Прозрачность доходов усугубляет неравенство и снижает склонность к кооперации

Рис. 1. Примеры изменения социально-экономической структуры в группах испытуемых, игравших в экономическую игру в условиях изначального равенства (No initial inequality: a, c) и изначального неравенства (High initial inequality: b, d), при отсутствии у игроков информации о богатстве соседа (Invisible condition: a, b) и при наличии такой информации (Visible condition: c, d). В каждом случае показана исходная структура (Round 0) и то, к чему игроки пришли к десятому раунду игры (Round 10). Каждый кружок соответствует одному игроку. Размер кружка отражает количество очков («богатство» игрока). Буквами R и P обозначены изначально богатые и бедные игроки, N — игроки, имевшие исходно такое же количество очков, как у остальных членов группы. Цвет круга отражает поведение игрока в последнем раунде: красные — «эгоисты», синие — «кооператоры». Рисунок из обсуждаемой статьи в Nature

Сильно выраженное имущественное неравенство многими воспринимается как зло, однако в реальных обществах оно встречается сплошь и рядом. Эксперименты, проведенные социологами, психологами и экономистами из Йельского университета, показали, что одним из факторов, способствующих сохранению и усугублению неравенства, является информированность людей о чужом богатстве. Судя по поведению людей в экономических играх, прозрачность чужих доходов снижает склонность людей к кооперации, что, в свою очередь, не только усиливает неравенство, но и препятствует росту благосостояния общества.

Эгалитаризм (стремление к равенству) — одна из характерных особенностей человеческой психики, во многом определяющая наше социальное поведение (см.: Людям свойственно стремление к равенству, «Элементы», 23.04.2007). По-видимому, эгалитаризм имеет глубокие эволюционные корни (см.: Альтруизм у детей связан со стремлением к равенству, «Элементы», 04.09.2008). О нейрофизиологических основах эгалитаризма тоже кое-что известно. Например, выявлен участок коры (кора островка, см.: Insular cortex), активность которого достоверно коррелирует с поведением, направленным на снижение неравенства, в том числе в ущерб «суммарному общему благу» (C. T. Dawes et al., 2012. Neural basis of egalitarian behavior). Характерно, что кора островка отвечает также и за эмпатию (сочувствие) (см.: Чувство справедливости основано на эмоциях, а не на рассудке, «Элементы», 03.06.2008).

Несмотря на глубоко укорененную в нас склонность к эгалитаризму, реальные человеческие общества далеки от идеала всеобщего равенства. Резкое имущественное неравенство, по-видимому, стало нормой с момента появления производящего хозяйства (хотя вряд ли раньше: у охотников-собирателей личной собственности немного, да и хвастаться ей не очень принято).

Прекрасно понимая тщетность и пагубность стремления к полной уравниловке, многие западные социологи и экономисты всё же склонны считать сильное имущественное неравенство негативным фактором, снижающим благополучие общества и тормозящим экономическое и социальное развитие.

Среди множества причин, влияющих на уровень неравенства в обществе, немалую роль могут играть психологические факторы, однако экспериментальных данных об этом мало. Изящный эксперимент, проведенный группой социологов, психологов и экономистов из Йельского университета (США), вскрыл один из таких факторов. Исследование показало, что доступность информации о чужом богатстве способствует сохранению и усугублению неравенства.

В эксперименте приняли участие 80 групп добровольцев, набранных в интернете при помощи системы Amazon Mechanical Turk. В каждой группе было от 13 до 25 человек. Каждый доброволец мог принять участие в эксперименте только один раз, то есть входил только в одну группу. Участники играли друг с другом в экономическую игру, в ходе которой они могли, во-первых, тратить собственные средства на повышение благосостояния партнеров, во-вторых, получать от партнеров деньги, в-третьих, менять структуру своих социальных связей.

Попарные связи в каждой группе сначала устанавливались случайным образом. При этом из общего числа (N²−N)/2 всех возможных связей реализовалось 30%. В результате каждый участник оказался связан в среднем с 5,33 партнеров (рис. 1).

