«Следующая пандемия». Глава из книги

Глава 10. #JeSuisLeMonde

В Южном Судане говорят, что человек (будь то мужчина, женщина или ребенок) не должен входить в реку, хотя в данном случае причина не имеет ничего общего с древними греками и неизбежностью перемен. Дело в жизненном цикле ришты — паразита, известного как Dracunculus medinensis. Личинки этого червя заражают людей и вызывают дракункулез, что по-латыни означает «поражение дракончиками». Личинки попадают в организм, когда люди пьют нефильтрованную воду с зараженными дафниями и веслоногими рачками. Потом эти микроскопические агрессоры проникают из желудка и кишечника в брюшную полость, вырастают до взрослого состояния и спариваются. Мужские особи умирают, а женские пробуривают ходы и спускаются в нижние конечности хозяина. Поначалу симптомов нет, но примерно через год на коже появляются болезненные волдыри — чаще всего на ногах и стопах. Чтобы унять жжение, человек погружает ноги в реку или пруд, личинки через язвы выходят в воду, и цикл начинается заново.

Черви, размеры которых составляют до двух миллиметров в толщину и до метра в длину, покидают организм долго, медленно и мучительно для хозяина. Суданцы извлекают этого вредного паразита, наматывая его на палочку, но сам процесс может длиться неделями, и в это время людям бывает сложно работать и даже ходить. Боль иногда не унимается в течение нескольких месяцев после удаления червя, а в язвы может попасть еще какая-то инфекция. Дракункулез — весьма серьезная проблема для экономического развития страны.

Однако болезнь поражает только людей, а личинки живут вне организма человека максимум три недели. Это значит, что для поддержания цикла остается короткий промежуток времени, когда личинка должна быть поглощена дафниями. Периодически встречаются заражения собак, леопардов и других млекопитающих, но это большая редкость, и, если прервать цикл передачи людям, болезнь будет полностью побеждена.

В 1986 году было отмечено три с половиной миллиона случаев дракункулеза в 21 стране. Именно тогда Центр Картера — благотворительная организация, основанная бывшим президентом США Джимми Картером, — начал работу над тем, чтобы дракункулез стал вторым после оспы полностью искорененным человеческим заболеванием и первым заболеванием, побежденным без вакцин и лекарств.

В 2004 году я на шесть недель отправился в суданскую провинцию Вахда в качестве волонтера Центра Картера и обнаружил там целый клубок проблем, из-за которых люди продолжают влачить жалкое существование, а болезни поддерживаются и распространяются по всему миру. Мы наслаждаемся всеми благами постиндустриального капитализма, а микробы, преследующие беднейших представителей рода человеческого, находятся от нас лишь в нескольких часах полета на трансконтинентальном авиалайнере.

Вахда расположена в регионе Большого Верхнего Нила, который занимает 42 тысячи квадратных километров. Там живет около двух миллионов человек, которые пасут стада, а в сезон дождей занимаются сельским хозяйством. В столице, городе Бентиу, нет телефонной связи, водопровода в домах, канализации и асфальтированных дорог, а электричество дают всего на девять часов в сутки.

«Модернизация» жестоко обошлась с регионом. В 1970-х годах здесь нашли нефть, что привело к массовым выселениям людей и повлекло за собой многолетнюю гражданскую войну, которая продолжается и поныне. Вымогательства, грабежи, массовые изнасилования и убийства, похищение урожая и скота и сжигание деревень стали обычным делом. Крестьянам часто приходилось скрываться от мародерствующих армий в буше и болотах — они не могли собрать урожай и страдали от голода.

В 2004 году Центр Картера поставил задачу обеспечить регион чистой водой — люди вынуждены были идти за ней несколько километров. Можно обработать водоемы темефосом, чтобы убить личинки паразита, но достаточно даже просто фильтровать воду через ткань. Мы отправились в путь вместе с нашими местными коллегами. Они пытались обустроить колодцы, а мы тем временем раздавали кочевникам фильтры для воды и рассказывали, что опускать зараженные ноги в источники, из которых они пьют, опасно. Попутно мы старались обучить наших коллег азам управления проектами: как намечать цели и отслеживать результаты, как привлекать и мотивировать волонтеров, как общаться с центральным офисом.

