«Жизнь с волками». Главы из книги

Волки и Ясон: социальная жизнь

Не надо только думать, что волки «добренькие». Волки — хищники, и ведут они трудную жизнь на выживание, особенно сейчас, когда в их родных лесах господствует Сверххищник — человек, безжалостно их истребляющий. Эта семья, которая была так добра к Ясону, тоже, конечно, подчинялась законам существования в дикой природе. Вот выгнали они Ворчуна, надо сказать, личность довольно-таки неприятную. Изгнали за пределы семейной территории. Что же его ожидало дальше? Ничего хорошего, с его-то характером. Если произойдет чудо и он все-таки где-то зацепится, никакая волчица в партнеры его не возьмет.

Все пространство, на котором обитают волки, строго распределено. У каждого семейства есть своя территория, ее величина зависит обычно от численности добычи: когда ее мало, территория может достигать 80 квадратных километров, при нормальной плотности копытных это 20–30 квадратных километров. Кое-где территории разных семей перекрываются, это так называемые буферные зоны, где происходят кровопролитные схватки, бывает, и со смертельным исходом.

А как, собственно говоря, определить границы территории волков? Волки ставят на границах запаховые метки мочой, любой собачник может хорошо представить себе, как это делается. Но у человека, по сравнению с хищными, обоняние просто скверное, и эти метки он может еще как-то увидеть зимой на снегу. Ясон придумал простой и остроумный способ для определения границ. Он делал для волков приманки из воска (волки очень любят воск) и бисера, а также разбрасывал кусочки мяса, начиненные желатиновыми капсулами с безопасным красителем, а потом изучал экскременты.

Между территориями разных семейств обычно существуют и зоны нейтральные, шириной в 2–3 километра, никому не принадлежащие¹. Вот туда-то и идут изгои. Обычно волки выгоняют лишних, ненужных членов семейства весной, вскоре после рождения волчат, и в это время им ничего не грозит, во всяком случае, от голода они не умрут.

Дело в том, что в этих нейтральных зонах скапливаются в большом числе копытные, и так как у них весна — тоже сезон размножения, там очень много молодняка, поэтому волки-неудачники могут прекрасно питаться весной и летом. А что же дальше? Если изгою повезет, его «примет в свои ряды» какая-нибудь немногочисленная стая, и он станет ее полноправным членом. Это лучший вариант, но так бывает редко. Пытаясь присоединиться к незнакомой семье, изгой заходит на ее территорию, а нежеланного гостя встречают буквально в штыки, в данном случае — в зубы, и дело чаще всего кончается гибелью чужака.

Может ли волк-изгой найти свободную территорию? Это крайне маловероятно. Если какая-то семья полностью исчезает (например, ее уничтожают люди), соседи тут же делят освободившееся пространство между собой. Казалось бы, в горах, таких, как здесь, в заповеднике, изгнанник мог бы взобраться выше, на скупые, но свободные альпийские луга. Но зимой там пустынно, а когда весной сходит снег, появляется свежая травка и туда устремляются олени и косули, вслед за ними поднимаются и волки — они увеличивают свою территорию за счет прилегающих высокогорных пастбищ.

Так что остается единственный выход — идти к людям. Это плохо для обеих сторон. Изгой начинает охотиться на домашний скот, чем подтверждает тянувшуюся за его сородичами веками дурную славу. Обычно его очень скоро уничтожают, а заодно начинается поголовное истребление всех волков в округе. На самом деле волки гораздо реже убивают домашних животных, чем это считается. Есть статистика, которая говорит, что в действительности они приносят минимальный вред. В советские времена Грузии было 6 миллионов голов домашнего скота, из них, по статистике, 4000 стали жертвой волков — то есть 0,01 процента! А сколько из этих «волчьих жертв» было украдено, посчитать невозможно.

А уж волки-людоеды, о которых Ясон так много слышал в детстве — это вообще исключительное явление. Впрочем, он уже тогда понимал, что это сказочки. Волки — очень осторожные звери и никогда не будет связываться с человеком, они прекрасно понимают, какая от него исходит опасность. Они яростно защищают своих детенышей от кого угодно: от рыси, от чужих волков — но только не от людей. Знают, что это бесполезно, волчат все равно не спасешь, а они поплатятся за это своей шкурой.

Вообще-то волки могут стать людоедами во времена человеческих неурядиц и хаоса, во времена всеобщего упадка, а главное — во время войн, когда на полях остаются непогребенные трупы. Привыкнув к вкусу человеческой плоти, они начинают охотиться и на живых людей. Однако за последние полвека таких случаев не было, во всяком случае, до Ясона такие сведения не доходили. В тех редких случаях, когда пресса сообщает о нападениях волков на людей, речь обычно идет о прирученных волках, оказавшихся на воле.