Участникам выдавался «стартовый капитал», в среднем по 500 очков на человека. В конце игры очки переводились в деньги по курсу 1 доллар за 100 очков. В разных группах устанавливался разный исходный уровень неравенства. Всего было три варианта. В одном случае все получали ровно по 500 очков (полное равенство, коэффициент Джини 0,0), во втором случае уровень неравенства был умеренным (коэффициент Джини 0,2), в третьем случае — сильным (0,4).

Игра велась анонимно (участники не знали и не видели друг друга) и состояла из 10 одинаковых раундов. Каждый раунд начинался с того, что участник должен был выбрать одну из двух кнопок, соответствующих кооперации и эгоизму. Он мог нажать красную кнопку, и тогда каждый партнер, имеющий с ним связь, получал по 100 очков, а из собственного капитала участника вычиталось по 50 очков за каждого партнера. Таким образом, человек платил 50×N очков (где N — число связей), чтобы обогатить всех своих партнеров в общей сложности на 100×N очков. Это называлось «кооперацией». Альтернатива состояла в том, чтобы нажать синюю кнопку, и тогда все ваши очки оставались у вас, а партнеры ничего не получали («эгоизм»).

Второй этап каждого раунда состоял в пересмотре социальных связей. Компьютер случайным образом выбирал 30% всех возможных пар игроков. Каждой выбранной паре предоставлялась возможность пересмотреть свои отношения. Если два участника уже были связаны друг с другом, они могли разорвать эту связь. Для разрыва достаточно желания одного из них. Если два участника не были связаны, они могли установить связь, если оба этого пожелают. Игрок при этом видел своих реальных и потенциальных партнеров в виде цветных кругов на экране: красных, если последнее решение данного партнера было эгоистичным, или синих, если партнер в текущем раунде предпочел кооперацию.

Таким образом, эгоистичная стратегия приносит немедленную выгоду, избавляя игрока от расходов, но наказывается тем, что другие игроки будут разрывать отношения с эгоистом, лишая его каналов для получения денег от партнеров.

В половине групп игроки не знали, сколько очков набрали их партнеры. В остальных группах эта информация демонстрировалась на экране вместе со сведениями о последнем решении игрока. Например, синий кружок с числом 750 обозначал партнера, только что принявшего эгоистичное решение и имеющего 750 очков.

Во всех случаях игроки располагали информацией только о тех членах группы, с кем у них была установлена связь (на этапе пересмотра связей — также о тех, с кем они могли такую связь установить).

Таким образом, всего было шесть вариантов опыта: с тремя разными стартовыми уровнями неравенства и с открытыми либо закрытыми данными о количестве очков у партнеров. Подробное описание методики эксперимента приведено в дополнительных материалах к статье.

Эксперимент показал, что открытость сведений о богатстве партнеров способствует росту неравенства. В «закрытых» вариантах опыта уровень неравенства за десять раундов стабилизировался на относительно низком уровне (коэффициент Джини около 0,16) независимо от начального уровня неравенства в группе. В «открытых» вариантах к десятому раунду уровень неравенства оказался более высоким. Сильнее всего негативный эффект открытости проявился в группах с изначально высоким неравенством. В группах со средним исходным уровнем неравенства этот эффект был слабее, в группах с изначальным равенством он едва прослеживался и был статистически недостоверен (рис. 2).

Рис. 2. Динамика имущественного неравенства (коэффициент Джини, вертикальная ось) в ходе экономической игры (раунды, горизонтальная ось). Оранжевые линии — изначально высокий уровень неравенства, серые — средний, голубые — нулевой. Сплошные линии — сведения о благосостоянии партнеров открыты, пунктирные — закрыты. Диаграмма справа вверху показывает степень влияния открытости данных о благосостоянии партнеров на итоговый уровень неравенства (самое сильное влияние — в группах с изначально высоким неравенством, самое слабое — в группах, начавших игру с полного равенства). Рисунок из обсуждаемой статьи в Nature

Доступность сведений о богатстве партнеров плохо сказалась и на общем благосостоянии группы. В «открытых» вариантах опыта суммарное число очков у членов группы росло медленнее, чем в «закрытых», при любом начальном уровне неравенства (рис. 3, а). Экономический неуспех «открытых» групп связан со снижением кооперации: если игроки видели, сколько очков у соседа, уровень кооперации в группе неуклонно падал от раунда к раунду (рис. 3, b).