Пока мы там находились, в самом разгаре был геноцид в Дарфуре^I, устроенный вооруженными отрядами джанджавидов и поддержанный суданским правительством. Мы были на некотором удалении от Западного Судана, где происходили самые большие зверства, но все равно сталкивались со злодеяниями — шесть лет спустя этот регион отделится и войдет в состав нового государства под названием Южный Судан. Наша охрана должна была одобрять все выезды за пределы населенного пункта утром в день поездки; по ночам нам приходилось передвигаться с вооруженным конвоем. Было множество блокпостов, на которых обычно стояли малолетние солдаты, вооруженные АК-47.

Западному человеку полезно оказаться в подобных условиях: пожить некоторое время в глиняной хижине с соломенной крышей, утром видеть пауков размером с кулак на сетке над кроватью, а в сезон дождей спать на улице, чтобы со стропил во время ливня не упал скорпион. Кульминацией моего там пребывания стала ночь, когда дождь смыл нашу уборную и я чуть не нырнул в выгребную яму.

Тяготы и опасности, которые приходится выносить суданцам, — повседневность в очень многих регионах мира. В южной части Вахды стало настолько опасно находиться, что в 2015 году даже «Врачи без границ» вынуждены были оттуда уйти. Но в тот же год, спустя три десятилетия после того, как Центр Картера начал свою работу, во всей Африке было отмечено всего два десятка случаев дракункулеза, а значит, победа над болезнью не за горами.

Это говорит о том, что прогресс в здравоохранении возможен даже в странах, переживающих самые трудные времена. Для этого мы должны проявить коллективную волю, привлекать местных жителей, руководствоваться здравым смыслом и данными качественных научных исследований, вкладывать ресурсы последовательно и в достаточном объеме.

* * *

Микробы с давних времен преследуют человечество. Даже маленькие группы наших предков — кочевавших охотников и собирателей — всегда были уязвимы для паразитарных инфекций кишечника и возбудителей, циркулирующих в окружающей среде. Примерно 10 тысяч лет назад, с расцветом сельского хозяйства, потенциал для заражения возрос: люди начали вести оседлый образ жизни и занялись одомашниванием животных, которые быстро стали передавать нам свои болезни. Развитие сельского хозяйства способствовало возникновению городов, в которых люди селились большими коллективами, и микробы получили возможность передаваться исключительно от человека к человеку.

Прошли тысячелетия. К середине XX века появились вакцины и значительно улучшились санитарные условия. Первая международная конференция по вопросам санитарии состоялась в Париже в 1851 году. На конференции обсуждалась необходимость введения карантинных мер против холеры. Благодаря разделению систем канализации и водоснабжения и хлорированию воды мы справились с тифом и холерой, а кроме того, улучшился вкус воды! И мы решили, что почти победили инфекционные болезни.

Но по мере того, как инфекционных заболеваний в развитых регионах мира становилось меньше, начали появляться новые болезни и возвращались давно забытые инфекции, и оптимизм пришлось поубавить. Адаптация как способ выживания — неотъемлемая черта жизни на нашей планете, и мы видим, что микробы, взаимодействуя с людьми, непрерывно приспосабливаются и мутируют.

Вирусы гриппа постоянно меняются посредством генетического дрейфа и периодических генетических сдвигов. Мы также видим, что микробы — бактерии, вирусы, грибы и паразиты — все сильнее сопротивляются средствам борьбы с ними. Микробы стали более устойчивыми к антибиотикам и другим препаратам первой линии^II. В результате мы чаще сталкиваемся со смертельными кишечными инфекциями (Clostridium difficile), заражением крови (его вызывают резистентные к карбапенемам^III энтеробактерии), резистентными формами гонореи — распространенной инфекции, которая передается половым путем, наблюдаем рост случаев туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью и еще очень много других проблем.

Каждый год только в США резистентными к антибиотикам бактериями заражается как минимум пара миллионов человек — и не меньше 23 тысяч человек от этого погибает. В значительной степени это связано с массовым применением антибиотиков для ускорения роста домашнего скота: появляются устойчивые к лекарствам микробы, которые могут передаваться человеку. Но причиной большинства случаев становится неправильное применение антибиотиков у человека с последующей передачей устойчивых микробов, причем нередко это происходит в медицинских учреждениях.

