Наш выбор рецензируемой книги обусловлен назревшей необходимостью появления лингвистического (или, шире) научного бестселлера, способного привлечь внимание широкой аудитории. Популяризация науки — благородное и, хочется надеяться, благодарное дело, за которое не в первый раз берётся автор рецензируемой книги. Умение писать понятно о сложном, сочетая научный, научно-популярный и публицистический стили, является отличительной особенностью такого автора, как Стивен Пинкер.

Стивен Пинкер — канадско-американский лингвист и психолог, профессор психологии Гарвардского университета, автор целого ряда работ по экспериментальной психологии и когнитивным наукам.

Рецензируемая книга была издана в 2007 г. в Нью-Йорке и вышла в русском переводе В. П. Мурат и И. Д. Ульяновой в 2013 г. Как и получившая немалую известность работа «Язык как инстинкт» (The Language Instinct), а вслед за ней — «Слова и правила» (Words and Rules), данная книга обращена если не к массовой, то, во всяком случае, широкой читательской аудитории и завершает трилогию Пинкера о связи языка и мышления. По замечанию самого учёного, в «Субстанции мышления» рассматриваются значения слов и конструкций и то, как язык используется в различных социальных условиях, иначе говоря, обсуждаются семантика и прагматика.

Книга включает девять глав, восемь из которых разбиты на темы и открываются вступлениями, а последняя подводит итоги размышлений автора и носит обобщающий характер.

В главе 1 «Слова и миры» автор предварительно рассматривает некоторые из тем книги, обратившись к иллюстрациям из газет и Интернета. Ключевым свойством нашего мышления для автора является то, что самые абстрактные человеческие понятия понимаются исходя из конкретных сценариев [с. 12]. Подчеркивается важность семантики, которая, как отмечает исследователь, занимается связью слов с мыслями, реальностью, обществом, эмоциями и социальными отношениями.

Глава 2 «Вниз по кроличьей норе» посвящена миру базовых человеческих понятий и их связей. «Кроличьей норой», по образному определению автора, является глагольная система английского языка: что глаголы значат, как они употребляются в предложениях и как всё это представляют себе дети [с. 38]. С. Пинкер начинает с рассуждений о том, как дети усваивают глаголы [с. 40–48], затем рассматривает парадоксальную ситуацию, когда дети усваивают то, что, казалось бы, усвоить невозможно [с. 48–58], далее сообщает о способности мозга выбирать различные фреймы как шаге к решению упомянутого парадокса [с. 58–69]. Автор последовательно описывает базовые понятия нашего мыслительного инвентаря: движение и изменение [с. 70–76], обладание, знание и содействие [с. 76–87], действие, намерение и принуждение [с. 87–98]. Учёный задается вопросом о наличии осознанного выбора глагольных конструкций и их непременном логическом осмыслении со стороны всех говорящих по-английски и признаёт невозможность однозначного ответа на этот вопрос [с. 98–102]. В следующем разделе автор предлагает инвентарь базовых человеческих понятий [с. 108–109], чтобы далее продемонстрировать читателю, каким образом особенности структуры этих понятий (обладание и благополучие, обладание и знание, время, причинно-следственная связь и др.) приводят к ошибкам при встрече с вызовами в жизни.

Глава 3 «Пятьдесят тысяч врожденных понятий (и другие радикальные теории языка и мышления)» посвящена спорным проблемам, в объяснении которых теория концептуальной семантики конкурирует с альтернативными теориями о том, как значения слов представлены в мозгу человека. Являясь сторонником теории Н. Хомского о врождённых способностях сознания, Пинкер при этом определяет свою позицию как умеренную, в отличие от радикальных взглядов Дж. Фодора, чья теория экстремального нативизма представлена в отдельном разделе [с. 138–158]. Автор подвергает критике теорию радикальной прагматики [с. 138–158], указывая, что она противоречит фундаментальной схеме устройства языка. И, наконец, третья теория, которую автор сопоставляет с концептуальной семантикой, — теория лингвистического детерминизма. Пинкер подробно рассматривает наиболее важные заявления сторонников идей Б. Л. Уорфа, последовательно опровергая их [с. 159–187]. Завершая главу, Пинкер подчёркивает, что теория концептуальной семантики, которая исходит из того, что значения слов репрезентированы в мозгу людей в виде выражений на более абстрактном языке мышления, находится в центре этого круга теорий и способна дать ответ на трудные вопросы взаимоотношения языка и мышления [с. 189].

В главе 4 «Рассекая воздух» автор обращается к моделям пространства и времени, материи и причинности, запечатлённым в языке. Отталкиваясь от идей И. Канта и, в то же время, не вполне с ним соглашаясь, автор приходит к выводу, что наши когнитивные модели представляют собой данные, считанные с основных аспектов природы человека [с. 202]. Являясь принадлежностью мозга, а не извлечениями из реальности, эти модели преподносят нам парадоксы, когда их подталкивают к границам науки, философии и юриспруденции [с. 289].

В главе 5 «Метафора метафоры» [с. 290–336] концептуальная метафора рассматривается как способ преодоления когнитивных и эмоциональных границ. Проанализировав возможности метафоры в науке, литературе и философии в свете идей Д. Лакоффа, Д. Грубера и Р. Джекендоффа, а также ссылаясь на результаты исследований Р. Шенка, Пинкер отвергает теорию об универсальном характере метафоры, равно как и теорию, считающую, что большинство метафор — мертвы. У Пинкера данные теории получают название мессианская теория и теория зануды, соответственно.

Глава 6 «Что значит имя» [с. 337–388] в увлекательной и ироничной манере рассказывает читателю о назывании (naming) — о том, как даются имена детям и всему остальному. Особый интерес для автора представляет то, как имя и акт называния связывают нас с миром за пределами нашего сознания, с реальностью, а не нашими идеями о ней.

Главу 7 «Семь слов, которые нельзя произносить на телевидении» [с. 389–445] Пинкер посвятил бранной лексике и загадке сквернословия. Автор раскрывает биологические корни сквернословия, области жизнедеятельности, которые порождают табуированные слова, и случаи, когда люди их употребляют. В заключение автор отмечает выразительные возможности сквернословия и предлагает его разумное использование (в том числе и при научной аргументации).

Глава 8 «Игры, в которые играют люди» посвящена косвенной речи — тому, почему мы так часто не можем просто сказать именно то, что мы имеем в виду [с. 448]. Пинкер начинает с изложения принципа сотрудничества Грайса, конкретизированного в форме четырёх разговорных максим, и далее рассматривает ментальность вежливости. Получают освещение такие модели взаимоотношений, как Коммунальность, Авторитет и Обмен. Одну из причин того, что наша речь является настолько косвенной, автор видит в парадоксе рационального неведения, нежелании нашего мозга получать определённые послания во избежание отрицательных последствий.

В главе 9 «Выбираясь из пещеры» [с. 504–518] исследователь ещё раз раскрывает основные положения своей работы, напомнив не только о метафоре, но и о комбинаторной силе языка, его бесконечной композиционности. Использование знакомых нам ментальных моделей и применение их к новым предметам с помощью избранных аналогий поможет, по мнению автора, компенсировать недостатки наших инстинктивных способов мыслить о физическом и социальном мире.

Книга Стивена Пинкера написана живым языком и содержит множество остроумных и занимательных примеров из языка кино, комиксов, прессы, телевидения и литературы.

Настоящая работа, вне всякого сомнения, будет интересна филологам самой разной специализации, психологам, философам, а также всем, кому небезразличны проблемы языка.

Н. М. Абакарова,
Институт языкознания РАН