«Слово о полку Игореве»: точка в споре?

Елена Аркадьевна Галинская,
доктор филологических наук
«Наука и жизнь» №5, 2006

Вот уже два столетия ведутся дискуссии по поводу «Слова о полку Игореве»: принимать памятник древнерусской литературы как подлинное произведение или как искусную подделку, созданную в XVIII веке? Споры вызваны тем, что «Слово» сохранилось только в одном списке, который приобрел в начале 90-х годов XVIII века собиратель русских древностей граф А. И. Мусин-Пушкин у бывшего архимандрита упраздненного к тому времени Спасо-Ярославского монастыря Иоиля.

Боян. Эскиз В. А. Фаворского к «Слову о полку Игореве». 1938 год. Далее приведены иллюстрации к книге «Слово о полку Игореве» — гравюры В. А. Фаворского, 1938 год

Первое издание «Слова» подготовил А. И. Мусин-Пушкин в сотрудничестве с лучшими археографами того времени Н. Н. Бынтышом-Каменским и А. Ф. Малиновским в 1800 году. Но оригинал, хранившийся в доме Мусина-Пушкина в Москве, погиб в пожаре 1812 года. Сохранились лишь копия и перевод, сделанные для Екатерины II. Список видели знатоки древнерусских рукописей Н. М. Карамзин и А. И. Ермолаев. Поскольку текст довольно поздний, в нем уже были ошибки и темные места. Количество ошибок возросло при копировании и первом издании из-за неправильного разделения текста (в списке текст написан сплошь — без разделения на слова), ошибочного истолкования некоторых географических наименований, имен князей и т. п.

Вскоре после издания «Слова» — даже еще до гибели списка — возникли сомнения в древности памятника. Предполагалось, что «Слово» написано позднее XII века. Подобные суждения высказывались О. И. Сенковским и М. Т. Каченовским. В конце XIX века французский славист Л. Леже, а затем в 30-е годы ХХ века и славист А. Мазон стали утверждать, что не «Задонщина» написана в подражание «Слову», а «Слово» создано в конце XVIII века в подражание «Задонщине», поэтому якобы фальсификаторы и уничтожили список. Современные скептики усложнили аргументацию, но суть их претензий осталась та же. (Об этом см. «Наука и жизнь» № 10, 1972; № 9, 1985; №№ 9, 10, 1986.)

Как правило, сомнения относительно подлинности памятника высказывают не лингвисты, а литературоведы и историки, не осознающие мощи языка как механизма, а именно: количества и степени сложности правил, которые надо соблюсти, чтобы осуществить безупречную подделку.

Академик Андрей Анатольевич Зализняк, выдающийся ученый-лингвист (его перу принадлежит много трудов в разных областях языкознания), обратился к изучению этого памятника, чтобы ответить на главный вопрос, оставшийся по сей день открытым. Результатом его исследований стала книга «"Слово о полку Игореве": Взгляд лингвиста» (М.: Языки славянской культуры, 2004).

А. А. Зализняк наглядно продемонстрировал, с какими сложностями должен был бы столкнуться имитатор XVIII века, решивший подделать текст XII века, дошедший до его современников в списке XV-XVI веков. Такому имитатору пришлось бы учесть сотни разнообразных моментов орфографического, морфологического и иного характера (включая ошибки!), которыми обычно сопровождалось копирование древнего текста переписчиком, и при этом не упустить диалектные особенности, характерные для древних писцов, происходивших с русского северо-запада. А. А. Зализняк на конкретных примерах показал, что это было невозможно сделать одному человеку.

Он привел ряд случаев отражения в «Слове» языковых явлений, характерных для русского языка в XII-XIII веках и бесследно исчезнувших задолго до XVIII века. Вот некоторые из этих примеров.

В раннедревнерусских памятниках письменности употребляются два варианта форм 3-го лица одного из прошедших времен (имперфекта): с добавочным -ть и без него (скажем, бяше и бяшеть), причем правила их распределения, выявленные лингвистами лишь недавно, чрезвычайно сложны и зависят от нескольких разных факторов. В «Слове» эти формы распределены как раз так, как употреблялись в памятниках XII века.

В древнерусском языке существовала частица ти — ее значение было отчасти схоже со значением современных частиц ведь и то. Начиная с XIV века она уже выступала только в застывшем виде в составе сложных союзов типа то ти, а в XII-XIII веках еще употреблялась свободно, то есть в сочетании с произвольным словом. Этот факт был выявлен недавно, в 1993 году, самим А. А. Зализняком, о чем гипотетический фальсификатор знать никак не мог. В «Слове» мы находим правдоподобные древнерусские фразы как раз со свободным употреблением частицы ти: а мои ти готови осuдлани у Курьска на переди; тяжко ти головы кромu плечю, зло ти тuлу кромu головы.

