), поэтому палеонтологи предположили, что активное использование приобретенной ранее лопастеперыми рыбами способности дышать атмосферным воздухом было связано с низким содержанием кислорода в воде. Именно тогда у морских тетраподоморфных и двоякодышащих рыб независимо появляются хоаны, свидетельствующие о том, что их обладатели могли использовать воздух для дыхания.

Выход из воды на сушу предоставлял большие возможности, связанные с новыми источниками пищи, например беспозвоночными, вышедшими на сушу значительно раньше, и отсутствием хищников или возможностью избегать их атак на берегу или мелководье. Однако одних легких для этого было недостаточно. Необходимо было сразу несколько морфологических особенностей, позволявших не только дышать, но и перемещаться, и ориентироваться вне воды. Так вот, ископаемые остатки свидетельствуют, что конечности первых тетрапод возникли вне какой-либо связи с переходом на сушу. Другими словами, тетраподоморфные рыбы (и их потомки, первые тетраподы) сначала «пошли» по дну, и лапы с пальцами, по-видимому, соединенными перепонкой, появились в воде. Возможно, с их помощью можно было ползком менять место засады или даже подкрадываться. И уже позднее лапы «пригодились» на суше.

Кстати, пятипалая конечность не является исходным состоянием. У акантостеги (Acanthostega), существовавшей около 364 миллионов лет назад, пальцев было восемь, у живших приблизительно в это же время ихтиостеги (Ichthyostega) — семь, у тулерпетона (Tulerpeton) — шесть. Обитали эти ранние тетраподы в пресноводных водоемах или в море и на берег либо не выходили вовсе, либо делали это лишь время от времени. Ситуация с мозаичностью признаков в строении этих существ напоминает таковую у тетраподоморфных рыб. У акантостеги, например, судя по строению черепа, одновременно с хоанами и легкими были внутренние жабры.

У ихтиостеги череп также обладает признаками, указывающими на наличие внутренних жабр, однако плечевой пояс, ребра, которые накладывались краями друг на друга наподобие черепицы, и позвонки были мощнее, чем у акантостеги, и, по-видимому, лучше соответствовали периодически возникающему «желанию» (или необходимости) вылезать на сушу. Тем не менее взрослая 1,5-метровая ихтиостега вряд ли надолго покидала воду; вполне возможно, что на суше больше времени проводила ее молодь. В то же время если у рыб основным движителем является хвост, а плавники служат для изменения направления движения и балансировки, то у первых тетрапод значение хвоста как локомоторного органа, возможно, несколько снизилось. Тем не менее, как и у рыб, хвост у акантостеги и ихтиостеги был окантован гибкими плавниковыми лучами. Судя по строению скелета, передние и задние лапы, в воде работавшие как «весла», могли немного сгибаться в локтевом и коленном суставах. Возможно также, что при их помощи первые тетраподы могли цепляться за водные растения. На берегу ни ихтиостега, ни, по-видимому, акантостега не могли двигаться типичным для тетрапод способом, то есть изгибая тело из стороны в сторону. В лучшем случае они могли подтягиваться, используя передние конечности, как это делают современные илистые прыгуны (рыбы из семейства Oxudercidae). Кстати, тиктаалик, по-видимому, мог использовать для перемещения на суше все четыре конечности.

Несмотря на полностью или преимущественно водный образ жизни, кости тазового пояса у этих существ были связаны с позвоночником. Благодаря этому новшеству конечности их потомков — наземных тетрапод, могли поддерживать вес тела на суше. Кроме того, строение черепа показывает, что акантостега перешла от «рыбьего» способа атаки, при котором добыча засасывается в молниеносно распахивающуюся пасть хищника вместе с водой, к схватыванию ее и удержанию челюстями. Зубы у нее еще рыбьи, однако описанный способ охоты свойственен наземным хищникам.

Кроме акантостеги и ихтиостеги в позднедевонских отложениях (365 миллионов лет назад) обнаружена метровая вентастега (Ventastega), по набору признаков занимающая положение, промежуточное между акантостегой и тиктааликом. По сравнению с другими девонскими тетраподами, у вентастеги были увеличенные брызгальца, что можно объяснить их существенной ролью в дыхании атмосферным воздухом.

В 2019 году в Республике Коми на северо-западе России в отложениях возрастом 372 миллиона лет был обнаружен скелет еще одной ранней тетраподы, названной Parmastega aelidae. Пармастега жила в солоноватоводной лагуне, имела внутренние жабры и, предположительно, могла достигать более метра в длину. В отличие от перечисленных выше тетрапод, у P. aelidae были большие глаза, расположенные в верхней части черепа таким образом, что их обладатель мог смотреть вперед и вбок поверх воды. Именно так, выставив глаза из воды, следят за добычей или потенциальной опасностью уже упоминавшиеся илистые прыгуны, а также, например, кайманы.

Что касается пармастеги, то можно исключить наличие у нее врагов на суше или в воздухе, поскольку в позднем девоне таких животных там еще не было. Возможно ли, что на берегу она высматривала добычу? И если да, то какую? Возможно, что для молоди это были насекомые. Теоретически организмами, которые могли бы обеспечить потребность в пище взрослое животное размером с пермастегу, могли быть крупные крабы. У Parmastega были большие клыки, что говорит о том, что она могла охотиться и на позвоночных. Например, на тетраподоморф и ранних тетрапод, которые отдыхали или охотились у берега.

Еще одна примечательная особенность пармастеги — чрезвычайно низкое положение наружных ноздрей, которые должны были находиться под водой. Это резко контрастирует с высоким положением ее глаз и положением ноздрей на голове современных водных тетрапод, таких как крокодилы, бегемоты или лягушки. С одной стороны, глаза у этих животных также находятся на «макушке», но их ноздри расположены на морде выше поверхности воды, позволяя им дышать воздухом. У пармастеги положение ноздрей указывает на то, что через них к жабрам поступала вода. А кроме этого, это существо, по-видимому, могло дышать воздухом через брызгальца, как это делает современная рыба многопер Polypterus. Поскольку соответствующие брызгальцам ушные вырезки есть у подавляющего большинства тетраподоморф и ранних тетрапод, то можно предположить, что воздушное дыхание исходно осуществлялось именно через них, тогда как дыхание через ноздри появилось позднее. Таким образом, освоение суши могло быть инициировано не экологическими условиями, а возникновением способности видеть и охотиться на мелководных участках.

Все эти существа — еще не настоящие земноводные. Они — «рыбы с ногами». И неудивительно поэтому, что даже их формальный статус разные исследователи рассматривают по-разному, называя либо тетраподоморфными рыбами, либо тетраподами. Первые настоящие амфибии на нашей планете появились в каменноугольном периоде.

«Четвероногом», дышащим исключительно легкими и способным ходить по суше, был упомянутый выше тулерпетон (Tulerpeton) из позднедевонских отложений Тульской области. А еще, в отличие от живших в это же время акантостеги, ихтиостеги и вентостеги, он мог поднимать голову, что могло давать важные преимущества.

Заканчивая рассказ о непростом пути на сушу, следует упомянуть о сенсационных находках в Польше, довольно существенно изменивших наши представления о времени появления тетрапод. В январе 2010 года были опубликованы данные о находке многочисленных треков — дорожек следов четвероногого существа, проковылявшего по илистому берегу древнего водоема около 390 миллионов лет назад. Таким образом, пандерихт и тиктаалик, жившие на 15–20 миллионов лет позже, являются лишь поздними «осколками» линии тетраподоморфных рыб, давших начало четвероногим.

Нам еще очень много нужно узнать о ранней истории наших рыбообразных предков, для того чтобы разобраться в сложных перипетиях эволюции тетрапод.

В поисках второго целаканта

Открытие живого целаканта ознаменовало начало целой эпохи научных изысканий. Никто никогда ранее не видел живых целакантов, и, чтобы окончательно убедиться в существовании этого «пришельца из тьмы веков», надо было найти еще одного. Ведь не мог же он жить в одиночку! Другими словами, где-то должна была существовать по крайней мере одна популяция целакантов. Кроме того, без изучения внутренних органов многие вопросы оставались без ответа.