Раньше на людей нередко нападали взбесившиеся волки, но бешенством болеют лисы, енотовидные собаки, еноты, хорьки и даже ежи и белки — вот они-то кусают человека и домашних животных, обычно собак, гораздо чаще. Если вовремя не ввести вакцину, то исход один — смерть. В Западной Европе бешенство практически победили довольно простым способом — там повсюду в местах обитания диких зверей разбрасывают приманки, начиненные вакциной, и происходит иммунизация животных. Но у нас ведь свой особый способ жизни, нам Европа не указ, и так во всем!

Чаще всего волчья семья состоит из главной пары и их потомков разного возраста. Если семья чересчур разрастается, в ней начинаются конфликты, нарастает напряжение. «Чересчур» — это больше восьми волков. В большой стае начинают выделяться отдельные маленькие группы, звери объединяются и по размерам, и по личному интересу друг к другу (эти подгруппы, в которых существуют частые «дружеские» контакты, возникают обычно в щенячестве и остаются на протяжении всей жизни). Даже спать волки в слишком многочисленной стае укладываются подальше друг от друга — это очень хорошо заметно наблюдателю, особенно такому тонкому, как Ясон². И тогда «лишним» зверям приходится уходить, в семье остается доминантная группировка. Такое деление обычно происходит не реже, чем раз в четыре года.

А зачем, спрашивается, семье нужно столько волков, если для добывания пищи достаточно двух-трех? Принимая участие в охоте, Ясон убедился, что основную работу выполняют матерые, переярки (и он тоже) были только на подхвате. Оказывается, волки нуждаются в социальных контактах! В определенном числе социальных контактов. Поэтому иногда и принимают чужаков. Им бывает комфортно, только когда они живут среди себе подобных. Впрочем, это же можно сказать о любом общественном существе, в том числе и о человеке. Но людей... то есть зверей не должно быть слишком много, толпы волки не переносят, поэтому шесть-восемь членов семьи — это то число, которое и необходимо, и достаточно. Так что изгнанные из семьи звери — это действительно несчастные животные, волк-одиночка — всегда пария, потому что волки — существа социальные.

Может быть, и Ясона они приняли ради «приятного общения»? Кстати, а как волки общаются? Ну конечно же, отнюдь не только телепатически. И не только при помощи языка тела. У них для этого есть различные звуки — вой, лай, повизгивание. Существуют звуки, которым учиться не надо — и издавать, и понимать их волки умеют буквально с рождения. Один из таких самых важных врожденных сигналов, передающихся по наследству — это тот самый фыркающий лай, предупреждение об опасности, подражая которому, исследователь отогнал Гурама от хижины. На него реагируют уже маленькие волчата.

А другим аспектам волчьего языка молодые учатся у старших. Вот, например, вой. Воет заскучавший волк, собирая разбредшуюся стаю. Этот вой легко отличить — человеку он кажется необычайно тоскливым, просто душу выворачивает. Другой вой — если можно так выразиться, для межсемейного общения. При его помощи общаются разные стаи и группы, это социальные контакты, своего рода прикосновение. Ясона как-то спросили, могут ли волки передавать информацию, как это описывает Фарли Моуэт в своей книге «Не кричи волки». Там эскимос Утек по нюансам волчьего воя узнает не только о том, что матерый задерживается на охоте, но и определяет, сколько человек и в каком направлении проходит через территорию волчьей стаи. Вернее, вопрос был сформулирован иначе: «Верите ли вы, что такое возможно?» Так вот, слово «верить» тут не подходит, утверждает Ясон. Он уверен в этом. Волки действительно посредством воя передают всю важную для них информацию. По этому вою можно узнать буквально все о стае. По вою каждого отдельного волка можно определить, на каком расстоянии он находится от других зверей, в каком он состоянии, каков его статус в стае, наконец. У каждого волка есть своя партия.

Страшно интересно было бы изучить их язык, составить словарь, но сделать это нереально, не в человеческих силах. Потому что в каждой местности звери «разговаривают» по-своему. Например, Ясон работал с волками на биостанции в Бубницах — это Тверская губерния — и убедился, что у волков из российской глубинки совсем иной язык, нежели у грузинских. И совсем обидно ему было в Канаде. Он туда приезжал несколько лет назад по приглашению Джона Тебержа, видного канадского ученого. Они приехали в Национальный парк, и Ясон стал призывно выть — у охотников это называется вабить — по-грузински, сложно, с завитушками-вариациями, а волки на него форменным образом наплевали! А Теберж завыл по-простому: «У-ууу!» — и они тут же все заголосили! А ведь есть еще диалекты, кахетинский волк вряд ли поймет волка из Западной Грузии.

Вой обычно функционален. Например, когда родители подзывают волчат к добыче, то воем объясняют, как идти. Вот как это происходит. Матерый идет по тропе до поворота — воет; потом до следующего, и там тоже повоет. В четыре-пять месяцев волчата уже неплохо соображают, и этот зигзаг на местности отражается у них в голове, это так называемая ментальная карта; в результате они легко находят путь.

