Палеоэнтомология для всех
В 1920 году в Зоологическом музее МГУ произошел такой случай. Молодой энтомолог Николай Николаевич Плавильщиков доставил из банка казенные деньги директору музея, легендарному профессору зоологии Григорию Александровичу Кожевникову. Для защиты этих денег сотруднику выдавался маленький револьвер. Кожевников стал считать деньги, а Плавильщиков достал револьвер и выстрелил Кожевникову в голову. К счастью, пуля не пробила череп, а прошла по касательной, причинив лишь легкое ранение. Кожевников высунулся в окно и стал громко звать на помощь. А Плавильщиков спрятал револьвер и спокойно пошел по своим делам.
Надо отдать должное арестовавшим Плавильщикова чекистам: они быстро поняли, что тут нужна психиатрическая экспертиза. У Плавильщикова оказалась шизофрения, и его поместили в лечебницу. В дальнейшем он вернулся в Зоологический музей и сделал очень много не только как исследователь, но и как популяризатор науки.
Жемчужиной этой трагической истории является довод, который коллеги Плавильщикова привели в его защиту. Они заявили: «На свете существует один миллион видов насекомых, и Н. Н. Плавильщиков знает латинские названия всех этих насекомых. Разве может такой человек быть вполне нормальным?»
Здесь, конечно, есть намеренное преувеличение. Названий всех видов насекомых не знает никто в мире: это было невозможно в 1920 году и уж тем более невозможно сейчас. Насекомых так много, что любой рассказ об их разнообразии обречен быть попыткой «объять необъятное». Не поэтому ли на русском языке до сих пор не было научно-популярных книг, освещающих эволюцию насекомых как целое?
Тема книги Александра Храмова — эволюционная история насекомых, взятая в самом общем плане. Речь в ней идет не только про палеонтологические находки насекомых, но и про их всевозможные адаптации, а также про место насекомых в экосистемах и в жизни людей. Александр Храмов — представитель знаменитой московской палеоэнтомологической школы, ключевую роль в создании которой сыграл Борис Борисович Родендорф (кстати, ученик упомянутого выше Кожевникова). К этой школе принадлежат такие «зубры» современной палеонтологии, как Александр Павлович Расницын, в свои 87 лет сохраняющий завидную научную продуктивность. Отличительная черта этой школы — повышенное внимание к вопросам эволюционной экологии, стремление вписать историю насекомых в общий контекст истории Земли и ее биосферы. Такой бэкграунд в сочетании с литературными способностями позволил Храмову создать отлично сбалансированное научно-популярное произведение.
Неискушенный читатель вряд ли обратит внимание на то, что книга Храмова построена как нормальный учебник. Здесь автор не пытается оригинальничать. Первая глава, как положено, повествует о закономерностях захоронения ископаемых насекомых, их типах сохранности и методах поиска. Вторая глава рассказывает о проблеме происхождения насекомых. Третья — о проблеме происхождения крылатых насекомых (это совершенно отдельная тема). Четвертая — о гигантских насекомых палеозоя. Пятая глава рассматривает вопрос о том, какие особенности насекомых позволили им достичь такого колоссального эволюционного успеха. Дальше идут шесть глав, в которых говорится про отдельные экологические группы насекомых: растительноядные насекомые, насекомые-паразиты, насекомые-опылители, кровососущие насекомые, водные насекомые и, наконец, насекомые-копрофаги, то есть поедатели экскрементов. И завершают книгу четыре главы, в которых обсуждается исключительно важное явление эволюционной истории насекомых — эусоциальность с ее истоками и последствиями. По такому плану вполне мог бы быть построен университетский курс. Но обычный читатель, не кончавший биофака и не привычный к критическому анализу, скорее всего не заметит в этой книге никакой академичности. Почему?
Дело в том, что «Краткая история насекомых» написана очень гладким и прозрачным слогом и к тому же разбавлена должным (но не чрезмерным) количеством отступлений и баек. Ученый, пишущий научно-популярную книгу, часто поддается соблазну включить в текст множество фактов, которые дороги его, автора, сердцу, но ложатся мертвым грузом на восприятие читателя. В книге Храмова этого нет. Каждый факт, который он сообщает, так или иначе встроен в ясный для читателя сюжет. Поэтому читать книгу по большей части легко.