Обнаружение второго экземпляра стало для Смита настоящим наваждением. Он составляет текст и печатает листовку с фотографией латимерии, назначив награду в 100 фунтов стерлингов (что значительно превышало его собственную зарплату) тому, кто доставит ему вторую рыбу. Поскольку у берегов Южной Африки целакантов ранее никогда не ловили, ученый предположил, что пойманный «Нериной» образец попал к Ист-Лондону из более северных районов восточноафриканского побережья с Мозамбикским течением. Учитывая сложную колониальную историю Африки, Смит написал листовку на английском, французском и португальском языках и регулярно рассылал ее по прибрежным территориям вплоть до Кении.

Минуло 10 лет. Смит продолжал работать над долговременным проектом, составляя каталог рыб Индийского океана. Он организовал несколько научных экспедиций, во время которых собирал, идентифицировал и описывал рифовых рыб восточноафриканского побережья. Где бы ни был, в своих поездках он всегда расспрашивал рыбаков о целаканте. Ходили слухи, что похожих рыб якобы иногда выбрасывало на побережье, однако более существенных доказательств не появлялось. Несколько европейских экспедиций пытались найти латимерию при помощи глубоководных тралений. Безуспешно. Кстати, сам Смит сомневался, что она живет в глубинах открытого океана. По его мнению, строение и расцветка рыбы указывали на то, что это хищник, обитающий у основания рифовых склонов.

В это же время между Занзибаром, Мозамбиком и Коморскими островами курсировало торговое судно «Ндуваро» под командованием тридцативосьмилетнего британца Эрика Ханта (Eric Hunt). Будучи на Занзибаре, Хант посетил одну из публичных лекций профессора Смита. Умный и любопытный, и, кроме того, любивший морские аквариумы, Хант заразился идеей Смита. Он предложил ученому послать его листовки с предложением награды на Коморы — принадлежащий Франции маленький архипелаг в Мозамбикском проливе, на пути между Танзанией и Мадагаскаром. Смит последовал его совету, и с помощью местных властей листовки на островах вскоре были расклеены.

И то, что рано или поздно должно было случиться, — случилось. 21 декабря 1952 года, через 14 лет после поимки целаканта у берегов Южной Африки, в 3000 километрах от Ист-Лондона к капитану Ханту, зашедшему в порт Мутсамуду, что на коморском острове Анжуан, пришли два местных рыбака со здоровенным плетеным мешком. Один из них, Ахамади Абдалла (Ahamadi Abdallah), поймал с лодки на донку похожую на каменного окуня тяжелую рыбу, которую местные жители называют «маме» или «гомбесса» и которая время от времени попадается на крючок на глубинах в 100–400 метров. Рыбака сопровождал местный учитель Аффан Мохамед (Affane Mohamed), который сказал Ханту, что пойманная Абдаллой рыба выглядит точь-в-точь как та, что изображена на листовках, расклеенных капитаном. Хант был в восторге и выплатил коморцам обещанную Смитом награду. Поскольку никаких фиксаторов в городе не было, ему и его команде пришлось засолить рыбу, после чего «Ндуваро» ушла на островок Джаоуджи, где Ханту удалось купить формалин у директора местной медицинской службы. Будучи осведомленным о важности сохранения внутренних органов, капитан впрыснул формалин в брюшную полость рыбы. После этого он послал телеграмму Смиту.

Французские власти Комор, узнав о находке, не были уверены, что Ханту достался тот самый знаменитый целакант. Тем не менее озабоченные тем, что они могут упустить нечто потенциально важное, они отправили несколько телеграмм во французские научные учреждения на Мадагаскар. Ответа не последовало. И все же чиновники на Коморах решили забрать рыбу у Ханта, если Смит не прибудет за ней сам. Хант посылает профессору вторую телеграмму, умоляя его срочно прилететь на Коморы.

Смит заметался. Для него эта находка, если это действительно был целакант, была невероятной удачей и одновременно разрешением от его 14-летнего наваждения. Но где взять самолет?! Постоянно сомневаясь в том, что Хант нашел именно то, что он так долго искал, ученый ухватился за единственную возможность. Он обратился к уже ушедшему на рождественские каникулы премьер-министру Южной Африки Дэниэлю Малану (Daniel Francois Malan) с просьбой выделить ему самолет, чтобы привезти рыбу. Малан был не в восторге от того, что его побеспокоили, да и сама просьба была весьма странной, но, в конце концов, согласился. К этому времени Смит был морально настолько опустошен, что он не среагировал на шутку экипажа самолета. Летчики предоставленного в его распоряжение бомбардировщика «Дакота» состряпали фальшивую радиограмму о том, что им на перехват брошены французские истребители. Прочитав ее и подняв глаза на старающихся оставаться серьезными пилотов, Смит даже не улыбнулся. Ему было все равно, лишь бы добраться до Комор...

Приземлившись на острове Паманжи, в гавани которого к этому времени находилось судно капитана Ханта, Смит вместе с летчиками тут же поехал на «Ндуваро». Нервное напряжение достигло максимума: когда профессор Смит увидел мертвую рыбу, он расплакался как ребенок. Он нашел его!!! Это был действительно целакант!! Теперь в распоряжении ученого был неповрежденный образец со всеми внутренними органами, а то, что местные жители были хорошо знакомы с этой рыбой, говорило о существовании целой популяции. «Дакота» вскоре покинула Коморские острова, увозя с собой Смита и «его» рыбу, которая вскоре снова попала в центр внимания мировой прессы.

Поскольку у южноафриканского целаканта отсутствовал второй спинной плавник, коморский экземпляр рассматривался Смитом как представитель нового рода и вида. Сначала он собирался назвать его Malania hunti (в честь премьер-министра Малана, выделившего ему самолет, и капитана Ханта, доставшего рыбу), но в результате описал как Malania anjounae, произведя видовое название от острова, у которого был пойман кистепер. Лишь позднее стало ясно, что отсутствие плавника — следствие повреждения. Забавно, что, когда Малану — закоренелому креационисту — впервые показали латимерию, он, подмигнув, воскликнул: «Какая она уродливая! Вы хотите сказать, что когда-то и мы так выглядели?»

Французы чувствовали себя обманутыми, поэтому закрыли доступ к целакантам исследователям из других стран, в том числе самому Смиту. Заодно своих торговых привилегий лишился и капитан Хант. Местные власти стали регистрировать каждую поимку и отсылали всех рыб в Париж, где ими занимались зоологи Жак Милло (Jacques Millot) и Жан Антони (Jean Anthony), возглавившие изучение целакантов. По результатам этих исследований Милло опубликовал научную монографию. В ходе исследований выяснилось, что кистеперы — живородящие рыбы.

Из Парижа зафиксированные в формалине целаканты продавались в музеи по всему миру. В 1971 году один экземпляр был продан в СССР, для чего на Коморы ходило научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев». Французская монополия на кистеперов кончилась только в середине 70-х годов XX века, когда Коморы провозгласили себя Федеральной Исламской Республикой.

В пятидесятые годы попытку отснять целаканта на кинопленку под водой предприняла команда знаменитого капитана Кусто, однако найти рыбу дайверы не смогли, и ни один целакант не был пойман во время их визита. В 1968 году команда повторила свою попытку, но с тем же успехом. В 1964 году большую экспедицию организовал Морской центр Стэнфордского университета совместно с Национальным научным фондом США. В поисках целаканта американцы тралили воды вокруг Анжуана, но вернулись ни с чем. Первую замороженную латимерию они получили от французов только через два года.

Больший успех сопутствовал голландцу Жаку Стевенсу (Jacques Stevens), который в 1966 году снял на пленку живого целаканта, как он утверждал, в естественной среде. Ученые не поверили фотожурналисту, посчитав, что целакант был пойман местным рыбаком, а Стевенс снимал его ночью, умирающим на мелководье. Впоследствии подобные съемки были выполнены еще несколько раз, причем в 1985 году французу Жану Луи Геро (Jean Louis Geraud) удалось отснять на кинокамеру пойманную латимерию, которую отпустили на глубине около 20 метров.