А воют ли волки на луну? Да нет, просто полнолуние вызывает прилив эмоций, нервное напряжение, и оно выражается в вое. Кстати, полнолуние влияет так не только на зверей, но и на людей тоже, просто они не воют (хотя бывает, что некоторые все-таки воют, и притом даже на луну — много разных странных Homo sapiens живет на свете).

Но вернемся опять к волкам. Ясон считает, что не стоит их идеализировать, но в его представлении это просто замечательные звери. Сколько он не наблюдал волчьих семей, его всегда восхищали отношения между матерыми. Если это не любовь, то как тогда это назвать? «Постоянные ласки, просто фантастика!» — это его собственные слова. Впрочем, Конрад Лоренц часто употреблял слова «любовь», «влюбляться» по отношению к своему подопытному зверью (правда, чаще к птицам), так что будем считать, что в этологии эти термины применять можно. С раннего возраста у волчат проявляются симпатии и антипатии, и дружеские связи сохраняются на всю жизнь. Волки крайне тяжело переживают разрыв социальных связей — им это дается гораздо труднее, чем, например, собакам. Впоследствии, когда Ясону по какой-либо причине приходилось забирать волка из вольера, то оставшиеся долго его искали и постоянно выли.

И смерть сородича для них — тяжелая травма. Так получилось, что Ясон присутствовал при уходе старика Нестора. Именно так — при уходе. Он вместе с волками дежурил у логова — как раз волчата в первый раз выходили на свет божий, а Нестор остался дома. И вдруг они услышали страшный вой, просто жуткий. Сразу стало понятно, что там, на рандеву-сайте, происходит что-то ужасное. Они побежали обратно и увидели старика, который сидел на своем пригорке и выл, выл душераздирающе, отчаянно. И потом ушел и все. Умирать они уходят. Волки были как будто в трауре, и это продолжалось долго. Матерый только через месяц занял его место на возвышении, до этого туда ни в какую не поднимался.

По счастью, считает Ясон, у животных нет представления о смерти. Они не знают, что это такое, заранее они ее не боятся. Волки ощущают нарушение гармонии, утрату. Можно только высказать предположение, что они чуют запах смерти. Запаха смерти они панически боятся, это для них очень сильное потрясение. Причем именно в тот момент, когда волк умирает, пока еще не наступило трупное окоченение³.

Конечно, у всех волков разные характеры, есть животные более агрессивные, есть менее, но «кровожадными» их назвать никак нельзя. Да, они охотятся, они убивают, но это не агрессивное поведение — они «проливают кровь» ради еды, ради жизни, иногда это азарт, но никак не агрессия. Бывают, конечно, жестокие схватки на границах территорий, особенно когда мало добычи, но это скорее исключение. На самом деле, агрессия — это очень неприятное для зверя состояние, и он стремится от него избавиться. А для этого есть специальные ритуалы, которые позволяют это делать мирно.

В стае существует строгая иерархия, одна для самцов, другая — для самок, есть и общая. Это не значит, что зверь более высокого ранга будет без конца «гнобить» нижестоящих. Есть в науке этологии такой термин: «порядок клевания»; под этим подразумевается, что курица ранга А клюет пищу первой, ранга В — второй и т. д., причем если порядок нарушается, например, если курица ранга С попытается клюнуть из кормушки раньше курицы ранга В, то она получит от «В» чувствительный клевок. Так вот, в волчьей стае нет нужды в «телесных наказаниях»: порядок практически не нарушается, каждый знает свое место, и вышестоящему члену волчьего общества достаточно просто показать зубы (ощериться, слегка рыкнуть), как нижестоящий принимает позу подчинения. Иерархия устанавливается еще в щенячьем возрасте, в возрасте до года, и среди взрослых волков крайне редко кто качает права, пытаясь ее нарушить. Такая спокойная иерархическая система обеспечивает стабильность стаи.

Вот пример. Волки у логова, ожидают выхода волчат. Обе волчицы давно не ходили на охоту, постоянно опекая малышей. Нико дважды сбегал в кладовую и принес пищу, которую отрыгнул Манане. Первую порцию она съела полностью. От второй порции она отъела кусочек, а остальное уступила голодной Рухи, самой низшей в семье по рангу, но внимательно при этом за ней наблюдала. Когда та уговорила примерно половину, матерая на нее рыкнула и отогнала от еды. Прямо по Киплингу:

После этого Манана, поскуливая, внимательно посмотрела на Нестора, который принял приглашение хозяйки и с аппетитом пообедал. Какой ранг был у Нестора? Очевидно, когда-то он был доминантом, но и, постарев, сохранил уважение сородичей до своего ухода из стаи.