В древности слово дружина требовало множественного числа в сказуемом, и автор «Слова» так и писал: Не ваю ли храбрая дружина рыкаютъ аки тури.

В тексте «Слова» мы встречаем слова галица (а не галка), чайца (а не чайка), лжа (а не ложь), ужина (а не ужинъ), завтрокъ (а не завтракъ ), запалати (а не запылати ), успити (а не усыпити), полудние (а не полдень) и так далее. То есть они представлены в том облике, который существовал в древности, а позже исчез. Есть слова, которые за протекшие века изменили свой смысл, а в тексте памятника они употреблены как раз с архаичными значениями: полк — поход, былина — действительное событие, быль, жадный — жаждущий, жалоба — горе, жестокий — крепкий, сильный (о теле), жизнь — достояние, богатство, жиръ — богатство, изобилие, задний — последний по времени, крамола — междоусобица, мостъ — гать, похоть — желание, стремление, похитить — подхватить, поддержать, сила — войско, на судъ — на смерть, тощий — пустой, щекотать — петь (о соловье) и т. д.

Противники подлинности «Слова», как пишет А. А. Зализняк, часто утверждают: «Такое-то слово в тексте не подлинное, а взято из современного языка или из говоров, из других языков, просто выдуманное и так далее, потому что ни в одном древнерусском памятнике его нет». Однако ежегодные находки новгородских берестяных грамот, в которых постоянно обнаруживаются слова, не встречавшиеся ранее никогда или известные только из памятников на 300-400 лет более поздних, чем берестяные грамоты, полностью опровергают этот самый распространенный аргумент в рассуждениях о поддельности памятника. Примечательно и то, что в ряде случаев в недавно найденных берестяных грамотах XII века обнаруживаются редкие слова и выражения, дотоле в древнерусских текстах не встречавшиеся, но употребленные в «Слове»! Так, в значении «этой (прошлой) ночью» в тексте памятника встречаем выражение си ночь с неясным си вместо ожидаемого сию. Но в 1998 году в Новгороде была найдена грамота XII века № 794, где встретилось сочетание зиму си — «этой зимой», что, конечно, не решило трудный вопрос о том, как объяснить си вместо сию, но полностью подтвердило подлинность сочетания си ночь из «Слова».

А. А. Зализняк приводит и целый ряд других неоспоримых аргументов лингвистического характера, которые свидетельствуют о подлинности текста, и делает вывод: если бы «Слово» было создано неким мистификатором XVIII века, то он должен был быть гением науки. Ведь такой мистификатор обязан был бы знать историческую фонетику, морфологию, синтаксис и лексикологию русского языка, историческую диалектологию, особенности орфографии русских рукописей разных веков, многочисленные памятники древнерусской литературы, а также современные русские, украинские и белорусские диалекты разных зон. Другими словами, получилось бы, что этот мистификатор опередил весь остальной ученый мир, сотни талантливых филологов, которые все вместе потратили на собирание перечисленных знаний еще два века. Причем мистификатор, если бы он существовал, трудился бы в эпоху, когда научное языкознание еще не родилось, когда огромным достижением была бы уже сама догадка о том, что языковая сторона литературной подделки требует особого труда.

Первую часть своей книги А. А. Зализняк заключает такими словами: «Желающие верить в то, что где-то в глубочайшей тайне существуют научные гении, в немыслимое число раз превосходящие известных нам людей, опередившие в своих научных открытиях всё остальное человечество на век или на два и при этом пожелавшие вечной абсолютной безвестности для себя и для всех своих открытий, могут верить в свою романтическую идею. Опровергнуть эту идею с математической непреложностью невозможно: вероятность того, что она верна, не равна строгому нулю, она всего лишь исчезающе мала. Но несомненно следует расстаться с версией о том, что "Слово о полку Игореве" могло быть подделано в XVIII веке кем-то из обыкновенных людей, не обладавших этими сверхчеловеческими свойствами» (с. 179).

А. А. Зализняк дает и интерпретацию ряда темных мест «Слова», причем в результате анализа обнаруживаются еще два элемента (частица нъ в свободном употреблении и наречие окони со значением 'как бы', 'как будто'), которые были актуальны лишь для памятников раннедревнерусского периода, употреблялись крайне редко и о которых не знали филологи не только XVIII века, но и XIX-XX веков.

Книга А. А. Зализняка практически закрывает длившуюся два столетия дискуссию о подлинности или поддельности «Слова о полку Игореве». Рассмотрение лингвистической стороны проблемы оказалось достаточным для решающих выводов. Как справедливо заключает ученый, «любой новый сторонник поддельности текста памятника, какие бы литературоведческие или исторические соображения он ни выдвигал, должен прежде всего объяснить, каким способом он может опровергнуть главный вывод лингвистов».