А что же стало с нашими главными героями? Через четыре года после обнаружения второго целаканта, в 1956 году, Эрик Хант пропал в море, когда его судно было выброшено на рифы на банке Гейзер, что между Коморами и Мадагаскаром. Пятеро из его экипажа и пассажиров добрались до острова Гран-Коморо в шлюпке, проведя в дрейфе 17 дней. Они признались, что были вынуждены обрубить конец, связывавший шлюпку с плотом, на котором находилось еще 18 человек, так как люди с плота старались залезть в шлюпку. Больше их никто не видел. Хант безуспешно пытался связать плот и шлюпку вместе, но, в конце концов, уплыл с поваром и французским пассажиром в поисках помощи на маленькой лодке. Эту лодку нашел голландский фрегат. Она была опрокинута, а в воде рядом с ней плавали три разодранных в клочья акулами спасательных жилета...

Смит подробно описал поиски «живого ископаемого» в своей книге «Старина четвероног», опубликованной в год исчезновения Ханта, постаравшись объективно оценить роли участников этой поистине драматической истории. Впоследствии он пытался организовать экспедицию, чтобы добыть еще одну латимерию для аквариума, но не смог набрать необходимой суммы. Его монография «Морские рыбы Индийского океана» с великолепными иллюстрациями, выполненными женой Смита Маргарет, стала классическим справочником по ихтиологии этого региона.

Профессор Джон Смит умер в 1968 году. Через 20 лет после него, в год 50-летия открытия целаканта, скончался капитан Гузен. Последней из самых значимых фигур в этой «величайшей рыбьей истории» в 2004 году в возрасте 97 лет умерла Марджори Куртенэ-Лэтимер.

В гостях у латимерии

После того как внешнее и внутреннее строение латимерии было тщательно изучено, встал вопрос о том, как она двигается. Выше уже упоминалось, что многим хотелось видеть в ней существо, давшее начало ветви позвоночных, вышедших из воды на сушу. С легкой руки профессора Смита необычные плавники кистеперой рыбы неспециалисты готовы были рассматривать чуть ли не как ноги. Высказывались даже предположения, что целакант может ходить по дну. Необходимы были прямые наблюдения.

Легко сказать, сложно сделать. Аквалангисты латимерию не нашли. Живого целаканта пытались ловить при помощи ловушек для нескольких крупных аквариумов, в том числе Нью-Йоркского, но безуспешно. Кстати, одну из таких экспедиций, стоившую 2 миллиона долларов, в 1989 году организовала корпорация Мицубиси, планировавшая поймать двух целакантов для одного из японских аквариумов. Безуспешно. В 1992 году в среде нелегальных торговцев экзотическими рыбами появляется информация о двух живых целакантах, якобы выставленных на продажу за 130 000 долларов каждый. Проверить ее подлинность не удалось. Пойманные же на крючок и быстро извлеченные с большой глубины, целаканты погибали в течение нескольких часов.

Настала очередь батискафов. В 1986 году у Коморских островов начала работу немецкая экспедиция, возглавляемая Хансом Фрике (Hans Fricke). При помощи спускаемого аппарата «ГЕО» с закатом солнца ученые погружались под воду на поиски кистеперого реликта.

Первая встреча, правда, произошла на суше, на том самом Анжуане, где Эрику Ханту когда-то впервые принесли коморского целаканта. Это было грустное свидание. В темном недостроенном бараке из цемента немецким исследователям показали три отпрепарированных, готовых к продаже чучела целакантов. Все было в паутине, самое большое чучело было покрыто белой плесенью, а плавник другого жевала собака...

Фрике мечтал о подобной экспедиции со студенчества. «Старина четвероног» Смита был одной из его любимых книг. Время от времени появлялась неподтвержденная информация о встречах с целакантом на мелководье у Мадагаскара, поэтому свежеиспеченным биологом Ханс отправился туда, на газовых смесях нырял на глубину 85 метров, но, как и все остальные, никого не встретил. Нужна была подводная лодка, а они очень дороги. Однако Фрике не сдался. Через 12 лет благодаря поддержке журнала «ГЕО» у него был погружаемый аппарат. Чтобы осуществить поисковую экспедицию в удаленном уголке планеты, нужны очень тщательная подготовка, большие материальные затраты и огромный энтузиазм. А еще нужен «материнский» корабль, который доставит батискаф к месту погружений и будет их обеспечивать. Для этих целей переоборудовали мотояхту «Метона», которая осенью 1986 года отправилась в длительное путешествие к Коморам.

Еще в 60-е годы прошлого века, после изучения строения целаканта, французские зоологи предположили, что он может ползать по морскому дну, а карикатуристы рисовали идущего вразвалочку кистепера, выбирающегося из воды на берег вулканического острова. Вольно или невольно, но таксидермист, препарировавший первый экземпляр латимерии, опустил ее плавники вниз так, как будто бы рыба ходила по дну.

Но если целакант действительно может «ходить» по дну, то Фрике хотел это увидеть! Также очень важным казалось изучение экологической ниши этой рыбы, позволившей ей выживать в течение десятков миллионов лет.

Ханс Фрике рассказывает: "Первые погружения вдоль лавовых склонов разочаровали нас. Эти склоны были почти безжизненными, опустошенными рыбаками. Мы спрашивали себя, чем здесь может питаться кистепер? Пара крабов, рыба-удильщик... Участки дна разделены на рыболовные территории и интенсивно облавливаются. При любой погоде, часто — в шторм, рыбаки выходят в море на своих узких лодках с балансирами. Они ловят день и ночь. Приманка на их глубоководных удочках уходит на дно с камнем-грузилом, который высвобождается при ударе о дно. Мы видели кучи таких камней на глубине около 200 метров. Их количество доказывает, что при такой интенсивности лова большая рыба едва ли может уцелеть.

Как мы ни искали, мы не могли найти ни одного кистепера. Зато по островам прошел циклон, и в исхлестанном ливнями море нам несколько дней не удавалось спустить батискаф в воду. Море еще долго оставалось неспокойным, и только под водой было тихо. Мы погружались в самых разных местах, измеряли температуру и соленость воды, крутизну склонов, структуру дна и многие другие особенности внешней среды. Кто-то предположил, что целаканты могут держаться возле подводных опресненных потоков, однако таких потоков мы не нашли. Мы систематически прочесывали жизненное пространство кистепера. Мы знали, что гемоглобин в его крови максимально насыщается кислородом при температуре в 15–18 °C, и такие температуры мы нашли глубже 170 м.

Латимерии питаются главным образом рыбой. Наши подсчеты их потенциальной добычи показали, что глубже 120 метров рыба встречается очень редко. Значит ли это, что кистепер всплывает для охоты на более мелководные участки? После того, как мы в дневное время, погрузившись в более чем 30 точках, обыскали многие километры лавовых склонов и ничего не нашли, мы решили поговорить с местными рыбаками. После этого разговора тактику изменили. Выяснилось, что гомбесса клюет только ночью. Тогда спускаемый аппарат переоснастили и погружения стали ночными. И вскоре первый кистепер появился в свете прожекторов. Произошло это 17 января 1987 года у острова Гран-Коморо на глубине 198 метров».

Целаканта первым увидел Олаф Райнике (Olaf Reinicke), аспирант из Мюнхена. Рыба из давно ушедших времен степенно плыла под батискафом, и ее глаза светло-зелеными кружками отражали свет прожекторов. От радости оба пилота заорали так, что завибрировали стенки батискафа. Кистепер слышал шум, но это его абсолютно не беспокоило. Усыпляюще-медленно он «покатился» вниз по склону...

Фрике продолжает: «Когда позже другой экземпляр попал в струю нашего винта, при этом от него отлетело несколько чешуй, мы ожидали какой-нибудь реакции, в конце концов, быстрого бегства, однако ничего такого не случилось. Поток воды прижал целаканта к лавовой стене, но ему было все равно. Мы очень удивились такому равнодушию».

Однако одни из самых интересных наблюдений команды Фрике касаются способа, очередности и синхронизации движений грудных и брюшных плавников латимерии. Выяснилось, что ее грудные плавники могут вращаться на 180°, как и ожидалось для прообраза лапы четвероногих. Покадровая распечатка видеосъемок показала, что грудные и брюшные плавники работают в режиме, напоминающем ходьбу «рысью» наземных позвоночных: если правый грудной и левый брюшной поднимаются, то левый грудной и правый брюшной — опускаются, и наоборот. Очень подвижными оказались второй спинной и анальный плавники, которые, двигаясь в противофазе, собственно, и являются основными «моторами» целаканта. Причем, совершая гребущие движения, они тоже часто описывают дугу в 180°.