Ясон, живя в стае, все-таки иногда хотел пообщаться с существами своего вида! Бывало, он даже разговаривал сам с собой. Регулярно, выполняя договоренность, приезжал Шота, привозил продукты, и они вдвоем пировали: сало, зелень, свежий хлеб (у Ясона есть такая особенность — не может он существовать без хлеба). Ну и, конечно же, ученый доставал из загашника бутылку с жидкостью, прозрачной как слеза, которую охлаждал тут же, в ручье. Они вели приятные беседы, в которые слегка вмешивался Бахус. Но егери, при всех их достоинствах, были не совсем тем обществом, без которого скучал Ясон. Ему больше всего не хватало родных. Иногда он все-таки выбирался в город, к своей семье, на несколько дней — больше нельзя было, он боялся, что волки от него отвыкнут, и придется начинать все с начала.

Возвращение от волков к людям, из первобытной дикости к цивилизации, всегда проходило для Ясона тяжело. Даже устав от кочевой жизни в природе, он не мог сразу приспособиться к существованию в городе. Не меньше месяца он ходил сумрачный, ничто его не радовало, стены его давили. Зато когда он уезжал в горы, к своим зверям, то сразу ощущал себя в своей тарелке, периода адаптации не существовало вовсе.

В Тбилиси он встречал непонимание со стороны коллег. Это как же — заниматься зверем, которого нельзя съесть! Ну вот оленей бы изучал — там все понятно, свежее мясо! Дошло до того, что Ясону пришлось обращаться в Москву, чтобы «легализовать» свои исследования! Спасибо покойному профессору Дмитрию Ивановичу Бибикову из ИЭМЭЖа (Институт эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР, ныне Институт проблем экологии и эволюции имени А. Н. Северцова РАН), он тогда ему в этом помог. И как верно, что нет пророка в своем отечестве! Действенную поддержку Ясону оказали российские ученые. профессора Николай Павлович Наумов (1902–1987), который в течение многих лет был деканом биофака МГУ, и Леонид Викторович Крушинский (1911–1984), членкор АН СССР, заведующий кафедрой высшей нервной деятельности факультета. Их обоих Ясон называет своими учителями. Особенно близкими его друзьями стали внуки Наумова, зоологи Николай и Андрей Поярковы. Приезжая в Москву, он часто останавливался и останавливается в профессорской квартире в главном здании МГУ, где жила семья Николая Пояркова, или у него на даче. К глубочайшему сожалению всех, кто его знал, Николай Поярков безвременно скончался в ноябре 2010 года.

Ясон подружился со многими московскими коллегами, и поныне он свой человек на кафедре ВНД биофака МГУ, в лаборатории физиологии и генетики поведения, которой после смерти Л. В. Крушинского руководит профессор Зоя Александровна Зорина. Считают его своим и очень уважают многие сотрудники Института имени Северцова — перечислять не буду, все равно кто-нибудь обидится. Какое счастье, что научное сообщество интернационально!

Дружил Ясон и с Владимиром Моисеевичем Смириным (1931–1987), Вадимом, как его называли друзья. Ясон ценил его и как замечательного человека, и как прекрасного зоолога, и как выдающегося художника. Они во многом были похожи — оба талантливы, оба преданы своему делу, оба посвятили себя изучению животного мира.

Воспитание волчат

Волчата для взрослых зверей — это святое. Или, говоря научным языком, у волков сильно развито родительское поведение. Даже волк-самец, когда к нему подходит маленький волчонок, слегка приподнимает заднюю лапу, как будто подставляет ему сосцы, в которых нет молока. Уже в год, когда до совершеннолетия еще очень далеко, волки готовы ухаживать за малышами.

Когда в семье появляются новорожденные, у молодых, неполовозрелых волчиц часто появляется молоко, и годовалая дочь Мананы Рухи не была исключением. Она не просто помогала матери заботиться о младших братцах и сестрицах — заменяя ее, она кормила их молоком. Материнский инстинкт у волчиц развит настолько, что иногда среди них начинается настоящая конкуренция за право кормить волчат.

В одной волчьей семье матерая по имени Ники (не путайте, это в данном случае не самец Нико, а самка Ники) родила пятерых волчат, а самая низкая по рангу волчица Хешке внимательно за ней наблюдала. В первые три дня после появления новорожденных никогда не рожавшая Хешке постоянно пыталась залезть в логово к волчатам, но получала яростный отпор от Ники. В течение этих дней у нее набухли, вздулись сосцы, а на четвертый день она с боем ворвалась в логово и выгнала оттуда родную мать. Целых три дня Хешке не вылезала из норы и не подпускала Ники к волчатам. На четвертый день она наконец вылезла наружу, и Ники вбежала в логово и стала кормить своих волчат. Еще через три часа «озверевшая» Хешке с рычанием снова выгнала ее, и с этого момента волчицы сменяли друг друга примерно три раза в сутки.

Так продолжалось до тех пор, пока волчата питались молоком (обычно это полтора месяца). Надо сказать, что это были волки, воспитанные Ясоном; в дикой природе табель о рангах строго почитается, и ее не может преодолеть даже самый бурный материнский инстинкт.