Микробы продолжают мутировать и совершенствуют способы передачи: они похожи на героев компьютерной игры, которые переходят на следующий уровень до тех пор, пока накопленная мощь не сделает их неуязвимыми. Тем временем мы, люди, проигрываем эту гонку вооружений, поскольку вкладываться в разработку новых антибиотиков гораздо рискованнее, чем выкачивать деньги из проверенных препаратов от хронических заболеваний.

Если эта тенденция сохранится, в конце концов настанет новая, постантибиотическая эпоха, и мы откатимся в здравоохранении на столетие или даже дальше. Но мы все еще можем сыграть свою роль в замедлении этого процесса. Для этого мы должны прекратить лечить антибиотиками бронхит, обычную простуду, боль в горле без стрептококковой инфекции и простой насморк, а также необходимо доводить до конца курс антибиотиков, который назначил врач, чтобы они успели убить возбудителей заболевания, а не только «ранить».

Однако существует множество других факторов, которые действуют на макроуровне и приводят к росту угроз со стороны новых инфекций.

Самые мощные из них — политические факторы. Именно политика лежит в основе нищеты и социального неравенства, из-за которого одни страдают от инфекций, а другие относительно защищены от них (по крайней мере, пока). Политика — это причина войн и голода, неразвитости систем здравоохранения, биологического, химического и радиологического терроризма. Когда Африку и Ближний Восток в очередной раз охватывает политический хаос, это приводит к массовым миграциям; следовательно, возрастает угроза распространения инфекций, а отчаявшиеся, притесняемые и лишенные прав люди и сообщества могут решиться на акт биотерроризма.

Испытывая политическое и экономическое давление, люди переезжают в городские районы, и по сравнению с этими мегагородами Нью-Йорк и Лондон кажутся карликами. Вокруг таких мегагородов иногда вырастают трущобы, где люди живут в ужасающих условиях. Сейчас существует около 30 таких городских зон, крупнейшая из них — Токио — Йокогама, где живет почти 38 миллионов человек. Еще больше людей проживает в череде мегалополисов на северо-востоке США, которую американцы ласково называют Босваш (она протянулась от Бостона до Вашингтона). Очевидно, что в таких огромных скоплениях людей крайне высоки риски для здоровья.

Рост населения и связанные с ним решения о землепользовании ведут к активному наступлению на открытые пространства и разрушению экосистем. Люди начинают чаще сталкиваться с дикой природой и насекомыми, многие из которых недавно прибыли в определенные регионы в результате изменений климата и уничтожения их естественной среды обитания.

Люди стали больше путешествовать и преодолевать огромные расстояния со скоростью, которую раньше невозможно было себе представить. Это касается и движения животных и товаров, благодаря чему функционирует глобальная экономика, а также микробов, которые следуют по пятам. Не стоит удивляться, что, например, в 2011 году партия ростков фасоли с немецкой экофермы стала причиной заражения тяжелым диарейным заболеванием почти четырех тысяч человек. Погиб 51 из них, жертвами стали люди в 16 странах.

Микробы могут прийти к нам как из изолированных, так и из густонаселенных областей. Они могут начать бесконтрольно распространяться и порождать вспышки, связанные с заражением пищи и инфицированием в медицинских учреждениях. Они могут вырваться из лабораторий в результате различных ошибок — это и безответственные опыты по созданию сверхинфекций, и лабораторные происшествия (например, в 2007 году из лабораторий Института Пирбрайт в Суррее на британские просторы вышел ящур — крайне опасная болезнь животных).

Чтобы предотвратить следующую пандемию, нужен всеобъемлющий подход. Пора перестать думать исключительно о микробах и осознать нашу собственную роль в создании новых «миазмов», порождающих подобные события.