Итак, движения плавников кистепера напомнили исследователям походку саламандры (кстати, так же двигаются плавники у двоякодышащих рыб), однако ожидания, что он может ходить на плавниках по дну, не оправдались. Целакант предпочитает дрейфовать, используя даже самые слабые токи воды. Это делает хищника абсолютно «беззвучным», что крайне эффективно при охоте в полной темноте. Когда латимерия висит на месте, ее лишенный мясистой лопасти передний спинной плавник обычно сложен и прижат к телу. Возможно, что рыба использует его как парус, расправляя во время дрейфа над дном, а также когда напугана. Своими большими грудными и брюшными плавниками латимерии двигают, как птицы крыльями во время парения, постоянно корректируя свой подводный полет. После просмотра записи движения рыбы один из английских ихтиологов назвал кистеперов «двупарнокрылыми».

Наблюдения за поведением кистепера показали, что он — «пассивный» охотник, медленно дрейфующий над грунтом в поисках мелкой рыбы и головоногих моллюсков — каракатиц и осьминогов. Большой хвостовой плавник во время дрейфа практически не двигается и используется лишь изредка, обеспечивая быстрые рывки в случае атаки или бегства.

Всего было встречено шесть особей, которые продемонстрировали массу курьезных вариантов движений. Целаканты минутами могли плыть на спине или же «включали задний ход», гребя назад. Иногда, казалось, они дурачатся, то становясь на голову, то, наоборот, делая свечку. При первой встрече зоологи думали, что встретили сумасшедшую больную рыбу, но каждый обнаруженный целакант непременно делал стойку на голове, которая иногда продолжалась до двух минут. Было очевидно, что это нормальное поведение. Возможно, что в такой стойке рыба определяет положение добычи, спрятавшейся на дне.

На тех глубинах, где живет целакант, всегда темно, тем не менее он выходит на охоту только ночью. На глаза он вряд ли полагается, используя какие-то другие источники информации. У кистеперов в голове есть так называемый ростральный орган, который по строению похож на электрочувствительные органы акул — ампулы Лоренцини. Ростральный орган сообщается с внешней средой посредством двух отверстий, расположенных впереди глаз. Ранее считалось, что это внешние ноздри. Оказалось, что нет. По-видимому, при помощи рострального органа, а также каналов электросенсорной системы, расположенных в костях нижней челюсти, хищник обнаруживает слабое электрическое поле, создаваемое добычей. Возможно, что в этот процесс вовлечена и постоянно двигающаяся эпикаудальная лопасть — центральный удлиненный вырост хвостового плавника. Чтобы проверить «электрочувствительность» кистеперов была изготовлена «модель» добычи из платиновых электродов. Установив их прямо перед иллюминатором батискафа и замкнув контакт, биологи не поверили своим глазам: почти 2-метровый целакант появился в конусе света и... встал на голову. Его огромные грудные плавники задели стекло иллюминатора. Он был так близко, что можно было рассмотреть маленьких паразитических рачков, сидящих на краях больших чешуй. В целом же целакант двигается очень прямолинейно. Добыча, находящаяся справа или слева, для него не существует, все его рецепторные системы направлены вперед.

Позже, при помощи того же устройства ученые смогли водить кистепера «на прогулку». Значит, он реагировал на слабые электрические сигналы. Возможно, что частые стойки на голове были вызваны электромагнитными полями батискафа. А еще целакантам нужна система навигации. Было удивительно наблюдать, как с уверенностью лунатиков они двигаются по мрачному лавовому ландшафту. Возможно, эти рыбы используют геомагнитное поле.

Ханс Фрике говорит: «При помощи электродов мы нашли простой способ поймать живого целаканта. Уже все было приготовлено для его транспортировки, наготове стоял самолет, и директор зоопарка в Штутгарте только ждал нашего звонка.

Однако наши расчеты показали, что кистепер, скорее всего, не перенесет путешествия. А кроме того, мы увидели, насколько редки целаканты. Пресс рыболовства возрастает, и, хотя лодки моторизуются и уходят далеко в море, целаканты продолжают попадаться на крючки — 2–3 штуки в год. Очевидно, что их количество всегда было крайне мало и становится все меньше, но никто не может препятствовать тому, что местные рыбаки будут время от времени случайно ловить кистеперов. Рыбакам они не нужны, но, вытащенные на поверхность, они обречены. Из-за быстрого перепада давления и температуры реликтовые рыбы, обитающие на глубинах свыше 100 метров, гибнут уже через несколько часов.

Мы часто спрашивали себя, как такое медлительное существо могло выжить в течение миллионов лет? Как могла эта крайне медлительная хищная рыба выдержать конкуренцию со стороны более активных морских хищников? Потом мы поняли. Латимерия ведет «теневое существование» в пространстве, бедном пищевыми ресурсами. Пребывание здесь хищников с высокими темпами обменных процессов просто не оправдано. Кистепер же выживает благодаря экономии энергии. В холодной воде можно довольствоваться минимумом пищи. Кроме того, на охоте он мастерски использует подводные течения. Поздние исследования физиологии дыхания целаканта показали, что интенсивность потребления кислорода его жабрами — самая низкая среди современных рыб. Это вовсе не значит, что жабры латимерии неэффективны. Это значит, что организм древней рыбы характеризуется низкой интенсивностью обменных процессов и низким потреблением кислорода.

Глубина погружения батискафа «Гео» ограничена 200 метрами. Чтобы погружаться глубже — нужен новый спускаемый аппарат. Несколько месяцев ушло на то, чтобы создать батискаф, который может опуститься на 400 метров, и вот в октябре 1989 года «Яго» — детище Йоргена Шауэра (Jorgen Schauer) — висит на кране обеспечивающего корабля перед своим первым морским погружением.

Первый же спуск приносит сюрприз. Оказывается, днем целаканты укрываются в пещерах на глубинах от 160 до 250 метров. Раньше их там просто не искали. Съемка на видеокамеру показала, что каждая рыба имеет свой характерный «рисунок» из светлых пятен, возможно, образующихся на месте шрамов (на голове) и отлетевшей чешуи (на теле и плавниках). По этому рисунку можно наверняка различать рыб, и вскоре биологам удается идентифицировать 58 экземпляров. Впервые опробуется техника прикрепления к целакантам радиопередатчиков. В одной из крупных пещер было обнаружено сразу 16 кистеперов. Мягко двигая плавниками, они висели в воде очень близко друг к другу, однако никогда не касались соседей. На протяжении наблюдений многие рыбы неоднократно были отмечены в одних и тех же пещерах, как правило, 3–4 кистепера в пределах «их» территории. Время от времени они появлялись в других пещерах. Или исчезали «навсегда». Всего же численность популяции острова Гран-Коморо была приблизительно оценена в 500–650 особей. Стало понятно, что этот уникальный вид крайне малочисленен.

Выше уже упоминалось, что попытки поймать живого целаканта предпринимались Нью-Йоркским аквариумом. Инициатором стал Клуб первооткрывателей (The Explorers Club) во главе с Джеромом Хэмлином (Jerome Hamlin), впоследствии создавшим известный интернет-сайт dinofish.com. Немцы активно этому противостояли, говоря, что такой прецедент может поставить крайне малочисленную популяцию под угрозу. Американцы обвиняли Фрике в тех же грехах. Ведь поимка латимерии для зоопарка в Штутгарте была уже спланирована.

В 1987–1989 годах американцы предпринимают безуспешные попытки поймать древнюю рыбу. Для этой цели они разработали программу реанимации целакантов, случайно пойманных коморскими рыбаками. Рыб в клетках опускали на глубину около 30 метров. Одна из латимерий прожила неделю. Позднее, в 1990 году, на одном из островов был установлен временный, а в 1994 году — постоянный резервуар, в который, по мысли его создателей, должны быть помещаемы целаканты для восстановления. Было сделано несколько попыток: во время самой «успешной» целакант умер через 10 часов, проведя до этого еще 15 часов у поверхности океана с момента поимки. Для осуществления этой программы американцы набрали местных жителей, однако финансирование прекратилось, и в 1997 году оборудование растащили на детали.