На воспитание и выращивание волчат семья бросает все свои силы. Не только взрослые волки, но и переярки подкармливают волчат отрыжкой. Причем они это делают инстинктивно, даже когда маленькие еще питаются молоком и не выпрашивают еду. Чуть повзрослевшие волчата сами «просят» отрыжку у старших, вылизывая им губы, и волки в ответ отрыгивают корм. Это «детское питание» — наполовину переваренное в желудке мясо, оно готовится за полчаса. Однажды в «неполной» семье, в которой не было главной пары — матерых убили охотники — остались осиротевшие месячные волчата. Ясон наблюдал за ней три месяца, и все три месяца два годовалых волка выкармливали малышей, заменяя им маму.

Все псовые вообще прекрасные родители, а волки — особенно. Поэтому нет ничего сверхъестественного в том, что волки иногда принимают в свои семьи «чужих» малышей, причем не только своего вида, и выкармливают их. Истории о детях-маугли имеют под собой серьезные основания, хотя, например, такой замечательный натуралист, как Бернгард Гржимек, считал, что это все россказни. Но есть ведь хорошо документированное жизнеописание волчьих воспитанниц Амалы и Камалы, составленное их «вторым» приемным отцом доктором Сингхом. На самом деле сильнейший родительский инстинкт, очевидно, позволяет волкам усыновлять детенышей другого вида, и если уж такой маленький чужак попал в логово, к нему будут относиться, как к собственному отпрыску. В экспериментах Ясона волки принимали щенков, принадлежащих хоть и к родственному, но все же другому виду. Запах и взрослых собак, и щенков отличен от волчьего, и в естественных условиях волки не прочь закусить «родственниками»⁴.

Но вернемся к семейству Мананы и Нико. Когда с момента появления на свет волчат прошло чуть больше двух недель, в стане взрослых волков стало нарастать волнение. Все, включая Ясона и даже старца Нестора, собрались у логова. Волки чего-то ждали, причем они точно знали, чего именно, а Ясон недоумевал. Обе волчицы, и Манана, и Рухи, тоже вылезли из логова и не обращали внимание на доносившееся оттуда жалобное поскуливание. У волчат были очень комфортабельные апартаменты, двухкомнатная квартира, то есть двухкамерная нора, одна комната — детская, другая — для взрослой волчицы. Но мамы нет, Рухи нет, значит, неуютно без живого тепла, и, главное — нет молока! Взрослые по очереди заглядывали в логово, чаще всех — отец, но тут же отходили от входа.

Прошел час два, три, но ничего не изменилось. Волки, правда, не забывали подкрепиться, Гурам и Рухи уходили ненадолго помышковать, Нико приносил припасы из кладовой. Ясон, наконец, понял, в чем дело — волки выманивали малышей из норы! Наступила ночь, необыкновенно лунная, но никто не ушел домой. Манана и Рухи остались лежать у входа в логово, остальные улеглись чуть поодаль, в тени деревьев. Ясон тоже заснул, когда зашла луна. На рассвете его разбудил отчаянный визг голодных волчат. Они, бедняги, не ели уже почти сутки.

Мама и старшая сестрица по очереди наполовину залезали к дитяткам, но тут же вылезали обратно. «Мужчины семьи», весьма обеспокоенные, тоже время от времени туда заглядывали. Так прошло еще несколько часов — и вдруг из логова выглянули четыре очаровательные мордочки! Ясон поймал себя на том, что от восторга он скульнул в унисон Манане. Волки в напряжении следили за волчатами, но к ним не подходили. Еще через четверть часа Манана подползла к волчатам и, лизнув их, снова вернулась на прежнее место в полуметре от входа. И только после этого поощрения карапузики наконец неуклюже выбрались из логова, добрались до теплого маминого бока и нашли сосцы. Все остальные волки тут же окружили кормящую мать и с любопытством стали обнюхивать волчат.

Наверное, с неменьшим восхищением, чем волки, смотрел на малышей и Ясон; ему пришло в голову слово, которое он когда-то придумал в детстве — «цанцулики», нечто мягкое, теплое, пушистое, очаровательное. Цанцулики, наевшись, подползли поближе, уткнулись в мамин бок и тут же заснули.

Волки точно определяют, когда для детенышей наступает время выходить на свет божий из темноты логова. Это всегда происходит на 16–18 день после их рождения, и «выманивание» волчат происходит по одному и тому же сценарию. И обязательно в этот торжественный день у логова собирается вся семья!

Голод не тетка, и в конце концов проголодавшиеся волчата, преодолев страх, вылезают из уютного убежища в страшный незнакомый внешний мир. Сначала они всего боятся, и достаточно треснувшей веточки, чтобы они кубарем покатились обратно, в укрытие своей темной норы, подальше от светлого открытого пространства, где так много интересного — и «ужасного». Но постепенно они смелеют и начинают осваивать открытое пространство.