* * *

Наверное, самым серьезным фактором, который будет способствовать распространению существующих инфекционных заболеваний, станет изменение климата. NASA и Национальное управление океанических и атмосферных исследований провели анализы глобальных данных о температуре и независимо друг от друга пришли к выводу, что 2015 год стал самым жарким за всю историю наблюдений (ведутся с 1880 года). Конкретные последствия глобального изменения климата будут варьировать для разных регионов мира: от засухи и опустынивания до повышения уровня моря и масштабных затоплений. По оценкам специалистов, плохие погодные условия, болезни, вызванные жаркой погодой, легочные заболевания и аллергии, а также инфекционные заболевания, связанные с повышением глобальной температуры, и хаотичные погодные паттерны ежегодно будут уносить жизни 400 тысяч человек.

Изменения климата скажутся на увлажненности почвы, а это, в свою очередь, отразится на урожаях. Из-за повышения температуры снизится пищевая ценность продуктов, в том числе уменьшится содержание белка в пшенице и рисе. Значительно изменятся зоны расселения животных, которые являются резервуарами и переносчиками заболеваний, будь то птицы, грызуны, клещи, переносящие клещевой боррелиоз, или комары, переносящие лихорадку Зика, денге и чикунгунью. Дождливая, жаркая и влажная погода повлияет на численность комаров в сезон и на то, сколько пестицидов и паразитов будет попадать со стоками в местные реки и водоемы. Из-за проливных дождей люди будут тонуть, а из-за жары — страдать от тепловых ударов. Патогены совершенно не интересуются политическими дебатами о причинах изменений климата: они просто реагируют на новую реальность, а текущие прогнозы говорят о том, что к 2100 году средняя температура в мире вырастет на 1,7–4,0 °C.

Изменения климата потребуют скорректировать множество самых обыденных мелочей повседневной жизни. Если ты футбольный тренер и директор клуба говорит: «Мне не нужны никакие тепловые удары», ты достанешь прогноз погоды и скажешь: «Хорошо. Тогда в августе мы сдвинем тренировки перед началом сезона и будем выходить на поле в четыре утра».

А если ты руководитель службы по управлению чрезвычайными ситуациями в каком-нибудь прибрежном городке и мэр спрашивает: «Как нам защититься от угрозы затопления прибрежных районов?» — ты сверишься с данными национальной программы по исследованию глобальных изменений, посмотришь, какие у тебя риски, где находятся зоны возможного затопления, и подумаешь о стратегиях ликвидации последствий, которые предстоит внедрить.

Наша работа в сфере здравоохранения отчасти заключается в том, чтобы предоставить необходимые данные и помочь обществу оценить риски на основе этих данных.

В канадской провинции Британская Колумбия и на севере Тихоокеанского побережья США незаметное повышение температуры уже привело к неожиданному росту числа случаев неожиданных заболеваний легких и головного мозга, вызванных дрожжами Cryptococcus gattii, которые раньше встречались только в субтропиках и тропиках. Были отмечены внезапные вспышки водянистой диареи и колик от устриц, зараженных Vibrio parahaemolyticus, — моллюсков вырастили в теплеющих водах залива Принс-Уильям на Аляске. В последние десятилетия растет и заболеваемость клещевым энцефалитом в Центральной и Восточной Европе, Прибалтике и Северной Европе: клещи захватывают более северные, высокие широты. В США за последние 20 лет клещи — переносчики болезни Лайма (клещевой боррелиоз) расширили свой ареал и охватили половину округов страны: на северо-востоке число округов с высоким риском заражения выросло на 320 процентов.

Будем откровенны: не все последствия изменений климата плохи с точки зрения здравоохранения. По некоторым данным сокращается сезон активности респираторно-синцитиального вируса, который часто вызывает заболевания дыхательных путей у детей. Как ни странно, даже разрушительные засухи имеют свои плюсы: например, становится меньше стоячей воды, в которой плодятся комары — переносчики различных болезней. Однако эти климатические изменения заставят микробов переходить в районы с более умеренным климатом, в северные широты.

* * *

В начале книги я сказал, что грипп — это как раз та болезнь, которая не дает людям вроде меня покоя по ночам. Вирусы гриппа непрерывно заражают птиц и свиней, и для того, чтобы вызвать следующую пандемию у людей, им необходимо всего несколько изменений в аминокислотах. Для понимания масштаба: если вспышка гриппа приблизится по тяжести к пандемии 1918 года, только в США погибнет почти два миллиона человек.