В 1989 году на Коморы прибывает экспедиция с целью поимки живых целакантов для одного из крупнейших японских аквариумов Тоба. «Яго» находит одну из ловушек и помещает в нее табличку с надписью «Целаканты — оставьте их там, где они живут!». По слухам, долгое прошлое кистепера якобы побудило японцев к сомнительным поискам. Они-де пытались найти в этих рыбах «эликсир долголетия», который будто бы находится в веществе их эластичного осевого скелета — нотохорда. Это напоминает поиск средства для мужской потенции в сухом роге носорога. Цена на свежезамороженного целаканта подскочила до 3000 долларов. Тогда в прессе разразился такой скандал, что японцы до сих пор оправдываются. Вернее, все отрицают.

В 1990 году Фрике погружается на «Яго» напротив устья ставшей знаменитой реки Халумна, что у Ист-Лондона. Легендарное место, в котором впервые был пойман современный целакант. К сожалению, безуспешно. Пещер нет, склон образован осыпающимися террасами из песчаника. На следующий год немецким исследователям удалось прикрепить к нескольким коморским кистеперам радиопередатчики, один из которых показал, что его обладатель достиг глубины в 700 метров — в два раза глубже, чем было зарегистрировано до этого. Создается каталог — портретная галерея целакантов, которых можно надежно идентифицировать по неповторимому характеру расположения белых пятен на теле. Начинаются генетические исследования. В 1994–1995 годах погружения продолжаются. Тогда подсчеты показали, что за девять лет, прошедших с того момента, как подводная лодка «Гео» впервые нашла целаканта, число кистеперов сократилось почти на треть.

Индонезийский целакант, или Как создаются научные фальшивки

После двух успешных экспедиций Ханс Фрике не раз задавался вопросом, почему латимерию ловят только на Коморах. Не могли ли они уцелеть где-нибудь еще? И вот как-то один из знакомых показал Фрике кистепера... из серебра. Это была 35-сантиметровая фигурка, купленная в Испании в ювелирном магазине. Сходство несомненное, вплоть до пятен на «шкуре», вот только хвост без центральной лопасти, хотя хорошо видно, что его то ли переделывали, то ли приделали заново. По мнению одного из экспертов мадридского музея Прадо, фигурка могла быть изготовлена в XVII или XVIII веке в... Центральной Америке! То есть ее якобы сделал индеец. Но откуда обитатель Америки мог знать о целаканте? Возможно ли, что его фигурка сделана с натуры? Более реалистичным является мнение, что это гораздо более позднее (то есть уже после обнаружения коморских целакантов) изделие.

11 августа 1991 года беременная самка целаканта попала в трал у побережья Мозамбика, в более чем 1000 километров от Коморских островов. Внутри рыбы было обнаружено 26 крупных эмбрионов. Еще два целаканта были пойманы в трал к юго-востоку от Мадагаскара в 1995 (первая поимка) и 1997 годах. Мадагаскарские чиновники не раз заявляли о поимках целаканта, однако до 1995 года эти сообщения оставались непроверенными. Обнаруженный в 1995 году кистепер был пойман на глубине 140–150 метров, что, возможно, указывает на существование местной популяции, а не на то, что рыба приплыла сюда вместе с более поверхностным Мозамбикским течением.

Вскоре мир облетает сенсационная новость: целакант найден в 10 000 километров от Коморских островов, в Индонезии!

Место действия — рыбный рынок в городке Манадо, что на острове Сулавеси. Время — июль 1997 года. Во время медового месяца молодой американский зоолог Марк Эрдманн (Mark Erdmann) и его жена Арназ (Arnaz Mehta Erdmann) путешествуют по Индонезии. На рынке в Манадо они видят, что народ толпится у тележки с какой-то большой и «масляной» рыбой. Она явно отличается от всех других, разложенных по прилавкам. У нее крупные плавники с широкими мясистыми основаниями и толстая шершавая чешуя. Арназ позвала мужа, и он, к своему большому удивлению, узнал в рыбе латимерию. Марк помнил, что целаканты крайне редки и известны только из западной части Индийского океана. Он сфотографировал рыбу и спросил рыбака, откуда он ее взял. Тот ответил, что рыба поймана здесь же, у острова. Тогда молодой биолог (кстати, специалист по креветкам) предположил, что, по-видимому, целаканты недавно открыты в западной Пацифике, но это каким-то образом ускользнуло от его внимания. Тем временем рыба была продана.

Вернувшись в США, Марк разместил фотографии своего свадебного путешествия (включая фото целаканта) в интернете и рассказал об этом случае своему бывшему научному руководителю Рою Колдуэллу (Roy Caldwell). Стало понятно, что он совершил большую ошибку — о находках целакантов восточнее Мадагаскара ничего неизвестно. Это же фото в интернете увидели известные ихтиологи Юджин Бэлон (Eugene Balon) и Дэвид Ноакс (David Noakes), которые, дозвонившись до Эрдманна, объяснили ему важность находки и убедили его убрать фотографию из интернета. Необходимо было искать средства для организации поисков еще одного кистепера.

Вскоре биолог возвращается на Сулавеси, чтобы постараться найти того самого рыбака, который продавал кистепера. Воодушевившись возможностью нового открытия, поездку спонсируют Национальное географическое общество и Национальный музей естественной истории знаменитого Смитсоновского института, которые договорились между собой держать информацию в тайне до ее подтверждения. До этого Марк прожил в Индонезии почти семь лет и свободно изъяснялся на местном языке. Используя листовки с изображением целаканта (как делал когда-то Смит в Африке) и опросив почти двести рыбаков, он таки нашел того самого рыбака с рынка, а также еще троих, которые уверенно заявляли, что ловили целакантов. Здесь возникла этическая проблема. С одной стороны, Эрдманн очень хотел заполучить рыбу, чтобы показать ее научному сообществу. С другой — нельзя было показывать рыбакам, сколь много она значит для ученых, чтобы они не начали целенаправленно ловить ее. Ведь целаканты находятся на грани исчезновения. Другими словами, плата за доставленного кистепера должна быть крайне умеренной, чтобы не возбудить в рыбаках подозрения, что здесь что-то не так.

Прошло десять месяцев терпеливого ожидания, и вот 30 июля 1998 года целаканта длиной 1,2 метра поймали в глубоководную акулью сеть у вулканического островка Манадо Туа, что расположен к северу от Сулавеси. Рыбак Ом Ламех Сонатан (Om Lameh Sonathan) привез еще живую латимерию на соседний остров, к дому Эрдманна. Местное название рыбы — Raja Laut, что означает «король моря», и ловят ее здесь нечасто, но регулярно: 2–3 штуки в год.

Целакант прожил еще почти 6 часов, позволив Марку и Арназ отснять под водой на видеокамеру свою расцветку и движения плавников. Внешне он был очень похож на коморского целаканта, за исключением того, что окраска его была не темно-голубой, а серо-коричневой, с мельчайшими золотыми «блестками». К сожалению, ни одна из ранее поднятых с глубины рыб не могла выжить более суток. На Коморских островах несколько раз предпринимались попытки оживить целакантов в специальном резервуаре, но безуспешно...

После смерти целаканта и отбора всех проб, необходимых для проведения анализа ДНК и сравнения с коморскими образцами, рыба была передана Индонезийскому научному институту. Кистепер был заморожен и послан в столицу. В Джакарте его зафиксировали сначала в формалине, а потом в спирте и поместили в хранилище. Статья Эрдманна с соавторами, описывающая находку, вскоре появилась в крупнейшем научном журнале Nature. В ней было выдвинуто предположение, что обнаруженная рыба принадлежит к тому же виду — Latimeria chalumnae, что и африканская популяция.

Но на этом история индонезийского целаканта не закончилась. В апреле 1999 года, на основе изучения ДНК и размерных характеристик экземпляра Эрдманна, французский генетик Лоран Пуйю (Laurent Pouyaud) с индонезийскими коллегами опубликовал вторую статью, в которой отнес рыбу к новому виду Latimeria menadoensis (по названию места, у которого она была поймана). Понятно, что американец был очень огорчен, ведь он также проводил анализы, старался сделать это как можно тщательнее и совсем не ожидал, что кто-то, по сути, «стащит» его открытие. Однако будущее показало, что на воре, как говорится, шапка горит.