Saurophthirus longipes — ископаемый родич блох, который жил в меловом периоде и пил кровь летающих ящеров. Ирина Яковлева в книге «По следам минувшего» (см. статью Антона Нелихова «Палеонтолог и сказочница Ирина Яковлева») пишет: «Однажды на раскопках в Монголии ученик Родендорфа А. Г. Пономаренко с улыбкой показал нам долгоногое существо весьма неприятного вида, распластанное на поверхности камня. Это был заврофтирус, паразитировавший на перепончатых крыльях ящеров». В книге Храмова заврофтирусу с его очень интересной биологией тоже отведено подобающее место. Изображение с сайта dzen.ru
Храмов хорошо знает историю науки и везде, где можно, рассказывает не только о насекомых, но и о людях, заметно оживляя изложение. Например, первая глава начинается так: «Ранним утром 4 июля 1810 г. жители Амстердама проснулись под грохот солдатских сапог и конское ржание — в город входили передовые части наполеоновской армии...» При чем тут Амстердам и наполеоновская армия? Дело в том, что одним из французских чиновников, прибывших в Амстердам вместе с этой армией, был великий зоолог Жорж Кювье. Инспектируя голландские университеты, он обнаружил в одном из музеев скелет вымершей исполинской саламандры — тот самый, который швейцарский натуралист Иоганн Шейхцер описал в XVIII веке как скелет допотопного человека. Именно Кювье и показал, что это саламандра, а не человек. Но при чем тут насекомые? Оказывается, тот же Шейхцер впервые в истории науки опубликовал рисунки ископаемых насекомых — долгоножки (которую он принял за стрекозу), личинки стрекозы и жука. Так родилась палеоэнтомология.
Чисто научный уровень книги тоже высок. Автор внимательно следит за новейшей научной литературой (для такой быстро развивающейся науки, как палеонтология, это очень важно) и ни на минуту не забывает, что в истории насекомых речь идет в первую очередь об эволюционных процессах. Рассматривая любую сложную адаптацию, он обязательно уделяет внимание тому, через какие переходные этапы она могла возникнуть. Например, кровососание у насекомых, очевидно, возникло из хищничества. «Некоторые виды мокрецов (Ceratopogonidae), вместо того чтобы пить кровь позвоночных по примеру своих собратьев, садятся на палочников, стрекоз и других крупных насекомых и высасывают у них гемолимфу... Другие мокрецы хватают мелких поденок или комариков прямо в полете». Вот вам и цепочка экологических ниш, через которые, скорее всего, прошли двукрылые, эволюционируя от хищников до кровососов.
Существенно, что автор охотно рассказывает о том, как много теперь знают ученые, но не скрывает реально существующих научных проблем. Самая масштабная из них — это, пожалуй, проблема происхождения крылатых насекомых, вполне заслуживающая названия «отвратительной тайны» (как в свое время назвал Чарльз Дарвин проблему происхождения цветковых растений). Начальные этапы эволюции крылатых насекомых удивительно темны. В палеонтологической летописи они совсем не отображаются. Почему так могло получиться и что мы на эту тему все-таки знаем — вопросы, которым в книге Храмова посвящена целая глава.
Реконструкция предка крылатых насекомых (см. Гипотеза о происхождении крыльев насекомых от боковых отростков ног ракообразных проверена на бокоплавах-мутантах, «Элементы», 14.12.2020). Эту реконструкцию сделал А. Г. Пономаренко, а опубликована она в статье А. П. Расницына (см. А. П. Расницын, 2005. Избранные труды по эволюционной биологии)
Рассказать о всех проблемах, связанных с эволюцией насекомых, в одной книге, разумеется, невозможно. Здесь можно только положиться на вкус автора и его чувство меры. В большинстве случаев они его не подводят. Спорный вопрос, стоило ли во вводной книге по палеоэнтомологии тратить восемь страниц на описание политических перипетий, связанных с бирманским янтарем. С другой стороны, захватывающая проблема происхождения крыльев насекомых изложена в книге довольно куцо, а еще более интересная проблема сегментарного состава головы насекомых не затронута вовсе. Но тут автора как раз легко понять: серьезный разбор этих вопросов потребовал бы основательного погружения в сравнительную анатомию, а это сразу «перетяжелило» бы книгу и затруднило ее восприятие публикой. Объять необъятное, как известно, нельзя, а об интересных проблемах, которые не вошли в данную книгу, можно написать другие книги. Свою задачу — дать первое популярное введение в эволюционную историю насекомых — книга Храмова отлично выполняет.
Stenodictya lobata — относительно типичный представитель палеодиктиоптер, первых крылатых насекомых в истории Земли. Жило это существо в конце карбона. В отличие от всех современных крылатых насекомых, палеодиктиоптеры были шестикрылыми: помимо крыльев на средне- и заднегруди, у них есть небольшие крылья на переднегруди. Колюще-сосущий хоботок у палеодиктиоптер постоянно торчит вперед, а не подгибается, как, например, у клопов. Иллюстрация из книги: D. Grimaldi, M. S. Engel, 2005. Evolution of the Insects