Впрочем, вскоре после выхода в свет волчата переехали «на другую квартиру». Волки всегда так поступают, меняют логово недели через три после родов, то ли в целях безопасности, то ли избавляясь от паразитов. Логова иногда используются по много лет. Некоторые из них роют сами звери, часто они используют старые барсучьи норы (иногда выгоняют хозяев и из действующих) и делают в них «евроремонт».

Постепенно пространство перед входом в логово становится для волчат местом исследования окружающего мира и заодно — игровой площадкой. Вот, например, сосновая шишка — что это такое? Страшное или нет? Вроде бы нет, но вдруг она, поддетая лапкой, покатилась! Нападает! Да нет, раз мама и старшая сестра спокойны, то ничего опасного нет. Внезапно откуда-то сверху, с ветвей, раздалось цоканье, и в волчат полетела шишка. В ужасе малыши подбегают к Рухи, «дежурной няне», и прячутся у нее под брюхом. Но Рухи не реагирует ни на странный звук, ни на упавший «снаряд», и волчата успокаиваются и снова отправляются на исследование непонятных предметов. В них снова летят шишки, но раз волчица и ухом не ведет, значит, все в порядке. А Рухи хорошо знакома с белками и их проделками, скоро и волчата с ними познакомятся, а может, даже и попробуют их на вкус.

Подрастая, волчата все больше времени уделяют игре. Они возятся друг с другом, борются, но особенно любят «догонялки», причем нередко меняются друг с другом ролями. Убегая, они прячутся за валуны, стволы деревьев, кусты, и постепенно преследователь учится срезать путь, догоняя братца или сестрицу. Это умение появляется примерно в пять месяцев и к семи уже четко выработано. Без такого навыка волк никогда не научится догонять жертву на охоте!

Если котенок, рано взятый в дом, при виде мышки или птички немедленно начинает ее ловить, то у волков нет врожденного охотничьего поведения, взрослые всему учат малышей буквально с нуля. Они прекрасные воспитатели.

Где-то с двадцатого дня жизни волчата впервые пробуют мясо, пока еще в форме отрыжки, и постепенно мясо занимает все большее место в их рационе. С месячного возраста им уже приносят цельное мясо, в этом же возрасте их начинают учить ловить грызунов. На глазах у маленьких волчат взрослые мышкуют и приносят им добычу, причем часть ее съедают сами, показывая, что это съедобно и даже вкусно.

Если на убитой жертве нет крови, волчонок ни за что не догадается, что это еда. Сначала волчата играют с убитыми грызунами и, только наигравшись, раздирают и съедают. Они быстро учатся мышковать и уже к 4–5 месяцам прекрасно умеют ловить мышек и прочую мелочь. Мелочь — это в основном насекомые, волки ими отнюдь не брезгуют!

К пяти месяцам волчата уже наполовину сами обеспечивают себя едой, но тем не менее их все время продолжают выкармливать отрыжкой и приносят им мясо. Когда волчатам исполняется три месяца, взрослые начинают приводить волчат к добыче — к настоящей, большой добыче. Они вместе со старшими ее едят и заодно знакомятся с теми животными, на которых они будут охотиться.

В пять месяцев волчат уже не ведут к добыче после удачной охоты, а подзывают к ней, они должны уже самостоятельно ориентироваться в лесу. Примерно в семь месяцев волчата сопровождают взрослых на охоту, но пока в ней не участвуют, только смотрят — побаиваются.

Наконец, в девять месяцев они уже принимают участие в групповой охоте, пока на вспомогательных ролях. К полутора годам молодые волки становятся практически полноценными членами охотничьего отряда, после этого им остается только шлифовать свою специализацию. Что это значит?

В охотничьем отряде у каждого волка свои функции. Существует лидер — тот, кто возглавляет охоту, намечает добычу, выбирает путь. Кто-то загоняет жертву, кто-то перерезает ей путь, кто-то затаивается. Уже в играх маленьких волчат определяется, какие роли они во взрослом состоянии будут играть, например, в какие места на теле жертвы они будут вцепляться. Зверь послабее бросается на ту часть тела жертвы, атака которой требует меньше усилий, а более трусливый кидается туда, где менее опасно. Когда стая загоняет жертву, то наиболее резвые животные сопровождают загонщика — не обязательно самого быстрого, но зато самого умного волка, который знает, куда именно гнать потенциальную добычу. В засаде сидят самые сильные, но низкоранговые звери, обычно молодые.

Когда волчатам исполняется год-полтора, эти функции уже полностью распределены. Сперва все молодые звери предпочитают набрасываться на жертву сзади, нередко мешая друг другу, но потом все члены охотничьего отряда точно знают, куда они должны вонзить зубы.