Вскоре после этого события приобрели неожиданный поворот. Три француза — Сёре, упоминавшийся выше Пуйю и Серре (Seret, Pouyaud, Serre) — послали в журнал Nature статью, в которой утверждалось, что, на самом деле, первый индонезийский целакант был пойман и сфотографирован за 2 года до находки Эрдманна и его жены, в 1995 году в заливе Пангандаран, на юго-востоке острова Ява. То есть за 2000 километров от Манадо. По версии авторов, в частности Жоржа Серре, этот экземпляр было поручено отправить в Индонезийскую службу рыбного хозяйства. Однако рыбак, которого попросили это сделать, якобы передал его в музей. Из музея целаканта своровали, и только совсем недавно он был обнаружен в частной коллекции, владелец которой отказался показывать рыбу кому бы то ни было.

Серре объяснял, что он сфотографировал рыбу — единственное доказательство, которое у него было, но фото было потеряно при переезде. Затем фото вдруг нашлось.

Рассматривая фотографию, присланную Серре, сотрудники научного журнала заподозрили неладное. Уж очень она походила на фото целаканта, сделанное Эрдманном. Цвет чешуи другой, но тот самый, замеченный еще командой Ханса Фрике, неповторимый рисунок из белых пятен практически повторялся. Кроме того, на обоих фото абсолютно одинаково расположены плавники. Однако фото Марка Эрдмана показывает плывущую рыбу, а у Серре она лежит на деревянном пирсе. После анализа изображения при помощи одной из компьютерных программ стало ясно — это фальшивка.

Серре продолжал утверждать, что фотография настоящая. Только теперь он говорил, что она была сделана его умершим другом, а изображение ему передала вдова перед отъездом за границу. Комментарии, как говорится, излишни.

Индонезийские погружения команды Фрике

В 1999 году в Индонезию отправляется команда Ханса Фрике. Обеспечивающее судно «Баруна Джайа» бросает якорь у острова Манадо Туя. Оказалось, что в этом районе совсем другие условия для погружений. В то время как покрытые застывшей лавой склоны Коморских островов круто опускаются вниз, подводные склоны Манадо Туя более пологие. Кроме того, во время погружений подводной лодке приходилось бороться с сильными и постоянно меняющимися подводными потоками. Над дном бушует настоящий песчаный шторм. Это могучее течение Минданао «продавливает» водные массы через Индонезийский архипелаг.

В течение семи погружений «Яго» обшаривает прожекторами подводные пещеры. Пусто. Фрике меняет место и работает севернее, у островов Сангие. Безуспешно. Снова на юг — теперь в бухту Томини. Час за часом проводят исследователи в стеклянном пузыре, покрытом сталью. Разочарование «въедается» в настроение, а время экспедиции подходит к концу.

2 декабря начинается триста тридцатое и предпоследнее погружение в бухте Биланг, на северном побережье Сулавеси. Наверху — спокойное море, а внизу мощное течение крутит и бросает «Яго» из стороны в сторону. На глубине 150 метров акванавты натыкаются на большую пещеру. Луч прожектора исчезает в пустоте. Внезапно в темноте вспыхивают две точки. Это глаза, отражающие свет. Неужели?! Когда лодка подплывает ближе, то становятся видны нечеткие силуэты двух целакантов, висящих в воде вертикально, головой к потолку пещеры. Исследователи были более чем счастливы. История повторялась. На Коморах целаканты были найдены в последний день погружений! Удерживать лодку на месте было невозможно, освещения не хватало, поэтому заснять эту историческую встречу на видеокамеру удалось, только направив мощный фонарь на рыб прямо из кабины.

Фрике задался целью взять образец тканей, хотя бы чешуйку, чтобы провести генетическое сравнение с коморскими целакантами. Но пещера была слишком глубокой и слишком узкой для маневрирования. Наконец, поток отбрасывает «Яго» от пещеры. Надо уходить.

К следующему погружению было подготовлено подводное ружье, при помощи которого к коже целакантов удалось прикрепить передатчики. Они посылали сигналы о местонахождении кистеперов 26 622 минуты, в течение которых их находили и снимали. Выяснилось, что в Индонезии эти древние рыбы днем живут на глубинах 170–220 метров, а ночью выходят на охоту, погружаясь до полукилометра. Кстати, команда Фрике получила и требуемый образец тканей. В процессе установки передатчика от одной рыбы отлетела чешуя, на которой остались кусочки тканей. К тому времени в распоряжении ученых уже было 25 «генетических портретов» латимерий с Комор. Кстати, они показали очень высокую степень близкородственного скрещивания.

Команда Ханса Фрике возвращалась домой с уникальным научным материалом, а события вокруг «старины-четверонога» продолжали развиваться по нарастающей.

Снова Африка

Коморские острова стали знамениты на весь мир как «дом» целаканта. Осознавая уникальность древней рыбы, французский президент Шарль де Голль подарил его в качестве официального государственного подарка Японии. На когда-то почти никому не известные Коморы одна за другой прибывали иностранные экспедиции, приезжали ученые и туристы. Для местного населения латимерия стала предметом национальной гордости. Главную улицу на самом крупном острове архипелага Анжуане переименовали в бульвар Целаканта. Изображение латимерии появилось на местных марках, монетах и банкнотах. Один экземпляр выставлен в холле резиденции президента Комор.

Однако монополия оказалась не вечной. После Мозамбика, Мадагаскара и Индонезии настала очередь Кении, Южно-Африканской Республики, Танзании и Занзибара. Хронология событий такова. В середине марта 2001 года у Мадагаскара, к северу от Толиара, на глубине 100 метров в сеть попал самый крупный из когда-либо пойманных экземпляров — огромная самка целаканта длиной 1,8 метра и весом в 80 килограммов (по другим данным, она весила 95 и даже 98 килограммов). Это был уже четвертый официально зарегистрированный мадагаскарский кистепер, причем одного из них рыбаки порезали на наживку прежде, чем он попал в руки ученых. В том же году у Мадагаскара в сеть попал еще один экземпляр. До сих пор у этого острова поймано не менее 34 экземпляров, однако эта цифра, скорее всего, сильно занижена, так как целаканты сейчас рассматриваются рыбаками как не имеющий особой ценности прилов.

В полдень 26 апреля того же года латимерия была поднята на борт траулера под командованием Сулеймана Фали (Suleiman Fali) недалеко от кенийского курортного городка Малинди. Замороженного реликта длиной 1,7 метра и весом в 77 килограммов показали кенийскому президенту и передали на хранение в Национальный музей Кении. На сегодняшний день это самая северная поимка целаканта.

Открытия часто совершаются случайно. 28 октября 2000 года Пьетер Вентер (Pieter Venter), Питер Тимм (Peter Timm) и Этьен ле Рю (Etienne le Roux) на газовых смесях погрузились на глубину 104 метра в глубоководном каньоне Жессер залива Содвана, что расположен на юго-восточном побережье ЮАР недалеко от границы с Мозамбиком, в морском заказнике Санта-Лючия. Позже Вентер рассказывал: «Незадолго до всплытия я вдруг увидел отражающий свет моего фонаря розоватый глаз, и это меня заинтересовало. Я приблизился и под козырьком скалы увидел рыбу длиной в 2 метра». Через несколько секунд дайвер понял, что темно-синяя рыба с кистевидными плавниками — это целакант! «Я совершенно этого не ожидал! Я не искал его!» Вентер посигналил Тимму, и вместе они увидели еще две рыбины. Фотокамер у них с собой не было: «Это как если бы вы увидели НЛО и не были в состоянии сделать снимок!»

Тимм, сконцентрировавшийся на технически сложном подъеме с большой глубины, по возвращении на поверхность не был уверен в том, что их находка — именно латимерия. Но Вентер убедил его, и дайверы решили заснять кистеперов на видео. Ведь это была самая мелководная зарегистрированная встреча. Назвавшись «Южноафриканской экспедицией по исследованию целакантов 2000», команда, возглавляемая Вентером, вернулась в расширенном составе. 26 ноября 2000 года было совершено первое погружение, но целаканты встречены не были. На следующий день в глубоководный каньон опустилось пять человек. Еще трое контролировали это погружение. Используя четыре разные газовые смеси, они погрузились на глубину 115 метров. Погружение продолжалось 134 минуты, из которых 15 минут аквалангисты провели на предельной глубине. Двигаясь от пещеры к пещере, за 12 минут они обнаружили трех целакантов. Самый крупный был более полутора метров в длину, два других — 1,2 и 1,0 метра. Рыбы плавали вниз головой и, по-видимому, кормились. Операторы засняли их на видеокамеру и фотокамеры.

