Забыть о холере

Баснописец Иван Андреевич Крылов любил плохие книги. Он принимал их как лекарство от головной боли. Чем хуже книга — тем больше ему нравилась. «Карта призраков» привела бы его в восторг. В ней плохо всё: слог, сюжет, перевод, редактура.

Аннотация книги обещает читателю захватывающий рассказ о вспышке холеры в Лондоне в 1854 году. Небывалая по размаху эпидемия началась из-за загрязнения водопроводной колонки и за две недели отправила на тот свет семьсот человек. Она же позволила талантливому врачу Джону Сноу подтвердить свою догадку, что холера распространяется через воду, а не по воздуху. Это послужило отправной точкой для победы над смертельным вибрионом.

В этой истории есть все ингредиенты бестселлера: детективный сюжет, красочные декорации викторианской столицы, страшная болезнь, косившая людей живописно и быстро, буквально за несколько часов превращая человека в высохший труп.

В декорациях Лондона XIX века любой сюжет выглядит выигрышно и эффектно. Автор нашел интересный образ для Лондона: всё в нем было завалено мусором, везде воняло отбросами и испражнениями. Это одно из немногих достоинств книги: новая необычная грань из истории британской столицы. Фото с сайта pinterest.co.uk

Развалить такую яркую историю сложно, но у автора получилось.

Книга написана бездарно. Все персонажи картонные, опереточные, они говорят, думают, даже смотрят на мир шаблонами. Свои собственные описания и объяснения автор заполняет такими же банальностями. Иногда становится неловко: неужели он в самом деле считает своего читателя идиотом? Иначе не объяснишь ремарки, что в Средневековье не было кораблей-контейнеровозов, что молекулу нельзя увидеть без микроскопа, а холерные вибрионы не обдумывают свои действия.

Стилистическими, смысловыми сорняками заполнены все страницы.

Кроме банальных суждений автор любит глубокомысленные фразы. Но они только на вид глубокомысленные, а на деле пустые. Характерный пример: «Как только появились ворота, вместе с ними появились и варвары, готовые в них ворваться». Смысла — ноль, зато звучит громко. К слову сказать, утверждение ложное. В истории всегда происходит наоборот: защитные приспособления появляются в ответ на пресс со стороны врагов. Если бы не хищники, по нашей планете до сих пор бы ползали только миролюбивые микробы, собирая энергию света и химических реакций.

Другой, самый обильный сорняк, — ненужные отступления, ничего не дающие для понимания сюжета. К сожалению, Джонсон не сумел побороть в себе желание демонстрировать свою образованность. Отступлений в книге невероятно много. Как из пулемета, в читателя летят имена Фрейда, Беньямина, Карла Маркса, а также факты про появление цивилизации, земледелие, кочевников.

Прыгают со страницы на страницу компостные ямы древнего мира, коралловые рифы, вымершие микробы, Мэри Поппинс, расизм, терроризм. Всё это присыпано умными словами вроде «концептуальные тупики», «консилиентные мыслители» и даже (поверить сложно) «биологический мультикультурализм».

Бесконечные отступления ближе всего похожи на ремарки волшебного зеркала из повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Зеркало постоянно и не к месту сыпало глубокомысленными историями и сведениями. О нем не раз вспоминаешь, продираясь через «Карту призраков».

Читаешь про гибель десятков людей от холеры — и вдруг со страницы доносится словно бы голос волшебного зеркала: «Несколько десятилетий назад физик Артур Иберолл выдвинул гипотезу, что закономерности организации людей являются социальным эквивалентом закономерностей взаимодействия молекул при изменении энергетических состояний. Набор молекул воды преобразуется по четким закономерностям в зависимости от того, сколько энергии есть в системе».

Спотыкаешься, встаешь, отряхиваешься, а через десяток страниц тот же голос: «Исходное рассуждение Пруста о мадленке было запущено в основном ее вкусом, но тема запаха красной нитью проходит через весь цикл „В поисках утраченного времени“, а запах — это, очевидно, важнейший компонент вкуса».

Стоп. Ведь книга про холеру! При чем тут Пруст? Нет ответа.

А через пару страниц: «Деконструкционисты и культурные релятивисты — над которыми в последнее время часто насмехаются — в определенной степени правы, хотя и склонны делать незаслуженно большой акцент на чисто идеологических силах».

Эти отступления разрывают сюжет на кусочки. О холере в конце концов не вспоминает ни автор, ни читатель.

В книге про эпидемию холеры не ждешь упоминаний об эволюции скелета, тем более с ошибкой, которую делает редактор книги. Он объясняет читателю, что такое «кэмбрийская эра». Хотя она не «кэмбрийская», и не «эра» и вообще не «она». Это он: кембрийский период. Изображение с сайта deviantart.com

Стивену Джонсону удалось сделать невозможное: утопить в чудовищном слоге и отступлениях поразительную и важную историю. На нее смотришь, как на прелестный пейзаж через заляпанное грязью окно. Толком ничего не видно, и это очень раздражает.

Мелькают, как в лихорадочном сне, Марксы, варвары, ворота, Прусты, анализирующие вибрионы. От такого чтения не только ничего нового про холеру не узнаешь, но и то, что знал, позабудешь.