Почти любой микроб благодаря генетическому переносу может стать резистентным к антибиотикам, а затем вызвать заражение крови, пневмонию и другие заболевания, которые из-за несоблюдения инфекционного контроля могут выйти за пределы больниц. В век медицинского туризма, когда пациенты отправляются в путь за более качественным или более дешевым лечением, такие сверхмикробы запросто могут распространиться по всему миру.

Другой большой повод для беспокойства — это SARS, MERS и связанные с ними вирусы, которые могут поразить больницы, а потом перекинуться на все население и разрастись до масштабов следующей пандемии. В тот момент, когда я пишу эти строки, высокопоставленных медицинских чиновников в странах Персидского залива увольняют за неудовлетворительную реакцию на ближневосточный респираторный синдром, и мы по-прежнему точно не знаем, как он распространяется. Вероятно, угроза исходит от верблюдов-дромадеров, и ее можно нейтрализовать с помощью эффективной вакцины.

Как мы видели, вирусные геморрагические лихорадки вроде Эболы тоже способны вызвать эпидемию — люди заражаются такими болезнями при непосредственном контакте с носителем вируса и, скорее всего, воздушно-капельным путем. Такой способ передачи повышает вероятность возникновения вспышек в больницах, причем заболевание может быстро распространиться по миру, поскольку люди много путешествуют и совершают деловые поездки. Успокаивает то, что Эбола вряд ли вызовет масштабное заражение в странах с устойчивыми системами здравоохранения.

Есть сообщения, что в больничных условиях и внутри семей от человека к человеку передаются генипавирусы, вызывающие смертельные формы воспаления головного мозга и пневмонию. В Океании и Азии естественным резервуаром для этих вирусов служат летучие мыши, но генипавирусы могут заражать и множество других животных. Например, недавно целый ряд вспышек произошел среди лошадей в Австралии.

Вирусы, переносимые комарами, также продолжают вызывать пандемии — если данный вид комара широко распространен или если вирусу удалось перепрыгнуть на комара другого вида. Среди таких заболеваний лихорадка денге, чикунгунья, а также лихорадка Зика, которая вызывает тяжелые врожденные дефекты у детей и уже удостоилась чести стать темой новостных заголовков.

Есть и болезни, передаваемые половым путем, — вспомните ВИЧ/СПИД. Они способны очень быстро распространяться и спустя десятилетия после заражения вызывать смерть больного. Благодаря длительному инкубационному периоду инфекция успеет охватить миллионы человек, прежде чем пандемию заметят. Политика в отношении секса создает сложности в лечении даже обычных заболеваний, которые передаются половым путем. Например, гонорейные инфекции приобрели резистентность к антибиотикам и распространяются теперь по всему миру.

А еще есть биотерроризм. Как мы видели, сибирская язва — незаразная болезнь, но она может вызвать разрушительную вспышку, если характеристики спор будут искусственно изменены. Чума заразна — по этой причине чума, наряду с оспой, является вероятным выбором террориста. К счастью, у нас есть вакцина и мы сможем быстро привить контактировавших лиц сразу же после выявления первых случаев. Хотя это и не биотерроризм в чистом виде, я не могу не упомянуть бесконтрольную разработку сверхмикробов и безалаберных ученых, которые случайно выпускают возбудителей на волю.

* * *

Микробы и человечество кружатся в бесконечном танце, поэтому следует ожидать, что будут появляться новые патогены, а уже существующие начнут осваивать новые приемы и пользоваться изменениями среды. К счастью, большинство этих инфекций можно предотвратить, если уделять внимание факторам, которые приводят к их появлению. Прежде всего, нельзя оправдывать инфекции, которые возникают из-за ошибок системы здравоохранения. Что касается больничных инфекций и резистентности к антибиотикам, то, например, нельзя позволять медицинским туристам привозить и распространять сверхмикробов с геном металло-бета-лактамазы из Нью-Дели. Можно перестать пичкать свиней в Китае антибиотиками, которые ведут к распространению генов MCR-1 (плазмидопосредованной резистентности к колистину), способных перейти и на человеческие патогены. Можно спасти бабушку от заражения крови в больнице из-за непродезинфицированного эндоскопа. Можно вдумчиво подходить к воздействию на те области, откуда приходят к нам многие новые инфекции.