А потом случилась катастрофа. При всплытии, на глубине между 70 и 60 метрами, один из операторов, Кристо Серфонтейн (Christo Serfontein), потерял сознание. Спасая его, второй оператор Денис Хардинг (Dennis Harding) всплыл без декомпрессии. Вскоре он потерял сознание и умер от мозговой эмболии. Кристо удалось спасти: когда он пришел в сознание, его снова погрузили на 32 метра, где он пробыл более двух часов и выжил. Нужно отметить, что «неорганизованные» погружения аквалангистов в поисках «живого ископаемого» в ЮАР предпринимались и ранее. В июне 1998 года при погружении погиб один из дайверов, сорокашестилетний Риаан Боувер (Riaan Bouwer).

Открытие Вентера и его товарищей имело огромный резонанс. Несмотря на трагедию и сопротивление чиновников, в мае 2001 года группа дайверов под началом Вентера вернулась в залив Содвана и сняла видеофильм о кистеперах. А в марте — апреле 2002 года в подводном каньоне работала команда Ханса Фрике на батискафе «Яго». Они смогли найти 15 латимерий, одна из которых была беременна. На следующий год удалось насчитать 18. Были взяты пробы тканей и установлены радиопередатчики. Выяснилось, что южноафриканские целаканты, выходя на охоту, не погружаются, а, наоборот, всплывают. А кроме того, иногда их находили в пещерах вместе с крупными каменными окунями, которые всегда «дежурили» у входа.

А 15 февраля 2004 года южноафриканские дайверы сообщили о самой мелководной встрече целаканта: кистепер был обнаружен и сфотографирован под козырьком рифового комплекса «всего» на 54 метрах. Благодаря апвеллингу, подъему придонных масс воды к поверхности, температура у дна составляла 17–19 °C, что, по-видимому, и объясняет присутствие этой глубоководной рыбы на относительно небольшой глубине.

В 2003 и 2004 годах рыбаками в сети были пойманы «первые» танзанийские целаканты. Затем, буквально за год, было поймано 22 рыбы. Вскоре поступили сообщения еще о 39 поимках. Научная общественность всполошилась. По-видимому, увеличение числа добытых рыб было связано с наградой, назначенной за целаканта местными властями. Премию отменили. Возможно также, что увеличение числа пойманных кистеперов было связано с интенсификацией в этих местах глубоководного тралового лова: прибрежные воды Танзании давно опустели из-за катастрофического перелова рыбы, в том числе при помощи динамита. Можно предположить, что траления лишили целакантов достаточного количества пищи, и они, вынужденные охотиться на больших территориях, попадают в рыболовецкие сети. Современный статус Latimeria chalumnae — вид, находящийся под угрозой исчезновения.

В 2007 году целакант попал в сети у побережья Занзибара. Еще один был пойман 19 мая 2007 года в Индонезии у северной части Сулавеси местным рыбаком Юстинусом Лахама (Justinus Lahama). Рыба длиной 1,3 метра и весом в 50 килограммов провела полчаса в лодке, без воды, откуда ее выпустили в загородку из сетей перед рестораном. Там, на глубине в 1 метр, она прожила еще 17 часов. В том же 2007 году девятерых танзанийских кистеперов под водой наблюдали японские ученые, использовавшие беспилотное погружаемое устройство. Оказалось, что целаканты в этих водах обитают на довольно плоском дне, в пещерах, вымытых водой в известняках.

Кстати, о японцах. Несмотря на международные соглашения, в 2002 году японский Аквариум Фукусима начал программу по изучению и поимке индонезийского целаканта. До сих пор им это не удалось. Так или иначе, в 2005 году технические дайверы, привлеченные к участию в этом проекте, искали целаканта на глубинах до 150 метров. Группу сопровождал тот самый Марк Эрдманн, первооткрыватель индонезийского кистепера. Вторая попытка с использованием беспилотного погружаемого устройства результата также не принесла. А вот в 2006 году японцам повезло. Они сняли на видео пятерых целакантов в 350 километрах к западу от Манао. В ходе подводных работ в Танзании в 2007 году было обнаружено 9 целакантов. В октябре 2009 эта же группа впервые обнаружила и сняла на видео «новорожденного» индонезийского целаканта — «кистеперчика» длиной всего 30 сантиметров! До сих пор о молоди целакантов ничего не было известно и предполагалось, что она живет глубже взрослой популяции. В 2010 году японцы сняли на видео еще пять рыб в 1800 километрах к востоку от Манадо, у острова Биак, что недалеко от Папуа — Новой Гвинеи. Ареал индонезийского целаканта значительно расширился. Японцы работали в Индонезии еще пять лет и последний раз засняли целакантов в 2015 году.

Кстати, и это еще не все. В 2006 году всплывает информация, что целакантов местные рыбаки время от времени ловят на Соломоновых островах, что в восточной Пацифике. Тот самый Джером Хэмлин, что когда-то пытался поймать кистепера для Нью-Йоркского аквариума, дважды бывал на этих островах и собрал довольно многочисленные устные свидетельства того, что это правда. Материальных свидетельств, к сожалению, нет. Этот энтузиаст, для которого поиск латимерии стал смыслом жизни, с целью опроса рыбаков и поиска других свидетельств посетил Южную Индию, Андаманские острова, Таити, Новую Каледонию и острова Вануату. Был он и на Гавайях, участвуя в работе научной группы, исследующей наутилусов. Целаканта там не встречали.

К этому можно добавить, что до сих пор продолжаются погружения дайверов в заливе Сондвана. Последний раз о встрече с целакантом сообщалось в ноябре 2019 года.

Что нам «рассказала» латимерия

Итак, несмотря на то, что целаканты не являются нашими прямыми предками, многие особенности их строения напоминают черты наземных четвероногих. Кроме их замечательных плавников, которые отдаленно напоминают конечности тетрапод, зубы целакантов покрыты слоем эмали, а строение внутреннего уха имеет некоторые особенности, свойственные наземным позвоночным. Интересной особенностью целакантов является наличие так называемого интракраниального сустава (и некоторых других сочленений) в мозговом черепе. Благодаря сокращению специального мускула, передняя часть черепа может смещаться вверх, значительно увеличивая объем ротовой полости в момент открывания рта рыбы. При этом жертва в буквальном смысле слова «засасывается» в пасть хищника. Это особенно эффективно, когда кистепер охотится на добычу, спрятавшуюся в небольших лавовых полостях и пещерках. У родственников целакантов — двоякодышащих и тетраподоморфных рыб — этот сустав утрачен, однако он был у эустеноптерона, стоящего в ряду ранних предков наземных тетрапод. Кстати, мозг у целаканта, как и у многих глубоководных акул, очень мал и занимает всего 1,5 % от объема полости черепа.

Мягкие ткани крупных животных в ископаемом состоянии сохраняются крайне редко, поэтому обнаружение «живого ископаемого» предоставило биологам возможность исследовать физиологию и обменные процессы древних рыб. Это невероятно интересно! Когда в 1972 году международная экспедиция отпрепарировала только что пойманного целаканта и взяла на анализ образцы тканей, крови и полостных жидкостей, их изучением занималось не менее 80 специалистов. В частности, выяснилось, что латимерия обладает некоторыми физиологическими признаками, напоминающими те, что имеются у акул. Например, и те и другие выравнивают осмотическое давление тканевых жидкостей, используя мочевину. При этом механизм работы почек у целаканта сходен с тем, что имеется у костистых рыб и тетрапод. И концентрация электролитов в крови латимерии близка к таковой у костистых рыб. В то же время костистые рыбы удаляют соли через жабры, а латимерия — при помощи так называемой ректальной железы, имеющейся у акул. Как и у акул, позвоночник латимерии преимущественно состоит из хряща. Хрящевая основа позвоночного столба — нотохорд с заполненным жидкостью каналом и неполностью окостеневшими позвонками. В целом скелет кистеперых включает большое количество хрящевых элементов, что указывает на особенности строения предковых форм. Похоже на акулье и строение некоторых желез внутренней секреции латимерии, например гипофиза. А еще у латимерии обнаружен пульмонарный комплекс, состоящий из соединенного с пищеводом рудиментарного легкого и окружающего его так называемого «жирового органа». Предполагается, что использовавшееся для воздушного дыхания легкое древних целакантов при переходе к существованию на глубине трансформировалось в облегчающий поддержание плавучести пульмонарный комплекс. Кроме того, под кожей у целаканта находится довольно толстый слой жира. Как и у акул, кишка целаканта содержит так называемый спиральный клапан, винтообразную складку, значительно увеличивающую площадь всасывающей поверхности кишечника. У костистых рыб и тетрапод спиральный клапан исчез, зато кишечник стал намного длиннее.