В играх волчат, в борьбе, определяется не только то, каким образом они будут участвовать в охоте, но и устанавливается иерархия — это происходит в возрасте 5–7 месяцев, хотя то, кто будет доминантом, а кто — подчиненным, можно увидеть и раньше. Маленькие волчата еще не умеют регулировать силу укуса, и поэтому в драках они могут носить друг другу серьезные раны. Но в возрасте 7 месяцев они уже знают, с какой силой надо сжимать челюсти, чтобы доказать свое превосходство, но не поранить. А после года они снова начинают «качать права» — окончательно устанавливать свой статус в стае, который обычно четко определяется в возрасте полутора лет.

Ясона занимал вопрос, почему волки, выросшие в зоопарке, часто не могут решать элементарные задачи, которые под силу и собакам, и диким волкам. Например, в опытах по экстраполяции⁵, которые проводились на кафедре высшей нервной деятельности биофака МГУ под руководством Леонида Викторовича Крушинского, эти воспитанные в неволе волки проявляли себя если не как откровенно тупыми животными, то не слишком сообразительными. Оказывается, все дело в раннем развитии!

Волчатам, чтобы они стали настоящими умными волками, необходимо то, что зоологи называют «насыщенной средой». То есть для живущих в неволе зверей это не просто клетка с голым полом, а просторный вольер, где есть валуны, кустарники, стволы поваленных деревьев — то есть те большие предметы, за которые волчата могут прятаться во время игр. Такие игры в «прятки» нужны для того, чтобы детеныши могли развивать у себя необходимые для охоты навыки, — определять пути отхода жертвы, способность ориентации в пространстве. Но эти занятия развивают не только возможность составлять «ментальные карты», но и все психические функции.

Думают ли звери? Конечно, думают! На охоте без способности думать зверь ничего сделать не сможет. Абсолютно стандартных ситуаций в жизни волков не бывает. Старый опыт надо применить в новой ситуации — то есть, подумать. Только экстраполировать, то есть предугадать направление движения жертвы нужно десятки раз за одну охоту! Казалось бы, это не очень сложно, но это на наш, человеческий взгляд, этому надо учиться. Волки умеют и прогнозировать результаты своих действий.

Чтобы проверить «умственные» способности волков, Ясон поставил серию экспериментов. Вот один из них. Волка приучают к поводку. Потом конец поводка, к которому прикреплен стержень, вставляют в цилиндр. Рядом находится пища, но поводок не дает зверю к ней подойти. Экспериментатор вынимает стержень из цилиндра, тем самым показывая, как это делается, и волк тут же устремляется к кормушке. А как быть, если человека рядом нет? Взрослые звери, нормально развивавшиеся в «щенячестве», быстро учились освобождаться самостоятельно. А вот типичные «зоопарковские» звери этому так и не научились. Волки, воспитанные «как надо», способны уловить логику задачи.

А еще Ясон выяснил, что волки умеют считать. До семи и кратно семи. Так сказать, у них семеричная система. Им часто приходится решать задачи, состоящие из большого числа множеств, и они должны с этим справляться. А в опыте, например, волк легко найдет третью миску в пятом ряду.

Наблюдая за тем, как росли волчата в семье Мананы и Нико, а потом и в других диких волчьих семействах, Ясон узнал очень много нового. Казалось бы, ну что тут такого, все же знают, как растут и развиваются щенки, в чем разница? А она есть. Оказывается, при воспитании и выращивании волчат есть на первый взгляд незначительные нюансы, которые тем не менее определяют дальнейшую жизнь взрослого зверя, именно они влияют на решение главного вопроса — сможет ли он успешно выжить в дикой природе?

Ну, например, собаки часто вылизывают своих щенков, они ухаживают за ними так тщательно, что малышам остается только пассивно наслаждаться ничем незамутненными днями младенческого блаженства. Мамы-волчицы тоже вылизывают волчат, но реже, и это заставляет их активно двигаться.

В естественной среде обитания нельзя затягивать период глупого щенячества, волчонок с раннего возраста должен активно постигать мир. Когда волчонок сосет молоко, он обязательно массирует передними лапками молочную железу кормилицы, иначе ничего не получит. Да и чтобы сосать, ему тоже надо приложить усилия. Ну и как это может сказываться в дальнейшем? Массирующие движения лапками впоследствии превращаются в манипуляторные — при помощи передних лап взрослые животные разделывают добычу, это необходимое для волков умение.

Волчонок, припавший к сосцу, перестает сосать не потому, что насытился, он просто устает. Чувства насыщения у грудничков еще нет. Если выкармливать волчонка из бутылочки, то если у соски большое отверстие, он будет сосать не переставая, и у него увеличится желудок.

Во взрослом возрасте такой зверь будет ненасытен, вечно голоден, раздражен, в дикой природе он не станет, как все порядочные члены волчьего общества, делать запасы. В семействе он не удержится — его изгонят и из-за неуравновешенного характера, и потому, что волк, не устраивающий кладовые, становится нахлебником; он сможет выжить только в неволе. Кстати, чтобы юный волк научился делать запасы, пищи в период его взросления должно быть не просто достаточно — ее должно быть много, в избытке.