Большинство вспышек можно если не предотвратить, то подавить. Более тщательное соблюдение простых правил гигиены (например, мытье рук работниками сферы питания) позволило бы существенно сократить количество пищевых отравлений. То же самое касается и больничных инфекций: по некоторым оценкам только в США ежегодно ими заражаются более 700 тысяч человек и 75 тысяч погибают. Возможно, эти болезни не такие гламурные, как новые инфекционные заболевания, но воздействие их гораздо шире.

Эпидемии, которые попадают в новостные заголовки, такие как лихорадка Эбола, лихорадка Зика и MERS, следует считать не естественными происшествиями, а канарейками в угольной шахте^IV. Они должны заставить нас обратить внимание на слабые системы здравоохранения.

В США есть национальное агентство — Центры по контролю и профилактике заболеваний, а в глобальном масштабе действует Всемирная организация здравоохранения. Однако даже при отличном руководстве и глубоких научных знаниях забота о здоровье людей — это задача наших сообществ на уровне государств. Именно на таком уровне мы должны совершенствовать системы здравоохранения и думать, как убедить людей нам помочь.

Работая в Центрах по контролю и профилактике заболеваний, я написал в блоге пост о личной подготовке. Я проиллюстрировал свою мысль на примере зомби-апокалипсиса. Этот ироничный текст прочитали многие люди. В нем я объяснял, что готовность — это не только собранный тревожный чемоданчик, но и хорошая информированность, необходимые прививки, умение делать сердечно-легочную реанимацию, активное участие в ликвидации катастроф (например, участие в деятельности местного отделения Красного Креста) и отличная физическая форма. Во время зомби-апокалипсиса надо, по крайней мере, бегать быстрее зомби!

Во время кризиса важно то, как действуют сотрудники и руководители системы здравоохранения, но это не единственный решающий фактор. Чтобы остановить болезнь и восстановиться после эпидемии, должно мобилизоваться все общество и вся политическая структура. Крупные эпидемии и другие чрезвычайные ситуации — это политические события, их следует изначально считать таковыми и работать с ними соответствующим образом. То же самое касается деятельности по подготовке и профилактике. Защита граждан от таких ситуаций должна рассматриваться как центральная задача правительства — не менее важная, чем защита от вторжения армии противника.

Чтобы обеспечить глобальную медицинскую безопасность посредством подготовки и упреждающего реагирования на пандемии, национальные катастрофы, а также акты химического, биологического и радиационного терроризма, необходимо поддерживать системы здравоохранения в других странах. Нельзя пустить дело на самотек в надежде, что при необходимости, в период кризиса, удастся их укрепить.

В глобальном масштабе необходимо создать должность заместителя генерального секретаря Организации Объединенных Наций по медицинской безопасности. Этот человек должен отвечать за мобилизацию всех международных организаций, чтобы дискуссии о подготовке и реагировании шли на уровне глав государств, а не на уровне министра или секретаря по вопросам здравоохранения.

Уже готовятся планы поддержки ВОЗ из резервных фондов на случай чрезвычайных ситуаций, однако необходим международный фонд для укрепления медицинской безопасности и подготовки, аналогичный глобальному фонду профилактики и лечения ВИЧ/СПИД, туберкулеза и малярии. Новый фонд мог бы поддерживать на национальном уровне разработку новых вакцин и лекарств для борьбы с потенциальными пандемиями, а также создать международный резерв важнейших ресурсов, например вакцин против Эболы. В то же время новые меры противодействия не должны становиться костылем, подпирающим слабые системы здравоохранения.

Каждая страна должна сформулировать критически важные шаги по подготовке и реагированию на эпидемии. Я предлагаю сосредоточить эту деятельность в оперативном центре по чрезвычайным ситуациям, который будет получать информацию из различных источников, в том числе из СМИ и социальных сетей, проводить общенациональные учения, заниматься планированием, иметь постоянный доступ к данным по отслеживанию заболеваний, а во время катастроф будет выделять лекарства, координировать работу и управлять группами реагирования. Такие улучшения на национальном уровне потребуют крупных глобальных инвестиций.