Много интересных данных было получено молекулярными биологами и генетиками. Например, было выяснено, что первичная структура белка гемоглобина латимерии значительно больше напоминает таковую у головастиков, нежели гемоглобин любой современной костистой рыбы. То же самое можно сказать об одном из генов, регулирующих важные этапы раннего развития: у латимерии он больше похож на ген мыши, нежели такой же ген костистых рыб. Кариотип (хромосомный набор) кистепера напоминает таковой одного из видов древних лягушек. Кстати, сравнительный анализ структуры митохондриальной ДНК показал близость тетрапод (амфибий) и двоякодышащих рыб. Структура гена, кодирующего иммуноглобулин латимерии, показала сходство как с хрящевыми, так и с костистыми рыбами и тетраподами.

Молекулярные методы определения времени расхождения в эволюции двух современных видов целакантов показали, что это произошло между 30 и 40 миллионами лет назад. Именно тогда Индия «наехала» на Евразию. В результате этого геологического катаклизма возникла колоссальная горная система — Гималаи. Стекающие с Гималаев реки создали естественный барьер, «разорвавший» единый ареал предкового вида: мутные пресные воды, выносимые в океан на многие километры, стали непреодолимым препятствием, обособив восточную и западную части некогда единой популяции.

Несмотря на значительный возраст рассматриваемого события, два вида латимерий морфологически очень сходны. Отметим, что произошедшее приблизительно в это же время разделение китообразных на усатых и зубатых китов (38 миллионов лет назад) и обезьян на узконосых и широконосых (33 миллиона лет назад) сопровождалось колоссальными вспышками разнообразия в этих группах позвоночных животных. А вот латимерия с тех пор почти не изменилась, что свидетельствует о крайне высокой степени консерватизма этого существа. С другой стороны, у особей из коморской, южноафриканской и танзанийской субпопуляций, существующих независимо друг от друга, выявлены генетические различия.

Поимки беременных самок помогли выяснить особенности размножения этой древней рыбы. Выяснилось, что латимерия рождает очень крупных живых детенышей (до 36–38 сантиметров в длину и по полкило весом), прекрасно подготовленных к встрече с морем. У потомства, которое язык не поворачивается назвать мальками, полностью сформированы плавники, чешуя и зубы. Огромные икринки размером с апельсин — 9 сантиметров в диаметре и до 325 граммов весом — развиваются в обособленных участках матки. Эмбрион несет крупный желточный мешок, из которого питательные вещества по каналу поступают в кишечник. Такой же тип транспорта известен у других живородящих рыб. Более того, пронизанная сетью кровеносных капилляров стенка желточного мешка эмбриона плотно прилегает к стенке матки, которая также содержит большое количество кровеносных сосудов, что позволяет предположить наличие простейшего плацентоподобного контакта. Однако это еще не все.

Количество яиц, содержавшихся в самых крупных пойманных самках, варьировало от 56 до 66. В то же время количество детенышей, обнаруженных внутри других самок, составляло от 5 до 26. Если сравнить объем яйцевода и размеры зрелых эмбрионов, то становится ясно, что выносить весь выводок самка просто не в состоянии. Другими словами, зубастые мальки, по-видимому, способны питаться своими потенциальными братьями и сестрами — незрелыми яйцами. Об этом же говорит их положение в половых путях самки — хвостом к выходу, ртом к яичнику. Кроме того, жабры эмбрионов содержат многочисленные клетки, которые, по-видимому, могут усваивать так называемое «маточное молоко» — богатые питательными веществами выделения половых протоков самки. Таким образом, несмотря на древность, латимерии обладают очень специализированным размножением. Все «мальки» в выводке — потомки одного отца. Неясно, как осуществляется спаривание, так как у исследованных самцов не обнаружено копуляторных органов. Беременность длится 13–15 месяцев, иногда — до 3 лет, то есть самка приносит потомство лишь каждый второй год и даже реже. Половой зрелости латимерии достигают очень поздно, в 16–20 лет. Здесь можно добавить, что самцы латимерии несколько мельче самок и вырастают до 1,5 метра (самки — до 2 метров).

Кстати, один из исследователей выяснил, что означает местное название латимерии — гомбесса. С суахили оно переводится как «табу», нечто строго запрещенное. Возможно, это связано с тем, что употребление ее маслянистого мяса в пищу производит мощный слабительный эффект.

Эпилог

За прошедшие 35 лет погружаемые аппараты в поисках латимерии неоднократно опускались в глубины океана. В естественной среде были отсняты не только коморские, но и южноафриканские, танзанийские и индонезийские целаканты. Было получено огромное количество ценнейшей научной информации. С одной стороны, многочисленные поимки целакантов и их обнаружения в естественной среде указывают на существование нескольких субпопуляций Latimeria chalumnae в западной части Индийского океана. С другой — очень печально то, что ученые констатируют быстрое уменьшение числа коморских кистеперов. Исследователи и общественные организации лишь в малой степени могут предотвратить исчезновение пока еще живого «ископаемого». На то, чтобы изменить тактику лова рыбы местными рыбаками, Европейским сообществом и Всемирным банком не раз выделялись большие деньги. Среди местных рыбаков распространяются специальные приспособления, при помощи которых (теоретически) можно быстро опустить случайно пойманную рыбу на дно и освободить ее до того, как она погибнет от перегрева и других последствий быстрого подъема на поверхность. Это пластиковый мешочек для камней, привязанный к леске с крючком без бородки. Такой крючок надо воткнуть вытащенной латимерии в нижнюю челюсть (но не снизу, а через рот), нагрузить мешочек камнями и опустить на дно. А еще рыбакам покупают лампочки для ночного лова на свет.

Прогнозы тем не менее туманны. Хотя латимерии живут, по-видимому, до 100 лет, созревают они очень поздно и размножаются крайне медленно. Напротив, население растет быстро. Для многих жителей Коморских островов рыба — едва ли не единственный источник пищи. И хотя гомбесса объявлена национальным достоянием и наследием человечества, а лов ее полностью запрещен, она этого не знает и все равно попадается на крючок. В год на Гран-Коморо ловят по 6–8 этих рыб, на Анжуане — 4–5. Всего же с момента обнаружения целакантов на Коморах в 1952 году их было поймано более 200 особей. Неудивительно поэтому, что тушу целаканта, зафиксированную в формалине, можно купить и сейчас. Правда, нелегально: на черном рынке она стоит всего около 1000 долларов. Скорее всего, значительно больше. Случайные поимки продолжают убивать целакантов. В сентябре 2009 года беременная самка с 19 мальками была поймана у берегов Танзании. В Индонезии к 2019 году было поймано 8 официально зарегистрированных особей.

Крайне важно, что на Коморы, благодаря целаканту, сейчас приезжает все больше туристов. Для местного населения латимерия, ставшая национальным символом, открыла новые возможности. Воплотившись в вышивки, деревянные скульптуры, гравюры, всевозможные сувениры и открытки, она «спасает» себя сама. Южноафриканская популяция в лучшем положении — она обитает в морском заказнике. Аналогичный заказник предлагается создать у западного побережья Мадагаскара, где поимки целакантов наиболее часты. В ЮАР в Институте водного биоразнообразия учреждена Программа «Экосистема африканского целаканта», и участвующие в ее работе исследователи собираются проверить восточное побережье этого острова в поисках латимерии. Экспедицию перенесли из-за эпидемии COVID‑19.

Сумеем ли мы сохранить «старину-четверонога», чудесную рыбу, прошедшую через планетарные катаклизмы, выжившую в них, но вынужденную жить в одно время с нами? Время покажет...