Как в природе все мудро устроено! Так что волчата, выращенные в неволе, практически не имеют шансов адаптироваться в природе, если все это не учитывать. Спрашивается, а для чего это нужно? Для реинтродукции, то есть возвращения зверей в природу. Но об этом — дальше, в следующей главе.

¹ Понятие буферных зон ввел американский исследователь Дэвид Митч, а нейтральные зоны впервые описал сам Ясон Бадридзе.

² Вообще степень близости отношений между людьми ли, зверями ли, часто выражается в чисто физической дистанции между ними. Это легко заметить, наблюдая, например, за студентами в аудитории. А известный шведский натуралист Ян Линдблад считал, что для того, чтобы приручить дикого зверя, надо вместе с ним спать — и спал с росомахами, выдрами, обезьянками... Сейчас такой метод иногда применяется в зарубежных зоопарках по отношению к детенышам-сиротам — служители порою спят вместе с ними, чтобы приучить к себе. И не только в зарубежных. Однажды в московский дельфинарий привезли детеныша котика, очевидно, брошенного матерью. Он был в ужасном состоянии, боялись, что он не выживет. И тогда тренер Алексей Сабитов, надев гидрокостюм, целые дни проводил, лежа рядом с малышкой (это была девочка). Она выжила, выросла, получила имя Тата. У Таты оказался довольно-таки стервозный характер, но когда она видела Сабитова, то забывала обо всем на свете, мчалась к нему, чтобы приласкаться, так что коллеги прозвали его «мамой Лешей».

³ Запаха смерти боятся не только волки. Известно, что акулы, почуяв в воде запах мертвых сородичей, немедленно покидают это место. Однажды в бухте Монтеррей, где в сезон размножения морских слонов и котиков постоянно дежурит множество белых акул, косатки убили и съели одну из них. Немедленно все ее соплеменницы покинули бухту и не появлялись там до следующего года. Возможно, запах смерти, который мы, по счастью, не ощущаем из-за слабого обоняния, инстинктивно вызывает страх, так как свидетельствует об опасности.

⁴ Из 47 достаточно достоверных случаев нахождения детей-маугли (история Ромула и Рема, конечно, не в счет) 29 из них оказались приемышами волков, 12 — собак и одна девочка была воспитанницей шакалов. Кроме того, находили детей, живших с мартышками и высшими человекообразными обезьянами, медведями и даже леопардами и страусами. В Индии человеческие дети, выросшие в волчьей стае, не такое уж редкое явление, но далеко не все случаи дошли до сведения европейцев.

Вот описание первой встречи с ребенком, которого обычно называют «Вторым Султанпурским волчьим мальчиком»: «... Конный полицейский проезжал по берегу реки, текущей недалеко от селения Чандур, когда он увидел большую волчицу, покидающую свое логово, за которой следовали три волчонка и маленький мальчик. Мальчик передвигался на четвереньках; казалось, он был в самых лучших отношениях с волчицей и волчатами, и волчица-мать заботилась обо всех четверых в равной мере. Они подошли к реке, не заметив наблюдателя, и стали лакать воду».

Полицейский попытался поймать ребенка, но тот убежал от него вместе с волками, причем не отставая от них. Ну чем не волчица Ракша, Серые Братья и Маугли из «Книги джунглей?» К мальчику из Лукнора («Первый Лукнорский волчий мальчик») ночью приходили в деревню его лесные собратья. Они вылизывали его, ребенок с ними общался и играл; он все время рвался в джунгли, несмотря на побои, и в конце концов смог удрать от людей к своим «братьям по крови».

Волки — прекрасные родители и одинаково относятся и к своим собственным отпрыскам, и к приемышам. В отличие, например, от человека. Есть данные, что отцы нашего вида убивают приемных детей в 65 раз чаще, чем своих собственных!

⁵ Леонид Викторович Крушинский — выдающийся отечественный биолог, основатель учения об элементарной рассудочной деятельности животных (фактически разумной, в противовес инстинктивной). Член-корреспондент Академии наук и заведующий моей родной кафедрой высшей нервной деятельности биофака МГУ. Самый распространенный тест, разработанный им — эксперимент по экстраполяции (по определению Крушинского, это способность животного выносить известную функцию на отрезке за его пределы).

Стандартная процедура такова: в экспериментальном помещении животное видит приманку, которая движется в каком-либо направлении и скрывается за ширмой. Иногда эта элементарная процедура усложняется. Животное, способное к экстраполяции, в большинстве случаев правильно решает задачу, движется в нужном направлении и находит корм. При решении сложных задач у животного нередко возникает напряжение, оно волнуется, и порою бывают срывы «на нервной почве».