Рис. 3. Динамика общего богатства (а), уровня кооперации (b), числа социальных связей (с) и уровня транзитивности социальной сети (d) в ходе экономической игры. Обозначения как на рис. 2. Рисунок из обсуждаемой статьи в Nature

Кроме того, прозрачность доходов отрицательно сказалась на развитии социальных связей (рис. 3, с) и степени транзитивности социальной сети (рис. 3, d) — этот показатель характеризует вероятность того, что если А связан с B и С, то B и C тоже связаны друг с другом. Упрощение социальной сети в «прозрачных» вариантах опыта во многом объясняется упадком кооперации: ведь с игроками, принимающими эгоистичные решения, другие игроки не хотят устанавливать связи.

Чтобы понять, почему доступность сведений о чужом богатстве усиливает неравенство, особенно в группах с изначально высоким неравенством, авторы рассмотрели поведение игроков на индивидуальном уровне. Тут-то и выяснилось самое интересное.

Оказалось, что в группах с высоким исходным уровнем неравенства изначально «богатые» игроки склонны принимать эгоистичные решения, то есть оставлять все свои очки себе (что перекликается с результатами, описанными в новости Элита эгоистична и ставит эффективность выше равенства, «Элементы», 21.09.2015). Бедные, напротив, стараются побольше вкладывать в социальную сеть, то есть делают ставку на кооперацию. Тем самым они позволяют богачам «эксплуатировать» себя. В итоге богачи становятся еще богаче, а бедные — беднее. Напомним, что игрок не всегда может немедленно «отфрендить» эгоиста, поскольку лишь 30% случайно выбранных парных связей могут быть пересмотрены в каждом раунде.

В группах с изначальным равенством богатые, наоборот, в большей степени склонны к кооперации, чем бедняки. Это помогает поддерживать равенство, увеличивая доход бедняков за счет богачей. Эти закономерности, как и следовало ожидать, были замечены только в «прозрачных» вариантах опыта, когда игроки могли оценить, насколько они богаты или бедны по сравнению с другими.

Таким образом, открытость сведений о богатстве соседей явно не пошла на пользу модельным «обществам». Она способствовала сохранению неравенства, снижала уровень кооперации, отрицательно сказывалась на развитии социальной сети и мешала росту общего благосостояния.

Любопытно, что неравенство само по себе оказалось не столь вредоносным, как его открытость. Если игроки ничего не знали о богатстве партнеров, то даже в обществе с изначально сильным неравенством поддерживался высокий уровень кооперации и социальных взаимосвязей, общее благосостояние росло, а неравенство при этом снижалось. Однако возможность считать деньги в кармане у соседа приводила к тому, что даже в изначально эгалитарном обществе кооперация снижалась, социальные связи не развивались, а общее богатство росло медленнее.

Психологические механизмы, лежащие в основе обнаруженных тенденций, еще предстоит выяснить. Но в целом результаты выглядят правдоподобными и логичными. Например, авторы допускают, что доступность информации о чужом богатстве заставляет людей воспринимать ситуацию как соревнование, а набранные очки — как признак социального статуса, что порождает боязнь оказаться хуже всех и снижает склонность к кооперации.

Значит ли это, что для гармоничного развития общества нужно бороться не с неравенством, а с открытостью сведений о нем (например, с модой на демонстративное потребление), и тогда люди будут более склонны к кооперации, а распределение благ со временем само собой станет более справедливым? Можно ли утверждать, что те общества, в которых не принято афишировать свое богатство, имеют лучшие шансы на благоприятную динамику социального и экономического развития?

Конечно, так грубо переносить результаты экономических игр на реальное общество нельзя. Это нужно делать с куда большей осторожностью. Зато простор для интерпретаций и гипотез открывается огромный.

Источник: Akihiro Nishi, Hirokazu Shirado, David G. Rand & Nicholas A. Christakis. Inequality and visibility of wealth in experimental social networks // Nature. 2015. V. 526. P. 426–429.

Александр Марков