США — в числе лидеров в области здравоохранения, но даже в такой продвинутой в этом отношении стране много больничных инфекций и смертей, а значит, существующие меры по контролю инфекций в медицинских учреждениях недостаточны. По показателю младенческой смертности США находятся на 167-м месте в мире, на одном уровне с некоторыми «банановыми республиками», — это позор для такой богатой страны. Ситуацию усугубляет явное неравенство в системе национального здравоохранения.

В отчете «Вспышки: как защитить американцев от инфекционных заболеваний» за 2015 год, который выпустили фонд «За здоровье Америки» и фонд Роберта Вуда Джонсона, говорится, что 28 штатов и Вашингтон набрали пять и менее пунктов из десяти по ключевым показателям, связанным с профилактикой, выявлением, диагностикой и реагированием на эпидемии. Национальная ассоциация окружных и городских сотрудников здравоохранения распространила отчет с результатами опроса местных руководителей санитарных служб. Из десяти опрошенных руководителей восемь признались, что им не хватает опыта для оценки возможного влияния изменений климата и для эффективного планирования. Девять из десяти сказали, что у них недостаточно ресурсов.

Мы должны стремиться к лучшему, целенаправленно бороться с глупостями наподобие тех, когда в сенат США приносят снежки, чтобы продемонстрировать, что никаких климатических изменений нет. Нужно оставить в прошлом мелочную и неразумную политику, из-за которой деньги жалеют не только на материальную инфраструктуру (дороги, мосты, аэропорты), но и на инфраструктуру здравоохранения. Необходимо уйти от стратегии «болезни дня», проявлениями которой становятся сообщения о кризисах и запросы на экстренное финансирование важнейших функций здравоохранения. Мы не можем позволить себе пренебречь полноценным развитием человеческого капитала.

Тем не менее в умах многих государственных мужей, видимо, преобладает отрицание. Некоторые лидеры пытаются подстроить реальность под себя и до последнего стараются скрывать происходящее в их странах, как это было в Китае, когда там отказывались признавать эпидемию атипичной пневмонии. Но даже международные организации не всегда способны вовремя и адекватно оценить ситуацию: например, ВОЗ не сразу осознала тяжесть вспышки Эболы 2014–2015 годов.

Во Флориде, наиболее уязвимом с точки зрения повышения уровня моря и притока тропических заболеваний штате США, чиновникам запрещено употреблять в переписке и отчетах термины «изменения климата» и «глобальное потепление».

Что это? Примитивное магическое мышление или простая корпоративная солидарность, как в странах третьего мира, где шкурные интересы власть имущих порождают зашоренность и нежелание думать о долгосрочных последствиях? Получается, чтобы сохранить власть и деньги, хороши все средства?

Я не знаю, как принято наказывать за правду. Может быть, какой-нибудь политик расстреляет меня из «ведьминого ружья».

Здравоохранение — это не топорик в ящике с надписью: «В случае чрезвычайной ситуации разбить стекло». Настало время по-новому посмотреть на систему защиты общественного здоровья и, образно говоря, начать использовать огне упорные строительные материалы, огнетушители и спринклерные системы пожаротушения. Иными словами, необходимо встроить меры профилактики в саму инфраструктуру наших сообществ, сделать их устойчивыми. Для этого нужны точные данные, которые позволят выявить первопричины возникающих проблем, выработать эффективные меры профилактики и отслеживать их внедрение во имя улучшения здоровья нашего общества.

Эти решения на нашей совести. И нам предстоит увидеть, прав ли был Луи Пастер, когда сказал: «Господа, последнее слово за микробами».

^I Дарфур — провинция на западе Судана. Речь идет о межэтническом конфликте в Судане, начавшемся в 2003 году и вылившемся в вооруженное противостояние между центральным правительством, неформальными проправительственными арабскими вооруженными отрядами «Джанджавид» и повстанческими группировками местного негроидного населения. По данным ООН, жертвами конфликта стали более 300 тысяч человек с обеих сторон, но в основном в число погибших входят неарабские народности Дарфура.

^II Препараты первой линии, или препараты выбора, — это медицинские препараты, с которых начинают лечение любой болезни, так как именно они доказали свою эффективность.

^III Карбапенемы — класс антибиотиков с широким спектром действия.

^IV Идиоматическое выражение, обозначающее нечто сигнализирующее об опасности.